Муха и сбежавшая мумия (Муха и чемоданчик с бомбой) - Некрасов Евгений Львович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/34
• Следующая

Маша тревожилась за Деда, но все равно настроение было праздничное. Генерал! Да в Укрополе их сроду живьем не видели, только по телевизору. Интересно, а она-то теперь кто — генеральша? Нет, генеральша — это генеральская жена, а Маша — внучка… Генеручка? Рот сам собой расползался до ушей, и она с улыбкой бродила по квартире, не зная, чем заняться, и чувствуя себя немного виноватой перед Розкой.

Полковник Вася не показывался все утро. Дикий дедушка и Вадик из мужской солидарности не завтракали, ожидая, когда он проснется. Марина Петровна ходила мимо его двери на цыпочках, Жаннат отложила уборку, чтобы не шуметь, — словом, полковника все в доме зауважали. В одиннадцатом часу он появился на кухне и спросил, когда будут кормить. Оказалось, что полковник уже давно сидел в кабинете за темирхановским компьютером и собирался посидеть еще, а вышел, потому что ему позвонили. Из Курска пришел ответ на запрос разведуправления: Дед в Москве, в глазном центре имени Федорова!

Все обрадовались. Дикий дедушка сказал, что привез сто литров горского вина, и, когда Ахмед Рашидович выйдет из тюрьмы, а Дед — из больницы, можно будет отметить оба этих события. Розка притащила телефонный справочник.

От волнения Маша неправильно набрала номер. Полковник Вася и Розка дышали ей в лицо. Потом телефон глазного центра долго был занят, а когда она дозвонилась, толстый женский голос подтвердил, что да, лежит у них генерал Алентьев. Только к нему не пускают. Операция прошла успешно, сегодня в час его выпишут, и забирай, девочка, своего дедушку.

— А что у него с глазами? — спохватилась Маша. Она была рада, что Дед нашелся, и сначала даже не подумала, почему он в глазной больнице.

— Не знаю, — ответила телефонная трубка, — мне передают только состояние больного. Состояние удовлетворительное, температура нормальная. Не бойся, операция бескровная, ее делают лазером. Сдадим тебе дедушку как новенького. Недельку походит в темных очках, телевизор не посмотрит, а потом — хоть в снайперы.

— Это у него от снотворного, — решила Розка. Она слушала, прижавшись ухом к обратной стороне трубки. — Снотворное же усыпляет мозги, и глаза растут из мозгов.

— Всякие бывают осложнения, — подтвердил полковник Вася. — Когда я был еще курсантом, у нас двое отпили из пушки противооткатной жидкости. Она пахнет спиртом. Так оба ослепли.

— Хорошенькая история. Спасибо, утешили, — съязвила Маша.

Полковник пропустил это замечание мимо ушей.

— У меня много работы, а выезжать надо через час, не позже. В центре пробки, — сказал он и снова ушел в кабинет.

Час тянулся без конца. Маша с Розкой попрыгали на батуте. Обсудили, успеет ли Дед пошить генеральскую форму, чтобы при полном параде явиться к президенту. Понадобился мужской совет, но Вадик ничем не мог помочь, потому что не шил одежду в ателье. Тут кстати приехал Малик, и посоветовались с ним, хотя он был задавака. Малик сказал, что познакомит Деда с отличным портным, лауреатом международных конкурсов. Правда, военную форму тот никогда не шил, но уж, наверное, сумеет настрочить на штаны генеральские лампасы.

И все эти разговоры и переживания заняли всего-навсего двадцать шесть минут!

Маша тихонько заглянула в кабинет к Ухову, — может, он освободится пораньше? Но полковник даже не обернулся. Он что-то искал в Интернете и по-медвежьи рыкнул, услышав шум за спиной.

В этот момент в кармане у него запищало.

— Мобильник, — сказала Маша.

— Нет, сигнализация! — Ухов кинулся к двери, крикнув на бегу: — Приготовь место для Черного Плаща, как мы договаривались.

Увидев бегущего полковника, за ним рванули

все, кто знал и кто не знал про Черного Плаща. Жаннат размахивала веником. Малик заскочил в охотничью комнату и снял со стены громадный горский кинжал, похожий на меч киношных гладиаторов. Остальные не стали вооружаться, но лица у всех были решительные.

Топая и толкаясь, группа захвата скрылась в прихожей. Маше пришлось остаться, чтобы сделать одно важное дело. А жаль. Даже из каминного зала ей было слышно, как звонко лупит Розкин «минимаг», спрятанный в потолочном люке рядом с диктофоном Черного Плаща. Маша поставила самый большой магазин на двести шариков, и «минимаг» не утих, пока не выплюнул их все. Наверное, красочное было зрелище.

Только она управилась со своим делом, как в зал втащили Черного, то есть уже красно-желто-зеленого Плаща. Он шел, пошатываясь и закрывая голову руками. Видно, выпущенные в упор шарики здорово настучали ему по макушке, хотя Маша долго провозилась с «минимагом», добиваясь, чтобы он бил как можно слабее.

Сердобольная Жаннат принесла мокрое полотенце и стерла с лица преступника индейские разводы краски. Только после этого все узнали банкира Прибыткова.

— Хулиганы! — фальцетом закричал он, косясь на кинжалище Малика. — Я этого так не оставлю! Я в милицию заявлю!

— Валяй, — разрешил полковник Вася. — Только не забудь объяснить в милиции, зачем ты диктофон Темирханову всадил.

— Я?!

— Ты, ты.

Прибытков явно не успел выдумать себе оправдание и теперь тянул время:

— А почему вы мне «тыкаете»?! Вы кто? С господами Темирхановыми мы разберемся по-соседски. Я даже готов простить Розе ее шалость с автоматом. А вы не вмешивайтесь! Хам какой! — Прибытков обернулся к Марине Петровне, как будто ждал сочувствия. — Странный у вас гость. В первый раз видит человека и «тыкает»!

— Я тебе, поганцу, еще не тыкал. Но ткну. — И полковник Вася действительно ткнул банкира пальцем под ложечку.

Хотя тычок был с виду несильный, Прибытков сломался пополам. Он хватал воздух ртом и не мог вздохнуть.

— Ах, прости, неловкий я какой! — Ухов подхватил согнутого крючком банкира и усадил в кресло. — Не умею я допрашивать, — доверительно пожаловался он. — Я ж армейский разведчик, нас костоломами зовут.

— Разведчик?! — Прибытков сидел, согнувшись, держась руками за живот, и со страхом глядел на полковника. — Вы из охраны Ахмеда?

— Я представляю его интересы, — туманно сказал Ухов, усаживаясь напротив банкира.

Остальные разобрали кто кресла, кто стулья и сели полукругом шагах в пяти от них. Маша старалась не оглядываться на камин. Там среди подсвечников, рамочек с фотографиями и других безделушек как бы случайно лежала видеокамера Деда.

— В чем вы меня обвиняете?! — Прибытков отдышался, и к нему вернулась прежняя наглость. — Да, я записывал телефонные разговоры Марины Петровны, — он отвесил поклон «Мисс Черноморочке». — Я вас люблю давно и безнадежно, а любовь толкает на самые безрассудные поступки. Мне просто нравилось слушать ваш голос.

— Особенно когда этим голосом она сказала мужу, что в магазине завышают цены, — в тон ему продолжил полковник Вася.

— Ну и что? Подумаешь, тайна! — огрызнулся Прибытков.

А полковник Вася гнул свое:

— Темирханов ответил, что приедет в Москву проверить магазин. И тогда ты предупредил своего сообщника в Сочи. Он подошел к Темирханову на вокзале и сказал что-нибудь вроде: «Ахмед Рашидыч, помните, мы с вами познакомились прошлой осенью у Сабитова на дне рождения, вы еще продали ему вагон помидоров». Темирханов, конечно, не знал твоего сообщника, но день рождения у Сабитова действительно осенью, и с помидорами все так и было. Из вежливости Темирханов покивал: «Как же, как же, помню вас». И сообщник впарил ему кейс с «образцами товаров», — мол, Сабитов их заберет в Москве.

— Ага, и Сабитов тут замешан, — с понимающим видом вставила Марина Петровна.

— Нет! — улыбнулся полковник Вася. — Просто Ахмед Рашидыч не взял бы посылку для чужого человека, а для знакомого взял. Я думаю, что Прибытков в глаза не видел этого Сабитова и выбрал его наугад. Он давно прослушивает ваш телефон и знал имена бизнесменов, которые звонили Ахмеду Рашидычу, знал, когда у них дни рождения и кто что покупает и продает. Составить «легенду» для сообщника ему ничего не стоило.

• Предыдущая
• 29/34
• Следующая