Я — легионер. Рассказы - Немировский Александр Иосифович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/24
• Следующая

Слова эти вызвали настоящую бурю.

— Довольно тянуть! Зачем тебя послали? — кричали солдаты. Кое-кто, расталкивая конвой, пытался пробраться я Друзу. Возникла драка. Перценнию с трудом удалось навести порядок.

С наступлением темиоты все, кто не был назначен в караулы, разошлись по палаткам.

С Савуса дул резкий ветер, донося плеск волн и шепот прибрежного камыша. Мне же слышались в этих звуках шаги, шелест одежды, дыхание подкрадывающегося врага. До боли в глазах я вглядывался во мглу, залившую всю землю чёрной смолой. Нет, я не боялся варваров. Меня, как и всех в эту ночь, тревожило другое. Не ловушка ли письмо Тиберия? Не манёвр ли с целью выиграть время? Может быть, по дорогам из Испании или Галлии уже идут верные императору легионы и римские палачи острят топоры для наших голов. Кто нам простит разгром тюрьмы, убийство Луцилия, открытое неповиновение начальнику лагеря и легату? Кто допустит, чтобы весть о нашей победе обошла всю империю от холодного Рейна до ленивого Евфрата, призывая других к сопротивлению и борьбе?

В полночь выглянула луна, осветив своим серебристым светом поверхность реки и пустынную дорогу, уходящую к холмам на горизонте. И страхи, окружавшие меня, как привидения, отступили вместе с темнотой. Теперь я не один. «Караульщица мира», — так называет луну Лукреций.

Когда-то я любил этого поэта и не расставался со свитком его стихов, пока не запомнил все их наизусть. Но к чему мне теперь Лукреций? И надолго ли сохранит память его мудрые и тревожные гекзаметры? Как теперь далека та жизнь, где есть книги, театр, философия, музыка! Кажется, всё это было с кем-то другим. А я всегда стоял в карауле. И надо мной всегда мерцала эта луна, покрытая пятнами, как окисью — давно не чищенный медный щит.

Есть люди, которые по луне и звёздам предсказывают будущее. Их называют халдеями. Хотел бы и я уметь читать по небесным светилам и знать, что нас ждёт впереди. Может быть, наш мятеж — начало великих перемен в судьбах всей империи? Вслед за нами поднимутся другие легионы. И наши орлы опустятся на камни форума под радостные крики квиритов.[61] Это будет триумф, но не над нищими германскими хижинами и не над пышными парфянскими дворцами. Это будет победа над тиранией, свившей себе гнездо под крышами Палатина,[62] и республика будет восстановлена во всём своём древнем величии.

Но что это? Край луны потемнел. Похоже, что его закрыла туча. Но рядом никакой тучи. А темнота ползёт, ширится, съедая лунный диск. Да это омраченье луны! Как я не догадался сразу! Не случайно же я сегодня вспоминал Лукреция. Вот я и прочту, луна, стихи о тебе:

— Ты совсем спятил! — раздался голос за спиной.

Я оглянулся. Это Вибулен. Он в отчаянии грозит мне кулаком.

— Нашёл время декламировать! Знаешь, что делается в лагере?

Я прислушался. Вопли сливались с ударами по железу. Трубачи во всю мочь дули в горны и трубы, извлекая из них какие-то невообразимые звуки.

— Глупцы! — сказал я со смехом. — Кажется, они вообразили, будто луну облепили духи тьмы. Ещё Фалес из Милета…

Но Вибулену явно не хотелось выслушивать мои объяснения о причинах омрачения луны.

— Идём! — оборвал он меня сурово.

И только когда мы оказались в лагере, я понял, какая нам угрожала опасность. Между палатками метались легионеры, сбивали друг друга с ног, словом, вели себя так, будто оказались на корабле, лишённом управления и несущемся на скалы.

— О боги! За что вы нас караете! Пощадите! — слышались крики.

А луна уже совсем исчезла. И так как небо покрылось тучами, можно было думать, что она покажется не скоро.

Но главная опасность была в коварных замыслах наших врагов. Друз и Блез, не дремали. Они-то не боялись омрачения луны. Центурионам, пользовавшимся нашим доверием, они поручили обходить палатки, караулы, скопления солдат. О нет! Они не обращаются сразу ко всем. Они находят слова для каждого. Новобранцам они говорят: «Ты ещё новичок и не привык к тяжести службы. Во всём виноваты ветераны. Это они не захотели брать участки в провинции. Им нужна земля в Италии». Ветеранов они увещевают: «Опомнитесь! Вас смутили новобранцы! Они привыкли к амфитеатру и гладиаторским боям. Им бы послужить под орлами, испытать ваши труды!»

Слова эти имели успех. Недоверие между солдатами посеяно. И оно тотчас же дало ядовитые плоды.

Напрасно мы пытаемся уговорить солдат держаться вместе и не поддаваться провокации. Нас никто не слушает. Одни бегут от нас, как от зачумлённых. Другие осыпают нас проклятиями.

— Всё это из-за вас, смутьяны! Видите, от нас отвернулись боги. Луна померкла навсегда!

О суеверия! Сколько несчастий вы принесли человеческому роду! Людская темнота! Сколько раз ты служила тиранам и насильникам. А теперь ты обратилась против нас. Что мы можем сделать против этой взбесившейся толпы? Как стадо баранов, она неудержимо идёт к своей гибели!

Но Перценний сохранил спокойствие. Он не из тех, кто отступает при неудачах. Вокруг него самые смелые и стойкие. Он командует нами. Мне приказано вернуться к воротам. Сейчас самое важное никого не выпускать из лагеря.

— Даже Друза? — спрашиваю я.

— Друз не уйдёт! — отвечает Перценний. — Ты его убьёшь?

— Что ты! Я с ним поговорю наедине. У нас есть о чём потолковать. Ты видел, как он смотрел на меня? Сразу узнал. Когда-то он пророчил мне большое будущее. А теперь прорицателем буду я. Не пора ли ему подумать о себе?..

— Ты говоришь загадками.

Это был наш последний разговор. Много позднее я понял, что имел в виду Перценний. Он хотел предложить Друзу поддержку наших трех легионов. С нашей помощью Друз стал бы императором. Лучше уж Друз, чем Тиберий. Я думаю, что это предложение не было бы принято. Друз не из тех, кто мог взять власть из рук восставших легионов и пойти против отца, хотя и ненавистного ему.

Но не будем гадать. Перценнию не удалось встретиться с Друзом. Не успел я дойти до ворот и занять своё место, как весь лагерь наполнился криками и звоном оружия.

— Ловите зачинщиков! — донеслось до меня. Это был голос Блеза.

— Воины, все по местам! Вы слышите, с вами говорит сын цезаря! — это был голос Друза, немного глуховатый, уже знакомый всему лагерю.

Но я хорошо понимал, что это Перценний. В последний раз он применил своё искусство. Кто-то зажал ему рот рукой.

— Преда… — успел крикнуть Перценний.

Шум падающего тела. И скова крики:

— Отрубите ему голову!

— Держите других!

И звон мечей.

— На помощь! — это голос Вибулена.

И снова падение чего-то тяжёлого. И вопль:

— Спасайтесь!

Я выбегаю на дорогу. Меня заметили. Их четверо или пятеро.

— Берите его живьём! — слышится команда.

Нет, мне с ними не справиться. Я сворачиваю в кусты, раздирая одежду о терновник, бегу к реке. Кто они, мои преследователи? Преторианцы из свиты Друза или солдаты, надеющиеся на прощение? Когда-то я охотился на кабанов. А теперь я сам зверь, попавший в засаду. Я почти не верю в опасение. Вот и берег. Слева и справа желтеют ямы, откуда мы брали песок для черепицы и кирпичей. Может быть, спрятаться? Я тотчас отбрасываю эту мысль. Меня найдут! Я снимаю плащ и засовываю его в одну из ям. Это может их задержать. В ногах нет сил, в труди — дыхания. Но я бегу, спотыкаюсь о кочки, падаю, поднимаюсь и снова бегу.

• Предыдущая
• 16/24
• Следующая