Опасная прогулка - Картленд Барбара - Страница 21
- Предыдущая
- 21/41
- Следующая
Герцог провел с Юделой нечто вроде репетиции перед малым приемом, чтобы она знала, как отвечать на возможные каверзные вопросы.
— Вас будут обстреливать из пушек, словно наши позиции при Ватерлоо, и легче всего сжать свои милые губки и ждать, когда я отвечу на все эти вопросы. Пусть вы покажетесь им глупенькой, но зато хорошенькой.
— С этим я, пожалуй, справлюсь, ваша светлость, — уверенно ответила Юдела. — Роль глупой девушки мне сыграть легче всего.
Юдела произнесла эту фразу так серьезно, что герцог недоверчиво взглянул на нее, не понимая, неужели она не обиделась на его слова.
Но, по всей видимости, Юдела действительно была готова на все ради исполнения поставленной перед ней задачи. Ему стало немного неловко, потому что он чем-то ненароком унизил ее. Поэтому герцог добавил, извиняясь:
— После нашей беседы вчера вечером я все собирался выразить вам свое восхищение. Как умно вы рассуждаете! К счастью, мои родственники при этом не присутствовали. Ваши идеи не очень бы им понравились.
Сейчас они тоже были наедине. Это были редкие минуты, когда прислуга, занятая приготовлениями к приему, оставила их с глазу на глаз. Воспользовавшись этим редким счастливым моментом, Юдела сдавленным голосом задала волнующий ее вопрос:
— Если лорд Джулиус… появится здесь… Что мне тогда делать?
— Я готов поставить любую сумму, заключая пари, что его ноги здесь не будет. Но если он все-таки осмелится ступить за порог, то я беру его на себя. Вам не о чем беспокоиться.
— Ну а все-таки… если он заговорит со мной? Как мне поступить?
— Никак! — отрезал герцог со всей твердостью. — Я уже продумал всю эту ситуацию, Юдела, и решил, что мы должны изобразить полное непонимание, если он вдруг начнет предъявлять какие-то претензии на знакомство с вами. Вы никогда с ним не встречались, а уж тем более не путешествовали по ночному Лондону в его экипаже.
— Значит, я с ним незнакома? — недоуменно переспросила Юдела.
— Нет! — Герцог был тверд в своем заявлении. — И я думаю, что как бы он ни был испорчен, но все-таки какие-то мозги в его голове сохранились, а также чувство стыда. И поэтому он будет держать свой рот на замке, узнав, что мы с вами обручены.
Юдела с недоверием отнеслась к заявлению герцога. Лорд Джулиус по-прежнему казался ей самым страшным противником. Но так как спорить с его светлостью было бессмысленно, она промолчала.
По мере того как дворецкий объявлял фамилии прибывающих гостей и огромная зала, занимающая половину первого этажа герцогского особняка, заполнялась элегантной публикой, волнение Юделы нарастало. Она со страхом ожидала появления среди гостей лорда Джулиуса. Герцог никак не убедил ее, что этот негодяй ей не угрожает.
Одно лишь спасало ее от полной растерянности. А именно то, что герцог стоял рядом с ней и его мощное, сильное тело почти касалось хрупкого плеча Юделы. Она верила, что он способен защитить ее от любой опасности.
Юдела отвлеклась на мгновение от разглядывания прибывающих гостей и углубилась в собственные мысли.
«Как странно, что прошло совсем немного времени, и я из скромно одетой бедной девочки, несущей цветы на могилу своих родителей и не имеющей никаких надежд на благополучную жизнь — вот этим и хотел воспользоваться корыстный лорд Джулиус, — теперь превратилась в хозяйку великосветского приема».
Взгляд ее невольно обратился к огромному зеркалу, отражавшему саму Юделу и все это празднество.
«Вряд ли лорд Джулиус узнает меня», — успокоила себя Юдела.
Да и ее покойные родители с трудом могли бы узнать свою скромную дочку в этой блестящей красавице.
Еще перед тем как вдовствующая герцогиня начала заказывать портным наряды для нее, Юдела робко возразила:
— Мне кажется, мадам, что мои цвета это в основном черный и серый. Они идут мне больше, чем яркие. К тому же я ношу траур.
Но, сказав это, она тут же испугалась. Разумеется, герцог, увидев ее одетой как серая мышка, тут же откажется от идеи фиктивного обручения и выставит ее на улицу, дав ей пару фунтов на ближайшие расходы. Эту страшную мысль подтвердило и нахмуренное лицо вдовствующей герцогини, когда старая леди услышала заявление Юделы.
— Нет-нет, — поспешила отказаться от своей крамольной идеи достаточно разумная девушка. — Я думаю, что папа не осудит меня на том свете, если я надену что-нибудь яркое.
— Да? — Герцогиня подняла вверх брови, изображая вежливое удивление. — Ведь твой папаша был викарий?
— Да, конечно. Но он был не обычный священник, и вы знаете, мадам, он говорил, что христиане должны больше заботиться о живых, чем о тех, кто уже ушли в мир иной. О них позаботится наш господь.
— Весьма умное высказывание, — заметила герцогиня. — Я тоже разделяю подобное мнение. На мой взгляд, длительное ношение траура бессмысленно и только омрачает жизнь.
На ее губах появилась ироническая улыбка. Причиной этому было то, что она вспомнила, как однажды выразился ее любимый внук: «Вдовы, потерявшие своих мужей на полях сражений, могут одеваться во все черное, но не становятся от этого менее соблазнительными для тех, кто уцелел».
Герцогиня, желая просветить девушку, процитировала эти понравившиеся ей слова герцога вслух. Юдела, конечно, не знала, что герцогиня подразумевала под этим возмутительное поведение леди Марлен по отношению к своему пострадавшему на войне супругу, который умер вследствие полученных им тяжких ранений.
Пожилая леди очень боялась, что красота леди Марлен сведет с ума ее внука и он решится на безумный, с ее точки зрения, поступок, а именно — женится на этой аморальной особе.
Никакими словами она не могла выразить чувство облегчения, которое испытала в тот момент, когда внук представил ей свою невесту, приехавшую из провинции. Как очаровательна и невинна была эта девочка!
В глубине души, однако, она сомневалась, сможет ли Юдела сделать герцога счастливым, а главное — положить конец его бесчисленным любовным приключениям.
Герцог был бы очень удивлен и, разумеется, расстроен, если бы знал, что большинство его родственников, включая и бабушку, полностью посвящены во все его галантные интриги, стоит лишь ему положить глаз на какую-нибудь светскую даму.
Он даже не представлял себе, например, что его бабушке несколько часов тому назад было доложено горничной, которой в свою очередь сообщил новость дворецкий, а дворецкому — кучер, что его светлости доставлено письмо от миссис Элси Шаннон.
Оно лежало на том самом месте рабочего стола герцога, где мистером Хемфри — секретарем его светлости — обычно складывались послания, о которых никто не должен был знать, кроме самого герцога. В этих вопросах мистер Хемфри разбирался до тонкостей, однако никакие меры предосторожности, предпринимаемые им, не могли остановить слухи, расползающиеся по дому.
Когда герцог вошел в комнату и увидел лежащий на положенном месте конверт, то с ужасом подумал, что это леди Марлен напомнила ему о своем существовании. Пересилив желание повернуться и уйти, он приблизился к письменному столу, издали посмотрел на конверт, вытянув шею, и, обнаружив, что адрес написан другим почерком, с облегчением перевел дух. Он уселся возле стола с улыбкой на лице и взялся за свой золотой ножик для разрезания конвертов с изящной, инкрустированной бриллиантами рукояткой.
Когда он развернул письмо и пробежал глазами первые строчки, то любой, кто видел бы его в эти мгновения, догадался бы, что содержание этого послания привело герцога в большое изумление. Читая письмо, герцог не верил своим глазам.
Как все-таки миссис Шаннон выгодно отличалась по характеру от мерзкой леди Марлен. Если она даже и взвилась от злости, прочтя о помолвке герцога в газете, то была достаточно умна, чтобы не показать этого. Вместо упреков она тепло поздравила герцога и пожелала ему всяческого счастья. Только в постскриптуме содержался некий тонкий намек:
«…Я понимаю, как ты занят сейчас, Рэндольф, и не буду, конечно, отрывать тебя даже на краткое время от твоей возлюбленной невесты, но если у тебя все-таки найдется одна свободная минутка, то я была бы счастлива поздравить тебя лично. И еще раз высказать то, что навсегда останется в моей душе, а именно — самое дружеское участие и мою любовь к тебе…»
- Предыдущая
- 21/41
- Следующая
