Пленница любви - Картленд Барбара - Страница 26
- Предыдущая
- 26/32
- Следующая
Вздохнув, она подумала, что скоро им придется уехать из Уинсфорд-парка. Кроме того что граф должен был присутствовать на заседаниях палаты лордов, принц Альберт рассчитывал на его частые посещения Хрустального дворца.
Сорильда знала: как только они покинут спокойную жизнь в поместье, опять каждый вечер начнутся приемы, обеды, балы, и она не сможет разговаривать с графом или слушать его, как могла это делать сейчас.
Хотя она убеждала себя, что по-прежнему презирает его, ей не удавалось сохранять позу ледяного презрения, когда велись такие интересные разговоры.
Теперь у нее появилась возможность многое узнать о политической ситуации, об опасениях по поводу агрессии со стороны Франции — граф сказал ей, что это обсуждалось на негласных заседаниях кабинета министров.
Сорильда всегда интересовалась политикой; забрасывая графа вопросами, она замечала, что ему явно нравилось излагать свои взгляды перед аудиторией пусть и небольшой, но чрезвычайно внимательной.
Радовало ее и то, что в Уинсфорд-парке находился Питер Лансдаун.
Рядом с ним граф становился проще и не казался таким надменным, потому что Питер поддразнивал его и часто подсмеивался над его раздраженным тоном и хмурым взглядом.
«К тому же он очень добр ко мне», — призналась себе Сорильда.
Уже через два-три дня пребывания в Уинсфорд-парке Сорильда заметила, что чувствует себя свободнее и гораздо счастливее, чем ожидала, и причина тому его присутствие.
Стояла прекрасная погода. Даже в газетах писали о необычайно теплом мае.
Из светской хроники в «Тайме» Сорильда знала, что лондонский сезон в полном разгаре, что благодаря Выставке устраивается больше балов и приемов, чем в прежние годы.
Ей было странно, что граф, который, как сказал ей мистер Бернем, получил огромное количество приглашений, пожелал уехать из города.
Она ловила себя на том, что снова задумывается: не связано ли это с ее тетушкой, но граф ни разу не упоминал ее имени, да и между Уинсфорд-парком и герцогским замком не замечалось никакого сообщения.
— И слава Богу! — вырвалось у Сорильды, когда она была у себя в спальне.
Девушка не забыла выражения глаз герцогини на открытии Выставки и понимала, что та, находясь сейчас в замке, ненавидит ее всеми фибрами души за то, что она замужем за человеком, к которому так страстно стремилась герцогиня.
«Наверно, ее следовало бы пожалеть, — подумала Сорильда. — Но мне не жаль ее! Она вышла замуж за дядю Эдмунда и должна постараться быть счастлива с ним. Он ее обожает — во всяком случае, обожал до этого происшествия».
Ей было любопытно, каково чувствовать, что тебя обожает твой муж; порою, задумавшись, она ловила себя на том, что ее занимает: какие слова граф говорил Айрис, когда ласкал ее, и как ему удалось настолько покорить леди Алисон.
— Мужчина не должен быть таким красивым, — пробормотала она. — Это несправедливо по отношению к глупым женщинам, которые так легко теряют голову!
Сорильда подошла к застекленной двери, которая открывалась на террасу с каменной балюстрадой, идущей вдоль дома с этой стороны. Ступеньки террасы вели в регулярный парк, разбитый, как пояснил ей граф, по образцу Версальского парка.
Солнце уже скрылось за деревьями, но было еще светло. Наступил тот удивительный миг вечерних сумерек, когда гаснет дневной свет, но звезды еще не появились.
Сорильде всегда казалось, что в этот момент душа ее покидает тело и устремляется в невидимый мир, который она могла только чувствовать, мир, в котором она ощущала близкое присутствие матери.
Она вышла на террасу, захваченная красотой окружающей природы, растворяясь в ней, становясь ее частью. Совершенно неожиданно, так что она вздрогнула, Сорильда услышала внизу какой-то слабый звук. Наклонившись над балюстрадой, она увидела мальчугана.
— Вы, что ли, графиней будете? — спросил он.
— Да, я, — подтвердила Сорильда. — А ты кто такой и что ты здесь делаешь?
— Мне ведено передать, чтоб вы, не медля, пришли!
— Но почему?
— Пес ваш зашибся.
— Дрейк? С ним что-то случилось? — воскликнула Сорильда. — Где он?
— Я сведу вас.
По ступенькам террасы она сбежала к поджидавшему ее мальчику.
— Скоренько, миссис!
Сорильда подхватила пышные юбки, взявшись за пластинки китового уса под ними, чтобы двигаться быстрее. Мальчик несся впереди, а она едва поспевала за ним.
Пробежав через весь регулярный парк, он завернул за высокую тисовую изгородь, которая отделяла одну из лужаек от начинавшегося дальше кустарника.
Задыхаясь, Сорильда бежала следом за мальчиком и ломала голову над тем, что же могло случиться. Должно быть, что-то серьезное, если Генри послал за ней мальчика.
Они были уже довольно далеко от дома, когда Сорильда пожалела, что не задержалась и не попросила графа пойти вместе с ней.
Если с Дрейком что-то случилось, он бы обязательно сообразил, что делать. Из разговоров с графом Сорильда поняла, что он много знает не только о лошадях, но и о собаках.
Ей припомнилось, как Хаксли когда-то сказал: «Скажу только одно, мисс Сорильда. Граф не просто держит лошадей, он понимает их, чего не скажешь о других джентльменах, увозящих домой призы!»
Из уст Хаксли это была высокая похвала! «Если с Дрейком что-то стряслось, граф будет знать, как его вылечить», — подумала она и начала прикидывать, далеко ли еще до места, где пострадала собака. Пока они пробирались между кустами, уже почти совсем стемнело. Но вот на фоне темнеющего неба появился силуэт развалин старинного аббатства.
Первоначально на месте Уинсфорд-парка располагался большой и процветающий монастырь, который пришел в запустение после указа Генриха VII о роспуске монастырей.
Руины аббатства, где когда-то молились монахи, сохранились до сих пор. Крыша рухнула, но оставались три стены. Граф показал Сорильде это место во время верховой прогулки, и она сочла его очень романтичным.
«Место красивое, — согласился граф с улыбкой. — Оно привлекает множество посетителей, это страшно возмущает моих лесников, утверждающих, что те распугивают дичь, и садовников — они жалуются, что здесь остается много мусора».
«Я понимаю тех, кто приезжает сюда, — отозвалась Сорильда. — Эти руины притягивают к себе. У меня такое впечатление, что здесь все еще сохраняется атмосфера святого места».
«Сорильда права, — сказал Питер Лансдаун. — Если бы ты, Шолто, был человеком богобоязненным, ты бы восстановил его и разрешил, как и прежде, проводить богослужения».
«Этого я делать не собираюсь, — твердо ответил граф. — К тому же, как ты и сам хорошо знаешь, ничто не приводит дам в больший восторг, чем руины, и они старательно запечатлевают их на отвратительных сентиментальных акварельках!»
Он говорил с таким пренебрежением, что и Питер Лансдаун, и Сорильда расхохотались.
«Обещаю вам, — сказала она, — но рисовать руины, да и акварели я не стану!»
«Радуйся, что тебе не придется вставлять в рамку плоды стараний Сорильды!»— заявил Питер Лансдаун, обращаясь к графу.
«Ни в одном моем доме не будет никаких акварелей!»— решительно объявил граф; Питер Лансдаун рассмеялся и начал поддразнивать его, называя старомодным.
Еще несколько минут, и мальчик добрался до руин. К тому времени Сорильда совсем запыхалась.
— Где же… Дрейк? Где… он? — с трудом проговорила она.
Они пробирались сквозь кусты с молодыми листочками, густо растущими там, где когда-то располагалась центральная часть монастырской церкви. Вокруг виднелись только обвалившиеся стены.
— Он там! — ответил мальчик, указывая на землю. Сорильда встала рядом с ним и с удивлением увидела, что он указывает на грубые ступени, ведущие прямо в землю.
Мгновение она недоверчиво смотрела на них, а потом поняла! Перед ней находился старый монастырский склеп; должно быть, по какой-то неведомой причине Дрейк свалился туда.
Она заглянула в темную дыру и в глубине заметила слабый свет.
— Дрейк что, внизу? — спросила она. — А где же Генри с другими собаками?
- Предыдущая
- 26/32
- Следующая
