В вихре перемен - Паскаль Фрэнсин - Страница 19

• Предыдущая
• 19/21
• Следующая

Широко улыбаясь, Элизабет обвела взглядом ребят. Она радовалась, что сумела преодолеть общую неприязнь к Брюсу. И еще приятнее было то, что сама смогла признать свою неправоту. Крепко сжав руку Тодда, она подумала: «Теперь остается только надеяться, что и Регина переменит мнение о нем».

– Дамы и господа! – обратилась стюардесса к пассажирам самолета. – Капитан Рольф разрешает отстегнуть ремни. Вы можете свободно передвигаться по салону. Приятного вам полета!

Регина тускло смотрела в лежащий на коленях журнал. Она хотела бы радоваться предстоящей встрече с доктором Фридрихом и началу лечения, но не могла.

В день их ссоры с Брюсом в ней словно погас какой-то внутренний свет. С тех пор ничто вокруг не трогало ее. Все происходило как бы где-то вдалеке или с кем-то другим, будто с героиней ненаписанной книги. Когда Регина объявила родителям о своем решении лететь в Швейцарию, те сразу воспряли духом. Мама с папой наперебой рассказывали, какую замечательную жизнь устроит ей доктор – она будет жить в чудесной семье. Но девушку ничто не интересовало. Она ходила по дому, словно призрак, рассеянно прощаясь глазами с любимыми вещами. Один вопрос беспрестанно тревожил ее: навестит ли ее Брюс до отлета? Ведь не могут же они даже не попрощаться?!

В то утро, когда Регина увидела возле дома машину Уэйкфилдов, ее на миг охватила последняя надежда. Может, у Брюса сломался его «порше» и он одолжил у кого-то красный «фиат». Неужели он наконец приехал обнять ее на прощание?

Но это был не Брюс, а лишь Элизабет. И несмотря на то что Регина обожала подругу, от разочарования у нее чуть не подкосились ноги.

«Надеюсь, Лиз не подумала, что я ей не рада. Она мне по-настоящему дорога. И молодец, что уговорила взять с собой фотоальбом. Без него мне было бы совсем одиноко».

Мысли об альбоме вызвали у девушки смешанные чувства. Ей так хотелось снова пересмотреть все фотографии! Но ведь среди них есть и карточки Брюса. Как же снова взглянуть в его лицо?

С глубоким вздохом Регина извлекла фотоальбом из сумки.

«Мне все равно, – убеждала она себя. – Брюс – лишь частица прошлого, и чем скорее я это осознаю, тем лучше».

Раскрыв альбом, она увидела вложенный туда конверт. Удивившись, достала из него письмо и стала читать.

Все, кто смотрел на юную красавицу с листком бумаги в руке, могли наблюдать резкую смену красок в ее лице. Сначала она вспыхнула, потом совершенно побледнела, затем опять залилась краской. Чудесные голубые глаза, вот уже неделю хранившие поддельное спокойствие, наполнились слезами.

– Какой же дурой я была, – прошептала Регина, опустив бесценное послание на колени.

По щекам полились слезы, девушка не могла больше их сдерживать. Она думала только о Брюсе, о том, как ему сейчас больно и одиноко.

«Я-то считала, что тяжело только мне. А он тоже все это время страдал. Как я могла заподозрить моего любимого в таких неблаговидных делах? Что тогда на меня нашло?» – клеймила она себя, нервно смахивая слезы.

Несмотря на глубокое сочувствие Брюсу, ею вдруг овладела радость.

«Он любит меня. Не стал показываться на глаза, чтобы я не передумала. Сумел пожертвовать своим счастьем ради моего блага».

Значит, она верно делает, что летит в Швейцарию. Раз Брюс, любящий ее больше всех на свете, хочет этого – значит, так надо.

– А это что? – от неожиданности вслух спросила девушка, нащупав в конверте крохотный комочек.

Перед ней была заветная золотая цепочка с рубиновым кулоном.

«Так вот что имела в виду Элизабет, когда сказала, что Ласковая Долина – это не прошлое. И моя любовь к Брюсу не кончилась. Это только начало».

С улыбкой на заплаканном лице Регина надела украшение.

«Оно снова со мной, – сказала она себе. – Теперь уже навсегда».

Наступил день карнавала. Погода обещала быть превосходной. Все утро Элизабет, Тодд и Кен трудились, обустраивая павильоны, раскинутые на футбольном поле. На фоне неба празднично развевались нарисованные Оливией вымпелы. Большой шатер в желто-белую полоску был заполнен играми и аттракционами на любой вкус: набрасывание колец на стержень, кегельбан, «колесо фортуны». В другом, поменьше, поместились буфетные стойки со всевозможными угощениями.

К часу дня карнавал был уже в полном разгаре.

Мисс Дальтон и Инид в буфете предлагали самые разнообразные блюда – от экзотических тончайших французских блинов до известных по всей Америке шоколадно-ореховых пирожных.

Уинстон Эгберг – в отцовском смокинге и красных подтяжках казавшийся еще более тощим – громогласно вещал в микрофон перед большим шатром:

– Просим, дамы и господа! Добро пожаловать на первый благотворительный карнавал, организованный совместными усилиями Фаулерской больницы и школы Ласковой Долины! Билеты продаются только у входа, дамы и господа, у самого входа! Всего за один доллар – лишь за один доллар – вы можете попробовать себя в любой из наших увлекательных игр. Или можете отведать лакомства у буфетной стойки. Удовольствия на любой вкус!

– Вам не кажется, что он своими криками уже через час заморочит всем голову? – недовольно спросила Джессика, внезапно появившись за спиной у Элизабет и Тодда.

– Джес! – обрадовалась Элизабет. – А я тебя повсюду ищу.

Она чувствовала себя счастливой. Все получилось отлично! Карнавал проходил с невероятным успехом. Всюду мелькали знакомые лица одноклассников, учителей, организаторов фонда от больницы.

– Смотри, а вон миссис Пэтмен, – обратилась Элизабет к Тодду и указала взглядом на шатер поменьше.

Возле него стояла мать Брюса в окружении своих приятельниц.

– По-моему, дети устроили замечательный праздник, – громко говорила она. – Вы, конечно, знаете, что мы с Генри внесли деньги в их фонд. Это самое малое, чем мы можем помочь в этом благородном деле.

– Интересно, а где Брюс? – вслух подумала Элизабет. – Джес, ты его нигде не видела?

– Нет. – Сестрица скорчила кислую гримасу. – И прекрасно без него обойдусь.

– Какая муха ее укусила? – спросил Тодд, глядя Джессике вслед.

– Не знаю, – вздохнула Элизабет. – В последнее время за переменой ее настроения не уследить.

– Гляди-ка, – вдруг захохотал Тодд. – Уинстон готовится к своему номеру. Пойдем посмотрим, Лиз.

И действительно: Уинстон со всем снаряжением продвигался к большому шатру. Там он просунул голову в отверстие фанерной будки и принялся зазывать посетителей бросать в него пирожными.

– Доллар за бросок! Всего один доллар за бросок! По самым низким ценам, уважаемые посетители! Всего за жалкую сотню центов вы получаете приятную возможность запустить большим свеженьким пирожным со взбитыми сливками в мою физиономию! Скорее, кто первый, дамы и господа?

Вперед выступил мистер Коллинз, как следует прицелился и влепил пирожное прямо в нос Уинстону. Элизабет прыснула. На мгновение знаменитый клоун смолк, вытирая залепленные кремом глаза. Но уже через минуту он покатывался со смеху вместе с публикой.

– Это как раз ему по сердцу, – усмехнулся Тодд. – Хоть и весь перемазан кремом, а все равно рад-радешенек.

Немного позже, когда Тодд и Элизабет помогали Инид за буфетной стойкой, они услышали сенсационное объявление.

– Дамы и господа! – громогласно обратился к публике Уинстон. – Сейчас куратор карнавала от родительского комитета миссис Скай Морроу произнесет речь. Собирайтесь в большом шатре, и через десять минут вы узнаете, что она хочет всем сообщить.

– Вы знали об этом? – удивленно спросила Инид.

– Совсем нет, – покачала головой ее явно озадаченная подруга. – Она говорила насчет того, что постарается чем-то заменить показ моделей «Дочки-матери». Но я думала, что из-за проводов Регины ей было не до того.

– Пойдем скорее, – позвал Тодд. – Надо послушать.

Несколько минут спустя большой шатер был полон народу. Все аттракционы опустели. Люди внимательно смотрели, как на небольшую эстраду в глубине шатра поднялась миссис Морроу. Уинстон подал ей микрофон. Она в волнении откашлялась, а потом, увидев ободряющие лица сына и мужа, улыбнулась.

• Предыдущая
• 19/21
• Следующая