Пятый всадник - Паттерсон Джеймс - Страница 14

• Предыдущая
• 14/15
• Следующая

Разговаривая, Юки, по своему обыкновению, не переставала махать руками.

– Знаю, знаю! Звучит пошловато, но плавучий отель-казино и фешенебельный морской курорт в одном флаконе – это то, что доктор прописал. Да и я, говоря по правде, не прочь отдохнуть.

– У-у, как меня гложет зависть! – сделала я страшные глаза и погрозила ей ложечкой.

Я представила саму себя на море. М-м! Стопка отличных книжек, уютный шезлонг на палубе и ласковое колыхание зыби, убаюкивающей меня на ночь… И чтоб рядом был Джо. Естественно.

Ни тебе совещаний. Ни тебе убийств. Ни тебе стресса.

– Везет же людям… – вздохнула я. – Ох, везет…

Возвращаясь от Линдси, Юки подъезжала к развилке Восемнадцатой улицы возле 280-го шоссе, когда в глубине ее дамской сумочки принялся играть на флейте сотовый телефон. Сама же сумочка мирно покоилась в ногах пассажирского кресла.

– Тьфу ты! Как назло!

Юки переложила руль и, придерживая баранкулевой рукой, не глядя, принялась шарить правой.

Тяжелый бронзовый джип раздраженно рявкнул, проносясь мимо в опасной близости, пока Юки выбрасывала из недр объемистой сумочки журналы, вслед за которыми последовали косметичка и бумажник.

– Пардон, пардон, – бормотала она. Наконец на третьем звонке ладонь наткнулась на мобильник. – Мам, это ты? – спросила Юки.

– Мисс Кастеллано?

Она не узнала этот мужской голос. Придерживая руль локтем, Юки нажала кнопку стеклоподъемника и выключила радио, чтобы лучше слышать.

– Да, это Юки…

– Говорит Эндрю Пирс.

В голове девушки завертелся арифмометр, складывая вместе эти два имени. Доктор Пирс! У нее екнуло в животе. Доктор Пирс до сих пор никогда не звонил. Почему он решил это сделать сейчас?

– Доктор Пирс? Что случилось?

Жестяной голосок из мобильника еле пробивался сквозь шум дороги. Юки еще крепче прижала трубку к уху.

– Юки, у вашей матушки осложнения. Я подъезжаю к больнице.

– В каком смысле? Что с ней?! Вы же сами говорили, что с ней все будет в порядке!!!

Глаза Юки смотрели вперед, но ничего не видели.

– У нее удар, – промолвил доктор Пирс.

– Удар? Доктор, я не понимаю!

– Но она держится, – неумолимо продолжал Пирс. – Вы можете сейчас подъехать?

– Да, да, конечно! Десять минут!

– Хорошо. Ваша мама в реанимации на третьем. Она молодец, борется.

Юки не глядя, швырнула мобильник на соседнее кресло. В голове вихрем понеслись слова и картинки.

Удар?

Четыре часа назад мама ела мороженое! Щебетала! Шутила! Все было нормально!!!

Усилием воли Юки вернула внимание на дорогу и тут только сообразила, что миновала нужный съезд.

Чуть не плача от бессильной злости, она выжала газ до пола, пулей долетела до Берри-стрит и там вывернула руль, под желтый сигнал и визг покрышек успев проскочить перекресток.

С колотящимся сердцем Юки устремила миниатюрную «акуру» в сторону Маркет-стрит. Здесь трасса стала сложнее: больше машин, больше светофоров, пешеходных переходов… Увы, в данной ситуации альтернативы нет.

Она вновь прокрутила в голове беседу с доктором Пирсом. Да и вообще, правильно ли она расслышала? «Держится», так он сказал?

Кажется, собираются слезы… Но мама ведь сильная. Всегда была сильной. Мама знает, как надо бороться. Пусть там даже паралич… Ничто не сможет подавить ее дух.

Тыльной стороной ладони Юки вытерла глаза.

Мысленно пересчитав и вообразив себе каждый перекресток и каждый светофор по дороге в муниципальный госпиталь, она стиснула зубы и выжала акселератор до отказа.

«Держись, мама. Я лечу!»

Силясь перебороть панику, Юки выскочила из лифта на третьем этаже и по настенным указателям пробиралась по лабиринту поворотов и проходов, пока не подбежала к дежурному посту реанимационного отделения.

– Я к доктору Пирсу! – крикнула она сидевшей за столом медсестре.

– Кто вы?

Юки продиктовала ей фамилию и осталась стоять в ожидании доктора. Вскоре Пирс вышел в коридор. Пока он вел Юки к паре небольших казенных стульев, на его обветренном лице она без усилий смогла прочесть тревогу.

– Прямо сейчас многого сказать вам не могу, – наконец произнес доктор. – По всей видимости, с артериальной стенки сорвалась бляшка и сформировала мозговой тромб. Ей ввели антикоагулянт и…

– Стойте! Скажите, какие у нее шансы?!

– Скоро узнаем, – ответил он. – Я понимаю, вам сейчас тяжело, но…

– Доктор Пирс? Я хочу ее видеть. Очень прошу вас! – Юки протянула руку и положила ладонь на запястье мужчины. – Пожалуйста!

– Тридцать секунд. Это все, что я могу для вас сделать. Вслед за врачом Юки пересекла никогда не запирающуюся дверь и оттуда проследовала до уголка, где за клеенчатой ширмой лежала Кэйко. Пучки проводов и трубочек тянулись к машинам, обступившим ее недвижное тело подобно обеспокоенным друзьям.

– Она без сознания, – предупредил Пирс. – Но боли не чувствует.

«Да откуда вы знаете?!» – чуть не крикнула ему Юки.

– А слышать может? – вместо этого спросила она.

– Сомневаюсь. Хотя…

Юки нагнулась поближе к уху матери и горячо зашептала:

– Мама? Мама, это я! Я здесь, рядом. Мама, держись. Я люблю тебя.

Рядом стоял бормочущий доктор Пирс, но слова его доносились как сквозь вату:

– Юки? Подождите в коридоре, хорошо? Если хотите, можете даже куда-то отойти, я перезвоню на ваш сотовый…

– Я никуда не уйду, буду сразу за дверью. Не уйду ни при каких обстоятельствах.

Словно слепая, она вышла из реанимации и застыла на стуле.

Юки сидела, отстраненно глядя перед собой, а ее всполошенные мысли сливались в одно-единственное заклинание: «С мамой все будет в порядке».

Никогда в жизни Кэйко Кастеллано не была так напугана, как сейчас. В запястье ткнулось что-то колючее. Укол?

Затем у изголовья раздался ритмичный электронный писк, через несколько секунд – шипение и фырканье каких-то аппаратов и машин.

Теперь кругом бубнят человеческие голоса, но слушать их не хочется.

Мелькнула вспышка понимания. Ах да, она в больнице! С ней что-то приключилось, что-то серьезное… В голове плотный шар… давит… мешает думать…

Вспомнилось детство, фестиваль Донтаку, народищу на улицах – ужас! Все в ярких красочных костюмах… Бухают барабаны, тренькают сямисэны…

Плывут тысячи и тысячи бумажных фонариков, расцвечивая реку. Над головой танцуют воздушные змеи, подергивая хвостами из праздничных алых лент. Небо распахивается навстречу фейерверку…

Кэйко почувствовала, как давление внутри головы усилилось еще больше… в ушах неистовствует настоящая буря. Темно, холодно и жутко страшно. В штормовом грохоте тонут все прочие звуки.

Пробил час?

«Но я не хочу уходить!»

Кэйко еще плавала в темноте, которая столь не похожа на сон, когда сквозь оцепенение мыслей внезапно прорвался голос дочери, близкий и одновременно такой далекий.

С ней говорит Юки. Здесь Юки!

«Мама, я рядом. Мама, держись. Я люблю тебя».

«Ицумадэмо аи ситэру, Юки, – попыталась, было ответить Кэйко. – Люблю, и буду любить тебя вечно…»

Увы, весь рот занимала какая-то пластиковая труба, сказать так ничего и не получилось. Затем Кэйко вновь провалилась в темноту. А потом вернулась – и опять принялась сражаться со штормом. Постой-ка… Кто у нее в палате? Это помощь, да?

Она услышала чьи-то шаги. Ее койку обошли кругом, подергали за трубку капельницы, что вела к руке. Резко подскочил пульс. Что-то не так. В голове Кэйко взорвался фонтан боли. Теперь она не может видеть. Не может слышать… В ужасе Кэйко вскрикнула – но изо рта исторгся лишь сухой хрип. Сейчас она поняла, что происходит.

Ее убивают.

И с этой мыслью она скользнула в ничто.

Ей уже не довелось ощутить холодного, металлического прикосновения монет сначала к одному веку, затем к другому. Она уже не услышала сухого шелеста слов:

• Предыдущая
• 14/15
• Следующая