Таинство любви сквозь призму истории - Картленд Барбара - Страница 7

• Предыдущая
• 7/46
• Следующая

В «Облаках» Аристофана один из персонажей, земледелец, жалуется, взяв в жены горожанку «важную, надутую»:

Греческая девушка не имела права высказываться насчет выбора мужа. Первая же церемония, просто словесная – сговор, по закону считалась нерасторжимой. Это было соглашение между будущим мужем и ближайшими родственниками девушки по мужской линии. При этом подробно обсуждалось приданое, которое она должна была принести с собой.

Сговор часто заключался между отцами. Жених мог на нем присутствовать, а невеста отсутствовала.

Само бракосочетание оставалось прозаическим событием, связанным в основном с изменением в экономическом и общественном положении после объединения двух семейств. Невеста удостаивалась какого-то внимания лишь в момент обращения к богам с просьбой о ее плодовитости.

В «Экономе» Ксенофонта мужчина говорит о своей юной жене: «Что она могла знать, Сократ, когда я женился на ней? Ей и пятнадцати не было. За ней надо было все время строго присматривать. Дозволялось ей видеть и слышать лишь самое необходимое, да еще задавать как можно меньше вопросов».

Крайним примером брачного хладнокровия служат обычаи спартанцев. После церемонии новобрачную уводили, сдавали на руки рабыне, которая остригала ей волосы, раздевала, переодевала в мужскую тунику и укладывала на соломенную подстилку, где ей и следовало оставаться до наступления ночи.

Тем временем муж с наслаждением отмечал это событие со своими друзьями-мужчинами. Позже, вечером, когда гости, наевшись и напившись, засыпали, он украдкой выскальзывал, доводил бракосочетание до конца и как можно скорее возвращался к друзьям.

Супружеская жизнь продолжалась подобным же образом. Муж навещал жену максимально скрытно, на максимально короткое время. Соитие всегда происходило в темноте. Мужчина нередко становился отцом нескольких детей, даже как следует не разглядев жену.

Браки заключались исключительно ради размножения, но многочисленные семейства возникали редко. Гесиод советует супружеским парам заводить только одного сына, однако законодатель Солон, беспокоясь о сыне, наследующем семейное имущество в случае кончины отца жены, не имеющего наследников мужского пола, велит мужу «совокупляться с женой, как минимум, трижды в месяц».

В таких обстоятельствах измены мужчин были, конечно, нормальным явлением. Жене приходилось мириться с этим, но ее измена приводила к разводу. Стерпевшего это мужа лишали политических прав.

Каким бы величием ни обладал в Греции свободнорожденный мужчина, свободнорожденная женщина, даже довольно высокого интеллекта, почти ничего не имела. Впрочем, следует помнить, что эта цивилизация существовала долго и с ходом столетий холодное отношение к любви между мужчиной и женщиной постепенно менялось.

Но греческие мужчины явно питали неприязнь к браку.

Поэт подытожил это в жестокой эпиграмме:

Несомненно, признание мужчины в любви к своей жене считалось вульгарным, седобородые осуждали испорченность молодых поколений, но со временем началась определенная эмансипация женщин.

Они получили больше свободы, разрешение бывать в торговых лавках, у родственников и подруг, возможность получить образование. И как только обрели свободу личности, некоторые оказались настолько интересными, что пленили своих мужей.

«Говорят, Никерат, – с некоторым удивлением сообщает Сократ, – любит свою жену, а она его».

На протяжении большей части греческой истории для подавляющего большинства греков в браке не было никакого очарования и романтизма, что, разумеется, не мешало им более чем адекватно удовлетворять свои сексуальные потребности.

А греческим женам хватало сообразительности при необходимости извлекать из секса выгоду.

Аристофан, как известно описывавший в своих комедиях реальных людей и реальные ситуации, рассказал, как жена одного из влиятельных афинских граждан Лисистрата пыталась остановить войну, собрав жен, матерей и объявив их оружием «наряды красивые да благовонья, изящную обувь, помаду, сорочки прозрачные».

И сообщила, что следует делать по возвращении мужчин после кампании.

Эта любовная забастовка была вызвана нестерпимой досадой замужних женщин на долгие отлучки мужей. В данном случае они добились успеха – истомленные желанием мужчины согласились заключить мирный договор.

Но поскольку мужчины часто отсутствовали на войне, занимались политикой или празднествами, страстные женщины, не желавшие портить свою репутацию, заводя любовника, тайно пользовались «олибусом» или «бубоном» – искусственным фаллосом, изобретенным, по слухам, в Милете.

В шестом «Миме» Герода жена рассказывает подруге, что их делает некий Кердон и продает тайком, так как сборщики налогов рыщут за каждой дверью.

Конечно, греческий мужчина обладал неограниченным выбором сексуальных склонностей. Кроме преобладавшей педерастии, было вдоволь гетер, внебрачных связей, проституток. Среди немногочисленных сомнительных достоинств, оставленных потомкам афинской цивилизацией, – вуаль некоторого изящества, наброшенная на грубую проституцию. Этому примеру на протяжении многих веков следовала Франция.

Источником проституции в Древней Греции были храмы Афродиты, где держали девушек-рабынь, к соитию с которыми в определенные даты поощряли верующих. Пожалуй, самый известный из них – храм в Коринфе, где, согласно Страбону, тысячи девушек посвящали себя проституции.

Храм этот необычайно разбогател, так как девушки брали высокую плату, а город был оживленным морским портом, куда в то или иное время заходил каждый в мире моряк.

Религиозные атрибуты проституции всегда присутствовали в сознании греков. Солон направил налоги от доходов афинских борделей на возведение аттического храма Афродиты, требовал открывать дома терпимости и поставлял обитательниц, резонно доказывая, что это облегчит социальную напряженность.

С годами появились куртизанки, которые не принадлежали борделям. Многие их имена остались в истории, Чего удостоились весьма немногие греческие жены. Одной из первых стала Лаис, «воспламенявшая желанием всю Грецию» благодаря прекрасной груди. Она пользовалась общенациональной известностью, хотя жила в Коринфе, городе проституток.

Одним из ее любовников был философ Аристипп Киренский8. Приятель, желая его огорчить, сообщил, что Лаис его не любит. «Для меня это не имеет значения, – отвечал он. – Не думаю, будто меня любит рыба или вино. Но я все равно получаю удовольствие от того и другого».

К несчастью, Лаис нарушила первое правило всех куртизанок – влюбилась в человека из Фессалии по имени Гиппоклох, решила оставить проституцию и уехала с ним на его родину. Но местные женщины из зависти и ревности насмерть забили ее камнями перед статуей Афродиты.

Еще больше, чем Лаис, славилась Фрина. Ее настоящее имя – Мнесарет, а прозвище, связанное с фактурой и цветом ее кожи, означает жабу. Это, однако, не отвлекало внимания от великолепной фигуры, увековеченной одним из ее клиентов, Праксителем, изваявшим с Фрины Афродиту.

• Предыдущая
• 7/46
• Следующая