Затерянные в истории - Пересвет Александр Анатольевич - Страница 51
- Предыдущая
- 51/74
- Следующая
Да и на охоте удобно. С копьём надо к зверю близко подбираться. И промахиваться нельзя — убежит добыча. Потому и ходят вон на охоту целым коллективом — чтобы одновременно впятером в лося копья метнуть.
Это Антон, конечно, себе домыслил — и тут же самокритично признал это. Но судя по учебнику истории… Да и по тому, что Сашка как раз с группой охотников ушёл, — так оно и происходило.
И тем не менее идея лука — это оказалось тем, что неандертальцы не поддержали. Хотя, казалось бы, это же классно! — не надо подбираться к той же лошади на 10–15 метров, чтобы уверенно рассчитывать на попадание тяжёлым копьём. Пульнул издали — и иди, подбирай. Одной стрелой не убил — ничего, пусти три-четыре и дождись, пока животное кровью не истечёт. Очень технологично!
Беда была в одном. Когда Антон попытался на деле продемонстрировать преимущества лука перед копьём, получилось из этого полное позорище.
Для испытания действия нового оружия он призвал троих воинов, находившихся на тот момент в становище. Ну, и друзей своих мальчишек. Метрах в сорока растянули шкуру зайца. В неё и нужно было попасть. Опробовавший лук на паре выстрелов, он не думал, что это будет трудно. Стрелял же на даче! А тут лук был получше: поупружистей, да и тетива пожёстче, чем та дачная верёвочка.
Вышел конфуз.
Ни одна из пяти стрел не попала в цель. Да что там! — всего две-то и долетели! Из даже такой пародии на настоящий лук стрелять — это, оказывается, большого глазомера требует. И умения.
Точку в позоре поставил Грур, в целом-то относившийся к Антону с симпатией. Он взял лук и попробовал тоже из него выстрелить. Натянул.
Лук жалко треснул и сломался.
Грур улыбнулся, взял своё копьё и сходу запустил его в заячью шкуру. С тех самых сорока метров. Не напрягаясь.
И что характерно, попал.
Нет, смеяться никто не стал. Просто отнесли "лукотворение" и "лукостреляние" к мальчишеским забавам…
* * *
Уламры более приятны духам, нежели аннува. У тех вообще духи плохие, и живут они, как звери. Так что убивший уламра аннува совершает столь же тяжёлое преступление, как если бы он убил духа.
Это вида Да продолжал свой курс введения Сашки в местные расклады.
Но и уламры — не одинаково угодны духам. Только уганры им угодны. Только уганры поэтому — настоящие люди. А прочие — не очень. Можно даже сказать, не настоящие люди.
А аннува — не люди вообще. Потому что души их происходят от злых духов. Тогда как души уламров происходят от самых древних и святых духов.
Поэтому аннува — нелюдь. А уламры, кроме уганров, — не настоящие люди.
Этого Саша ухватить не мог. Несколько раз переспрашивал мудрого старца, пока не дотумкал. Это у них, у людей… Э-э, в смысле: у людей их с Алькой и Антохой времени. У них деление простое: люди и не люди. Звери, насекомые, птицы, рыбы. Даже камни. Пусть — камни. А люди — все люди. И белые, и негры, и китайцы. Люди. А у этих здесь — тройное деление. Мы — люди. Такие же, как мы — не люди. Не такие, как мы — нелюдь.
Ну, вот как если бы было, что они, русские — люди. А, скажем, немцы — уже нет. А какие-нибудь китайцы — нелюдь.
Сильно!
Хорошо, что там, дома, — не так. Все — нормальные люди. А у этих вон как. С делением.
Особенно, если видеть, что всех этих "людей" здешних — человек сто. Вместе с женщинами и детьми. Может, немного больше — Саша не пересчитывал.
Из уламров одни уганры достойны названия людей, выплыл, наконец, вида Да из долгих объяснений на ровное место. А прочие уламры имеют основание называться — ну, скажем, обезьянами.
Тут Саша, правда, допустил вольное толкование. Слова этого — прозвучавшего как "лой", он не понял, а ещё раз перебивать токующего, ровно глухарь, дедушку Да он не осмелился. Но по презрительной мине, что скорчил колдун, было понятно, что речь идёт о каком-то нечистом животном.
Пусть будет обезьяна. А может, шакал. Как там в книгах про индейцев было?
Между тем разошедшийся перед внимательными слушателями — а вокруг них собралась уже молодая поросль племени — вида Да продолжал свою академическую лекцию.
— Отдать лою добычу, если уган с ним встретился на охоте, — вещал он, — нельзя, пусть даже лоев будет больше и они этого потребуют. Это значит ставить неверного на равную ногу с уганом, и следовательно, совершать грех. Но поскольку жизнь угана нужна его племени, следует оставить добычу на земле и уйти, не вступая в столкновение с лоями.
Сашка с трудом сохранил лицо в неподвижности. Хрена себе, закончики! Типа, я тебя презираю, но драться за своё не буду, раз ты сильнее. Да у них в школе таким никто и руки бы таким не подал! "Ботаников" не берём — у тех свой мир. Да ведь и эти тут — не "ботаники"…
Разрешается обманывать лоя, продолжал вида. Но запрещено обманывать угана.
Запрещено убивать уганров и посягать на женщин уганров. Нежелательно, но можно убивать лоев. Нужно убивать аннува. Последнее особенно угодно духам.
Лучшего из аннува убей. Убийство аннува совершается по Закону, ибо не принадлежащие к уламрам не являются людьми. Проливающий кровь аннува приносит жертву духам уламров.
Запрещается чувствовать сожаление к аннува, когда видишь его тонущим в реке или иначе погибающим. Если он близок к гибели, не должно его спасать.
Н-да… Гнусненькая программа, если честно.
Вообще, чем дольше Саша жил среди уламров, тем меньше они вызывали у него уважения. Сперва-то, что греха таить, показались они ему хоть и страшными, но интересными. Любить их было не за что, но отдавать должное… Это как индейцы из книжек и кино. Вроде и дикие, но и благородные. И оказаться среди них было прикольно, но эдак… с холодком по позвоночнику.
Особенно, когда вождь Яли на его ноги нацеливался. Или когда Саша связанный стоял перед ними, и в любую секунду с жизнью мог распрощаться.
Но вблизи, в быту, в таких вот разговорах эти "индейцы" такими интересными уже не казались. К четвёртому дню среди уганров-уламров мальчик на многое здесь насмотрелся. Да и язык подучил уже неплохо. С английским бы так суметь.
В целом, разочарован оказался Саша уламрами.
Грязные. Вышел из чума своего и тут же нагадил, у задней стенки. Не стесняясь окружающих. Аналогично и женщины. А как ужасно было, когда в первый день они вокруг Сашки собирались. Ему приспичило, а им хотелось посмотреть, как посмертные духи это самое дело делают…
Он единственный, кстати, кто ходил в туалет за пределы стойбища, в кусты. В сопровождении воина, приставленного к ним с видой Да. Точнее, положенного виде по его статусу: как оказалось, прежде чем пройти посвящение в воины, здешняя молодёжь в течение года по очереди прислуживала видам. Уважение зарабатывала. Ибо не только охотником себя должен хорошим показать будущий воин, чтобы заслужить рекомендации взрослых бойцов, но и, так сказать, сознательным уганом. Таким, для которого духовные ценности племени — не пустой звук.
Кстати, именно в этих целях и просвещал Сашу вида Да. Дух тот, или их посланник, но пока он уган, должен он быть в составе племени. Не может человек быть вне племени. Ходят, конечно, сказки про некоего Бина, который-де обиделся на людей и ушёл в лес, начав жить в одиночестве. А там с ним произошли разные чудеса, в ходе которых он превратился сначала в исполина, а затем в большого духа. Перед входом в лес некоторые суеверные охотники даже срывают листик и кидают себе под ноги — странный, по мнению виды Да, обычай, с которым лично он, как сознательный вида, неустанно борется. Нет никакого Бина и не было. Никогда такого не слыхано было, чтобы человек один в лесу выжить мог. А волки, медведи? Съедят и всё! А аннува? Всё это сказки, которыми старухи по вечерам деток потчуют…
Во-вторых, нельзя забывать об аннува. Там, откуда пришли уламры, о них никто не слыхал. Но когда в благословенных землях прежней охоты уламров стало много, и добычи перестало хватать, некоторые роды не стали драться с другими, а пошли дальше. Духи так велели. И там люди встретили аннува, которые имели наглость охотиться на добычу, самими духами предназначенную для уламров.
- Предыдущая
- 51/74
- Следующая
