Аркадий Северный, Советский Союз - Ефимов Игорь Маркович - Страница 23

Рассказывает Д. М. Калятин: "Помню, познакомился я в Сестрорецке с одним шофером из рыбколхоза, он как узнал, что Северный — мой друг, стал просить: устрой, чтоб он к нам на базу приехал!.. Доставили прямо в рыбколхоз. А там уж всё под парами, баркас раскочегаренный, рядом с ним две моторки на привязи… Вышли в море, расставили сети. Пришвартовались на отлогом бережку, достали припасы, стали керосинить. Не по-чёрному, конечно, так, по граммулечке, потому что рано утром вставать, за рыбой идти. Легли. Меня в одну лодку определили, а Аркашу — в другую. И вот часика в четыре утра, уже рассветик такой маленький забрезжил, он проснулся, взял в руки гитару и запел. И что тут было! Там ведь лес, акустика, звуки несутся вольно, а рядом туристический лагерь располагался — палаток штук двести, наверное. Ночь была душная, спалось, видимо, плоховато, вот все эти туристы как поползли к нам!.. А Аркаша как им выдал по полной программе! Пожалуй, это был единственный его концерт на такой широкой аудитории. А потом он с рыбаками загудел примерно на неделю, и они ему с собой мешок рыбы дали. Как он её повёз в лесопильный цех [7], где он её там сушил — не знаю, но только он её целый год помаленьку подъедал…"

Нечто подобное вспоминал и Владимир Тихомиров. Только в его случае таксист, обалдевший оттого, что везёт самого Северного, развернул машину и погнал прямо в свой 8-й таксопарк, в котором Аркадий опять же "завис" на две недели. И, наконец, Юрий Кукин приводил историю, как Северный после какого-то совместного домашнего концерта поехал провожать его аж в пролетарский город Колпино, где они уже продолжили "выступление" в одной местной пивной. Видимо, по улице Ленина, 53 — тогда пивная в Колпино была действительно только одна. Дело кончилось тем, что Юрий Алексеевич каким-то непонятным образом всё-таки наутро попал домой, а Аркадий Дмитриевич так и остался в Колпино. Эта встреча отзовётся чуть позже в одном из концертов у Калятина: "Тут Кукин сочинил одну песенку. Мы тут с ним чуть-чуть это… выступили. Ну, я и решил её спеть, но на свой манер".

Конечно, все эти гульки добром кончиться не могли. И Северного, от греха подальше, в начале 1976 года уговаривают подлечиться в Психоневрологическом институте им. В. М. Бехтерева. Вероятно, по знакомству; потому что простых алкоголиков направляли обычно в наркологический диспансер, а "Бехтеревка" была своего рода элитной клиникой, где лечились от запоев многие известные питерские артисты. Вот, что вспоминал об этом лечении Д. М. Калятин: "… Аркадий дисциплину понимал по-своему. Он быстро вошёл в контакт с врачами. Причём лечение делилось на три этапа, больные жили поочерёдно в трёх зонах. Сначала изолируют, отвращают от водки, потом потихоньку налаживают контакт с больным, и на третьем этапе доверяют ему, приобщают к какой-то работе. Аркаша первые две фазы прошёл довольно быстро и вскоре уже спокойно ходил по территории, конверты клеил, канцелярской писаниной занимался, копии снимал с историй болезни…"

Однако, друзья Аркадия тоже позаботились, чтобы ему не пришлось скучать во время "вынужденного отдыха". Лечение лечением, а концерты-то писать надо? Дмитрий Михайлович вспоминал далее: "…Как-то Сергей Иванович Маклаков мне звонит: "Будем завтра делать концерт, нужно найти машину перевезти Аркадия", — "Куда?" — "В Институт гриппа на Петроградской. В проходную спустят список пофамильно, вас пропустят. За тобой — тачка". Я быстро договариваюсь с приятелем, который на чёрной "Волге" возил тогдашнего нашего профсоюзного босса товарища Коржова. Он за мною в субботу утром заезжает, и мы направляемся прямо в больницу им. Бехтерева. Ну, а номера-то "ЛЕБовские", блатные, нам тут же ворота открывают, и мы въезжаем на территорию. Аркаша (его уже предупредили) выходит к нам в накинутом на плечи больничном халате, быстро ныряет в тачку. На проходной слова сказать не успели — мы уже выехали. Во время и после записи, когда разливали, Аркаша ни грамма не выпил: "Всё, я не пью, лечусь".

Этот рассказ про спецоперацию по доставке Аркадия на концерт, проведённую прямо — таки в духе Отто Скорцени, может, на первый взгляд, показаться маловероятным. Однако его подверждают и другие участники тех событий: и Рудольф Фукс, и Виктор Ильин, — коллекционер, стараниями которого, собственно, и была организована "аренда" помещения в институте Гриппа. Единственное, что Дмитрий Михайлович перепутал в своём рассказе, — это сам концерт. У Калятина история с похищением отнесена к записи "Третьего одесского концерта", который на самом деле записывался значительно позднее, и в другом месте. А в институте Гриппа столь экстравагантным образом был записан концерт "Памяти Вертинского".

Однако, несмотря на то, что было приложено столько сил и изобретательности, чтобы привезти Аркадия на запись, его участие в этом концерте оказалось, увы, мизерным. Впрочем, это можно объяснить творческой тактикой организаторов (которых на сей раз было аж четверо — вместе с Фуксом, Маклаковым и Ильиным к работе подключился Евгений Драпкин): слишком уж специфичен исполнительский стиль Северного для эстетики Вертинского. А задумывалось сделать действительно "юбилейное мероприятие"! Правда, 85 лет со дня рождения Александра Николаевича Вертинского стукнуло ещё в 1974 году, но ведь никаких официальных празднеств в Союзе не проводилось даже по поводу его 80-летнего юбилея. Что ни говори — осталось его творчество чуждым советской идеологии! А нашим "контрреволюционерам от музыки" хотелось устроить что-нибудь, действительно достойное великого шансонье и родоначальника русской авторской песни. И, разумеется, тут, как на настоящем концерте, должен быть ведущий. Вот и решили, что "вернувшийся с БАМа" Аркадий Северный будет выступать не с пением, а с конферансом! Впрочем, это не новый жанр для Аркадия, "вёл" же он когда-то свои собственные гитарные концерты. Так и задумывалось это действо. Фукс для него уже и начальную песню написал "Гимн менестрелей" со словами "наш дедушка — Вертинский", но. или не особо ломали голову над сценарием, или у Северного не всё получалось. А могли и удалить что-то при компоновке окончательной версии. Как бы то ни было, никакого особого конферанса Аркадию Северному здесь, к сожалению, продемонстрировать не довелось.

И всё интересное, что мелькает в его немногочисленных репликах на этом концерте, тоже никак не укладывается в заданную стилистику. По-видимому, Аркадий уже заигрался в одессита настолько, что и не замечает, как говорит "по-одесски" там, где это, в общем-то, и не требуется."… Известно, что он не любил аплодисментов. Так давайте же мы их не будем хлопать и шуметь после каждой вещи…" — говорит Аркадий совершенно естественно, и без тени иронии. Это, конечно, мелочь, и она, скорее всего, прошла мимо внимания устроителей концерта. А ведь тут разворачивался просто великолепный сюжет! Александр Вертинский, рафинированный эстет, чьё лицо почти всегда было скрыто маской Пьеро. И вот устроен концерт его песен. А ведёт его — Аркадий Звездин. Причём тоже под маской, но наоборот — "старого блатного одессита". Как в лучших традициях советского цирка — "Белый" и "Рыжий" клоуны.

Разумеется, всё это только наша фантазия. Но надо заметить, что одна из интереснейших сторон творчества Аркадия Северного — это как раз вот такие "сюжетные ходы", такие "приколы", провоцирующие буйную фантазию простых советских слушателей. Приколы, которых и в задумке не было ни у организаторов концертов, ни у самого Аркадия. Они возникают спонтанно, и даже неосознанно, а потом воспринимаются и интерпретируются в народе совершенно по- разному! Такова уж была советская жизнь, которая заставляла во всём искать вторые и третьи смыслы. Чего только не слышал наш народ в записях Аркадия Северного!

А теперь предоставим слово одному из основных действующих лиц этого концерта — Евгению Драпкину: