Аркадий Северный, Советский Союз - Ефимов Игорь Маркович - Страница 31

1977 год — один из самых насыщенных событиями в жизни Аркадия Северного. Уже в январе он записывается с ансамблем "Обертон". Организатором записей был уже упоминавшийся ленинградский коллекционер Виктор Набока, а ансамбль состоял из музыкантов, работавших в ресторанах "Баку" и "Невский". В дальнейшем "Обертон" прославился своими концертами с Александром Шеваловским, львовским автором-исполнителем, в довольно короткий промежуток времени записавшим тринадцать альбомов.

Концерты Аркадия с "Обертоном" оказались довольно интересны: в них Северный явил нам свой новый, Бог знает уже который по счёту, образ, — рок-н-ролльный! Впрочем, тут нет ничего удивительного: несмотря на знаменитый тезис Фукса "никакого джаза. твой козырь — блатняк!", Аркадий, конечно, не забывал про весёлую музыкальную жизнь своей юности. Когда всенародной музыкой был не только джаз, но уже и новорождённый рок-н-ролл, — которые восхитительным образом сосуществовали с традиционным блатом. Так что подобные заскоки можно было слышать у Северного ещё в гитарных записях. И вот — в концерте с "Обертоном" на всю катушку несётся блатной рок-н-ролл! Вряд ли можно говорить, что здесь звучит новое слово в самодеятельном советском роке, да и вообще это никак не соприкасается с левым молодёжным движением. Но Северный на это и не претендует. Он просто качественно изображает тот юный русский рок-н-ролл конца пятидесятых, за который, наверное, в своё время получал выговора в институте.

В общем, это был достаточно оригинальный концерт, вошедший в историю под символическим названием "Я почти что знаменит":

Как хорошо, что ты сейчас со мной, Как хорошо, что водка, деньги есть, Как хорошо, когда всегда стоит, Когда и я почти что знаменит!

Именно так, кстати, называлась композиция популярного в те годы Клиффа Ричарда, от которой, правда, в аранжировке "Обертона" мало что и осталось. Хотя, надо признать, что "Обертон" всё-таки был не слабым ансамблем, и достаточно стильно изображал музыку "уличного рок-н-ролла". Что проявилось и в дальнейшем, в его работах с Шеваловским, который вскоре "заменил" Северного в проекте Набоки. Но это — отдельная история.

А пока "Обертон" продолжает записи с Северным. Однако до сих пор остаётся неясным — сколько же концертов они записали. Считать ли отдельным концертом сеанс одесской классики, сделанный по стилю совершенно противоположно "рок-н-ролльному"? Причём точно той же классики, которую Северный ещё совсем недавно исполнял у Фукса (наверное, "Обертон" просто хотел показать, что они и такое умеют). И в котором, кстати, принимал участие всё тот же скрипач Женя Фёдоров! И чем считать фрагмент, который Северный называет "ансамбль "Обертон" в первозданном звучании"? Это первозданное звучание напоминает просто какой-то провинциальный ресторан, как и у "Крёстных отцов", — но потом там вдруг появляется опять же Женя Фёдоров. Обо всём этом теперь можно только гадать. Как и о дальнейших творческих планах этой конторы. И вообще, в этой истории много всяких туманных обстоятельств. Набока каким-то образом успел оказаться с Маклаковым в глухой конфронтации, которая после записи Северного с "Обертоном" ещё более усугубилась.

По рассказам В. Коцишевского и Р. Фукса Маклаков "подослал и подговорил" Северного украсть у Набоки оригиналы записей; правда, из рассказов не совсем ясно — каких именно. Говорили и про то, что это были и вовсе не чьи-то там магнитофонные оригиналы, а фирменные западные диски. Калятин рассказывал вообще по-иному, и не вполне понятно: то ли Набоке "решили насолить" за то, что тот откололся от Маклакова, то ли Аркадий "наказал его за прижимистость" — Набока якобы "держал Аркадия в чёрном теле, делал на нём большие бабки, а тому перепадали крохи." Такие противоречия, разумеется, наводят на мысль, что по- настоящему там было что-то совсем другое. Но, как бы то ни было, обвинение прозвучало; причём, видимо, Северный узнал об этом не сразу после записи концертов, а значительно позже. Уже в Киеве, куда он попадёт в апреле этого же года, после долгих переговоров киевлян с Фуксом и Маклаковым.

Но это будет через два месяца, а пока, судя по всему, Северный временно остаётся "без работы". Болезнь его всё больше прогрессирует. Фукс ещё в прошлом, 1976 году, отказывается его записывать именно из-за этого. "Совместное творчество" с Калятиным давно уже превратилось в банальные пьянки, "Братья Жемчужные" в полном развале, а тут ещё и какие-то непонятки у Маклакова с Набокой. 26 марта, в день своего рождения, Софья Калятина делает знаменитую запись "На память о Северном": "Сейчас, когда ведётся эта запись, Аркадий находится на крайней точке своего падения, и сумеет ли он устоять в жизненной борьбе — покажет время. Я и все твои друзья желаем тебе, Аркадий, придти в себя, собрать всю силу воли, вернуться в жизнь и радовать всех нас снова своими песнями".

Но это всё в Питере. А до других городов доходят только какие-то смутные слухи и сплетни, зачастую создаваемые и распространяемые самими же коллекционерами. Киев и Одесса всё настойчивее пытаются вызвать Аркадия к себе. Разумеется, он и сам давно уже был не прочь поехать куда-нибудь на гастроли, а тем более — сейчас, при всех этих свалившихся на него проблемах. И в это время свою третью попытку пригласить к себе Северного предпринимает Фред Ревельсон. Он наконец-то уговаривает Фукса, чтобы тот свёл его с Аркадием. Впрочем, уговаривать в этот раз, по-видимому, долго и не пришлось: Фукс уже давно понял, что сделать вместе с Северным что-то подобное первым "Программам" и "Одесским концертам" всё равно не получится. И с лёгким сердцем "даёт добро" Фреду на организацию этой поездки.

Хотя и здесь не всё понятно. Добро-то добром, но почему-то и до сих пор никто не может толком вспомнить, как всё же состоялась эта поездка. Судя по всему, факт пребывания Северного в Киеве для многих оказался неожиданностью. И для одесситов, и для Маклакова и, как ни странно, для самого Фукса. Иначе как понимать слова Северного, сказанные им в Киеве: "Рудик, слушай сюда! До тебя дойдёт-таки эта лента. Так вот, запомни: никогда меня не нужно ещё терять. Я ещё тебе понадоблюсь. Скажу ещё другому человеку, я имею в виду — ленинградцам своим: единственный из вас порядочный человек — так это Сергей Иванович. Серёжа, я тебе шлю привет! Свой самый хороший, самый порядочный… И тебе будет то, что нужно. Может быть, чуть-чуть они неправильно делали… Они ещё ни разу, так сказать, не имели права и не могли…" Но, как бы то ни было, первые гастроли Северного начались именно с Киева, а не с Одессы, как считалось до сих пор. В Одессу он поедет уже после того, как Фреду позвонит Владислав Коцишевский и передаст просьбу Маклакова отправить Северного в Город у Чёрного моря.

А пока — апрель месяц, и Аркадий Северный прибывает в Киев. Но, судя по всему, киевляне и сами не были на сто процентов уверены в его приезде, так как только через неделю, если не больше, всё было готово к записи концерта. Причём, относительно всё. Постоянно что-то срывалось: то с залом не получилось, то музыканты не были в полном сборе, а в самый последний день и с аппаратурой не сложилось. И писали потому на обычный "Юпитер". Правда "обычный", да не совсем! Так как числился он на балансе МВД, в системе которого работал знакомый Фреда — Владимир Усенко.

Первоначально Аркадий живёт у Фреда, по выражению самого Северного, на "Борщёвке"[14], а затем перебирается почти в центр к Володе Криворогу, с которым у него сразу же налаживаются дружеские отношения. Они практически не разлучаются всё это время. Владимир показывает ему Киев, знакомит с достопримечательностями и кабаками (а как же без них?). Море встреч и новых друзей. Причём, друзья эти, в основном, не какие-то "крутые" коллекционеры, а обычные советские люди, любящие музыку, "которую не передают по радио". Некоторые из них и о Северном-то никогда раньше не слышали. А какая, впрочем, разница? Главное, что все свои в этой компании. И певец, и простой работяга. Брат Владимира Криворога Николай вспоминает: