Волнующее приключение - Картленд Барбара - Страница 17

• Предыдущая
• 17/39
• Следующая

Она поняла, что люди, собравшиеся за столом кафе «Де Шамс», настроены весьма серьезно.

Девушка украдкой взглянула на Пьера Бувье, но тот хранил непроницаемый вид и не вмешивался в разговор. Может быть, он обо всем этом догадывался заранее? Может быть, для него не явился неожиданностью такой поворот беседы, а лишь только она, наивная принцесса из Мелхаузена, удивляется всему этому?

В памяти ее всплыли недавние газетные сообщения о беспорядках во Франции, о том, как некий юный фанатик взорвал что-то в здании Парижской фондовой биржи, а другой юноша устроил там стрельбу, выпустив три пули из револьвера, к счастью, не принесшие никому вреда.

Обозреватель единственной в Мелхаузене правительственной газеты обозвал этих молодых людей «чокнутыми»и жестоко высмеял их.

Затем последовала новость о вспышке революционного безумства в самом французском парламенте. Сначала одна группа депутатов полезла с кулаками на другую, а когда потасовка достигла апогея, рядом взорвалась настоящая бомба, брошенная с галереи для публики и начиненная стальными гвоздями.

Взрыв охладил темперамент депутатов, хотя никто из них не был убит, но многие из бывших противников оказались на больничной койке.

Заза прочитала в газете, что бомбометатель – молодой человек по имени Август Воланд – был пойман. О нем писали, что он прожил долгие годы в нищете и полностью разочаровался в жизни.

Очутившись в руках полиции, он громогласно заявлял направо и налево, что его поступок есть не что иное, как вопль отчаяния угнетенного класса, который требует права на сносное человеческое существование.

«Неужели люди так бедны и несчастны и так обижены на судьбу, – подумала Заза, – что готовы убивать себе подобных и сами обрекают себя на смерть?»

Ей было жаль молодого террориста, потому что его приговорили к гильотине, хотя в результате взрыва в парламенте никто не погиб. Она сочла приговор суда несправедливым и поделилась своим мнением с профессором, но конечно, не со своим отцом, который, несомненно, придерживался такого мнения, что всех этих негодяев надо казнить без всяких проволочек.

Профессор же, однако, разделил печаль девушки и тоже счел приговор слишком суровым.

Молодой человек умер достойно, выкрикивая на пути к гильотине:

– Смерть всем буржуа! Да здравствует анархия!

Он был мучеником извечной войны классов, и Заза поняла, что друзья профессора разделяют его взгляды и ненависть к государству, которое подавляет и эксплуатирует обиженных судьбой бедняков.

Однако ей казалось, что они только болтают о своих грандиозных планах по сооружению баррикад и изготовлению бомб, а на самом деле вовсе не хотят встретиться лицом к лицу с гильотиной. Их слишком занимала словесная шелуха, чтобы воплотить ее в конкретные дела вне стен облюбованного ими кафе.

Профессор наклонил голову, прислушиваясь к тому, что говорил ему один из старых друзей, с которым он постоянно переписывался.

– Вы не думайте, что мы одни. Таких, как мы, много.

Многие желают быстрых перемен.

– И сколько же вас? – поинтересовался профессор.

– Вы слишком долго жили в своем сонном Мелхаузене и поэтому ничего не знаете. Сотни анархических групп рассыпаны по всей стране, и все готовы к действию.

Профессор явно был озадачен и не на шутку перепуган. Между тем его друг продолжил свой монолог:

– Жители Парижа настолько напуганы, что даже многие домохозяева отказываются сдавать квартиры судейским чиновникам и полицейским.

Говоря это, он зловеще ухмыльнулся, – Вы хотите сказать, что объявили войну всем, кто служит государству? – спросил профессор.

– Вы попали в точку! – воскликнул его сосед по столу. – Только разрушением всего государства и уничтожением всей буржуазии мы добьемся своей цели.

– Но это же немыслимо! – вскричал месье Дюмон.

– Почему?

На какой-то момент воцарилась тишина, после чего собеседник профессора торжественно провозгласил:

– Вы, конечно, не слышали, наш уважаемый друг, что сказал Эмиль Анрио, когда его схватили шпики и поволокли в тюрьму после взрыва в кафе «Терминос» близ вокзала Сент-Лазар.

Профессор нахмурил брови, изображая сосредоточенное внимание.

– Это когда двадцать человек случайных прохожих были ранены?

– Да-да. И к тому же Эмиль Анрио взял на себя ответственность за изготовление бомбы, которая прикончила пятерых жандармов при взрыве в полицейском участке на рю де Инфант.

– Расскажи, расскажи профессору, что произнес Анрио перед судьями, – вмешался один из сидевших за столом, молодой мужчина с удивительно нежной внешностью и мягким музыкальным голосом.

– Скажи ему сам.

И тогда юноша с восторгом процитировал слова известного террориста:

– «Мы должны изгнать из своего сердца всякую жалость, забыть такое слово, как» милосердие «, если мы хотим, чтобы революция победила во всем мире».

После этих слов все присутствующие молча встали. Тишина продолжалась около минуты. Потом снова подал голос самый активный оратор:

– Мы организовали множество типографий по всей стране, где печатаются прокламации и даже газеты, из которых наши читатели могут узнать способы, которыми можно уничтожить угнетающее их государство.

– И что же это за способы? – Профессор позволил себе некоторую иронию.

– Мы публикуем подробные инструкции, как строить баррикады, а также изготовлять бомбы в домашних условиях.

– Но если кто-то последует вашим советам, он рискует затем отправиться на гильотину, – весьма резонно заметил профессор.

– Только если его схватят. Но на всех свободолюбивых людей Франции не хватит полицейских рук.

– Да-да, конечно, – опять же с иронией согласился профессор. – Но даже до моих непросвещенных ушей дошло, что правительство принимает жесткие меры против анархистов и намеревается закрыть клубы, подобные нашему собранию.

– Правительство впало в панику, – провозгласил один из сидевших за столом. – Все министры дрожат от страха, как загнанные зайцы. И только и думают о том, кто из них будет следующей нашей жертвой.

Заза окинула взглядом лица присутствующих. Конечно, она не ожидала, что друзья профессора, о которых он говорил с таким восторгом, окажутся столь безжалостными анархистами, забывшими о высоких идеалах символизма в поэзии и музыке, о бескрайних горизонтах мышления. Почему-то они отказались от поисков прекрасного и все мысли устремили на уничтожение себе подобных божьих созданий, причем, как ей казалось, только для удовлетворения собственного неуемного тщеславия.

Заполняя короткую паузу в оживленном споре, профессор сказал:

– Разумеется, мы все жаждем свободы и хотим сбросить с себя оковы буржуазной эксплуатации, но я не думаю, что ваши методы способны привести нас к желанной. Цели.

Заза обрадовалась. Слава богу, что ее учитель несобрается швырять бомбы в парламенте или где бы то ни было еще.

В ответ на слова профессора за столом разразилась буря. Все заговорили разом, перебивая друг друга. Но в основном господствовало мнение, что правительство уже настолько напугано террором, что готово сдать позиции.

С большим трудом профессор добился того, чтобы его речь была услышана друзьями.

– И все же я думаю, что вы избрали не лучший способ для достижения наших целей. По вашей вине может так случиться, что лучшие умы Франции попадут в тюрьмы. И факел истинной свободы угаснет.

– Нет! Нет! Ты не прав! – раздалось с разных сторон, и дискуссия вспыхнула вновь.

Все это продолжалось еще более часа, пока Пьер Бувье не положил конец словесному сражению.

– Я считаю, – произнес он на удивление спокойным, но уверенным тоном, когда разгоряченные спорщики приостановились, чтобы смочить пересохшие глотки вином, – я считаю, что профессор должен отправиться в постель. Он нездоров и, наверное, устал. Завтра, господа, как я надеюсь, мы сможем продолжить эту дискуссию с новыми силами.

Поначалу все уставились на этого наглого смельчака с изумлением.

• Предыдущая
• 17/39
• Следующая