Бортовой журнал 4 - Покровский Александр Михайлович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/38
- Следующая
Что тут можно сказать?
Слава о нем, я в том уверен, распространится до самых крайних границ и пределов.
Ибо деяния эти угодны.
Я же, со своей стороны, готов сообщить всем, что желаю склонить одного моего знакомого гравера нанести на карту, с самыми подробнейшими разъяснениями и пояснениями, все те места, которые он еще посетит и где он все разнесет в точно такой же пух, как и прах.
В чем мой барыш, вы спросите, то есть в чем моя польза, прибыль, выгода, нажива, нарост, корысть?
Ни в чем. Нравится мне все это.
Все неподдельные силы любви ко всему сущему повинны в том, о чем я скажу ниже.
Я буду говорить как человек, как христианин, как муж, как отец, как сын и как патриот.
Это очень здорово.
Это отлично, прекрасно, великолепно.
Чего же мы никогда и никого не хвалим?
Надо хвалить. Засыпали яму – отлично! Запели – великолепно!
Протянули газопровод – здорово! Никого при этом не убили – хорошо!
Вышли в море – чудно! Не утонули – превосходно!
Испания совсем бедная страна. Нет у нее ни газа, ни нефти, ни Уральского хребта.
И икры красной у нее нет, не говоря уже об икре черной. А еще у нее нет леса, и бумагу тут делают из тополя. Высаживают тополь длинными хлыстами, а потом, когда он в руку толщиной вырастает, выкорчевывают все и везут на переработку.
Я видел ту бумагу – отличная, и на улицах чисто.
Может быть, потому и чисто.
А еще у нее нет Стабилизационного фонда, во всяком случае, никто о нем не вспоминает каждые полчаса, и золотовалютным запасом в ней, в Испании, никто особенно не интересуется. И о партии парламентского большинства я ничего не слышал, и о преодолении инфляции тут никто не говорит.
А еще в Испании нет реки Волги и других полноводных рек, которые, чуть чего, можно легко повернуть вспять.
И Амура у нее нет, и амурских тигров.
Тайги, кстати, тоже нет, и никто тут не озабочен урожаем зерна – будет он, или фермеры опять разорятся из-за высоких процентов в банке.
А процент в банке у испанцев – четыре с половиной на двадцать пять лет, потому здесь все с жильем.
Нет у них проблем обеспечения жилплощадью подрастающего населения. И подрастает то население очень резво совершенно без национальных проектов. И с медициной у них все в порядке. Хорошая у них медицина.
И лекарств хватает, и льготников на получение этих лекарств нет. Я не знаю почему, но нет.
И пенсию никто по пять раз не пересчитывает, потому что пенсия есть пенсия – чего ее пересчитывать.
И угля в Испании нет – тут все электричеством пользуются, которое получают от ветряков и от солнечных батарей – и тех и этих с каждым годом становится все больше и больше.
И полей с необозримыми просторами в Испании нет – тут все горы да горы.
И трески нет – ее Испания у русских браконьеров покупает, которые теперь в Норвегию ее не сдают, потому что поссорились с Норвегией, а сдают ее в Испанию – она сама за ней приходит и в море перегружает.
И алмазов якутских тут тоже нет, поэтому нет и переговоров с Де Бирсом, как те алмазы потом во всем мире пристраивать.
И Эрмитажа у них нет. У них есть музей Прадо, но никто там не спорит – подлинники там все еще на стенах висят или уже давно одни подделки.
То есть в Испании совсем ничего нет, а живут они лучше. Семьсот евро – минимальная зарплата, и это при том что все испанцы, как, впрочем, и все голландцы, отчаянно уклоняются от уплаты налогов, просто отчаянно.
А семьсот евро получают испанские мусорщики – они приезжают на работу на своих машинах. Они их в кредит покупают. А кредит у мусорщиков ниже, чем четыре с половиной, потому что они – муниципальные служащие и на этом простом основании пользуются льготным кредитом.
Испанцы торгуют апельсинами, маслом оливы и вином. И еще у них туризм, конечно, здорово развит, и еще они с удовольствием торгуют родиной – продают недвижимость кому попало, в основном англичанам. И те покупают. С удовольствием. Процент-то четыре с половиной. И на двадцать пять лет. И платится сразу только двадцать процентов. И со всеми налогами, с отделкой, с мраморными полами, с полностью оборудованной кухней, куда входят стиральная и посудомоечная машины, холодильник, плита и микроволновка, все это стоит две тысячи триста евро за метр квадратный – чего бы не жить.
И обманутых дольщиков у них нет, потому что по закону строительная компания может получить деньги из банка только тогда, когда на дольщика оформлена собственность, а до этого времени они лежат себе в банке и чуть чего назад человеку возвращаются со всякими извинениями.
И недвижимость здесь не продают по картинке, а только когда строительство начато.
Так что обманутых нет.
Вот я и думаю, что нефть, газ и все прочее никак не влияют на благосостояние людей. Особенно наших.
Так что с тем, что что-то там является национальным достоянием, получается полная ерунда.
Все время хочется всем говорить «спасибо».
А почему мне хочется всем говорить «спасибо»?
А потому что люди стараются. Вот звонят из пенсионного отдела военкомата и говорят: «Вы у нас не получили компенсацию за санаторно-курортное лечение!»
Вот! Видите? Не получил, и люди беспокоятся.
«И много там денег?» – «Как обычно! Шестьсот на вас и триста на жену!» – «Рублей?» – «Рублей!» – «В день?» – «Почему это «в день»? В год!»
Вот так, сумма обычна. Шестьсот и триста в год.
Я никогда на пенсии не ездил в санаторий, поэтому не стоит и привыкать.
А раз ты не хочешь привыкать, то тебе выдадут компенсацию. Почти по тридцать рублей за день санаторных чудес на меня и по пятнадцать на жену, потому что санаторий – это двадцать один день процедур, и проезд до места этих процедур тоже бесплатно.
Армия в России – как вид спорта: никто тебя в него не толкал, сам полез.
И за то, что полез, иногда еще и деньги платят.
Это как альпинизм – никого же насильно не тянут в горы. В горы сами идут.
А раз идут, значит, им это нужно больше, чем государству.
А выжившим государство еще и санаторий оплачивает.
Пока я на этот счет размышлял, мне позвонил Боб из Америки.
Боб когда-то служил на авианосце «Интерпрайс», где он от скуки выучил русский язык. Теперь он на пенсии, работает в компании с мобильными телефонами.
Звонит он мне из Америки по карточке. Обычно он рассказывает мне анекдоты.
За шесть долларов он может говорить со мной шесть часов.
«Как дела?» – «Отлично!» – «Что сейчас делаешь?» – «Получаю компенсацию за санаторно-курортное лечение!» – «А что это такое?» – «Нам каждый год положен санаторий на семью, а если ты от него отказываешься, то тебе это компенсируют деньгами!» – «И много денег?» – «Шестьсот мне и триста жене!» – «Рублей?» – «Рублей!» – «Я тебя не понял! Шестьсот тысяч рублей?» – «Да нет! Всего шестьсот рублей!» – «В день?» – «В день выходит почти по тридцать! Санаторий на двадцать один день!» – «То есть компенсируют только шестьсот рублей?» – «Ну да!» – «Понял!» – после этого Боб замолчал.
«Боб!» – «Да!» – «Ты где?» – «Я здесь! Просто я думаю!» – «О чем?» – «Я думаю о том, зачем вы с нами воевали?» – «То есть?» – «Ты же воевал!» – «Ну?» – «А теперь тебе ежегодно платят за санаторий компенсацию в двадцать баксов?» – «Такая система!» – «Понял! Вы, наверное, очень были на нас злы?» – «Почему ты так думаешь?» – «Потому что вы с нами воевали не за деньги!» – «Конечно не за деньги!» – «Значит, вы были на нас злы!» – «Боб! Да никто ни на кого не был зол! Просто нас так воспитали! Вот мы родину и защищали!» – «А родина вас?» – «Не понял». – «Родина вас тоже защищала?» – «Конечно! Видишь, до сих пор по двадцать баксов на лечение дает!»
В трубке слышен хриплый смех Боба. Потом он говорит одно специфичное слово на английском, которое он лично мне переводит всегда как «потные суки». И тут голос Боба становится торжественным.
- Предыдущая
- 17/38
- Следующая
