Бортовой журнал 6 - Покровский Александр Михайлович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая

Перейти на страницу: 123456789101112131415161718192021222324252627282930313233343536

13

Заведем в каждом дворе кошек, будем их подкармливать, поить и лечить, и наступит у нас гармония с крысами.

А то ведь победят они нас. В борьбе с ядами.

В Европе, например, давно оценили кошек. В некоторых городах Испании, например, они сидят чуть ли не на каждом квадратном метре. Кошки абсолютно дикие, но муниципалитет их подкармливает и наливает им в плошки воду в жаркие дни. И кошки те прекрасно выглядят. А вот крыс не видно.

Когда-то в средневековой Европе инквизиция боролась с ведьмами. На костер шли не только люди, но и кошки. Результат? В – Европу пришла чума. Чума приходила много раз, а потом люди все поняли и развели котов.

До них дошло: не будет котов, чума будет.

Когда-то я служил на подводных лодках. В одно время лодки наши заполонили крысы. Что только не делали, чтоб их извести. Ничего не помогало. Помогли коты. Затащили на лодку котов – и все. Нет, крысы никуда не делись, но только они теперь бегали не сотнями по лодке, а одна-две.

Так что в борьбе с крысами надо бы поступить так, как поступил сам Господь Бог: завести котов.

Как только я намереваюсь вздремнуть, так сейчас же мне является он. Лысоватый, подловатый кризис. Вы думаете, что о кризисе нельзя так сказать?

Можно. Кризис– он ходячий.

Признаюсь, мне не хватило духу пожелать кому-либо зла.

Что-то на меня нашло, после чего пришло осознание того, что если я пожелаю зла, то что же останется высшим силам? Им же тоже хочется пожелать, а тут я у них все время болтаюсь под ногами.

Парень в День ВМФ поднял на крейсере «Мурманск» Военно-морской флаг СССР. И все бы ничего – подумаешь событие, но только крейсер «Мурманск» теперь сидит на мели у берегов Норвегии и до него еще добраться надо.

Когда-то, в 1975 году, сразу после училища я чуть не попал на этот крейсер служить. Он тогда стоял в Мурманске, в Росте на ремонте. На нем служили мои друзья.

Потом его отремонтировали, и он еще долго ходил в море.

После – снова ремонт и лихие 90-е годы.

Тогда все продавали. Кому угодно.

На иголки и так, для увеселения.

Крейсер «Мурманск» тоже продали. Нашим южным соседям по планете.

Все-таки у каждого корабля свой норов. Кто-то спокойно идет под резак, а кто-то не хочет, бунтует, рвет тросы.

Его вели на буксире. В ночь под Рождество 1994 года в Норвежском море он сорвался с привязи, побродил немного, а потом нашел свою мель – остров Соройя, коммуна Хансвик, провинция Финнмарк, Норвегия.

В море вылилось топливо. Почему-то не откачали его перед тем как вести крейсер на погибель. Вот теперь оно и выливается чуть чего. Чуть тронешь крейсер, так и получите. Будто прирос он к этим неласковым берегам.

Не хочет корабль уходить. Не сдается. Грозный он и по сию пору.

Норвежцы не стали делать из него бордель. Так и стоит, привлекая туристов. От них отбоя нет. Тянет их на него.

Каждый, кто ступает на его борт, невольно проникается чувством глубокого уважения к России, к русскому флоту, к русским морякам.

– Все же русские немного ненормальные, – говорят смущенные норвежцы, осматривая исполина.

Ненормальные мы.

Это точно.

До сих пор украшаем флагами несуществующего уже государства несдавшиеся корабли.

Очень странно, что при наличии вокруг такого количества экономов мы до сих пор не имеем полного расцвета в экономической сфере.

Нет, конечно, какие-то сумерки уже очевидны, но все еще, осмелюсь заметить, не сходятся концы. Ведь любое арифметическое действие предполагает абсолютное тождество по обе стороны от предлагаемого знака равенства, а тут – то с той стороны, то с этой – глупость какая-то.

Нечего напускать на себя важность и делать вид, будто мы пуп Вселенной.

Мы совершенно не пуп. Мы запуп – место, которое стремится к тому, чтобы быть пупом.

Все должно быть детским. То есть все должно быть лишено логики взрослого человека. Поэтому сказуемое у нас не сказуемое, а подлежащее не подлежащее.

А между существительным и прилагательным порой нет согласия в числе, роде и падеже. Всем правит интонация, ударения, внешний вид, брови, поза и разрывы между словами, именуемые паузами. Язык выхолощен, слова потеряли смысл. Зато на этом языке можно писать законы. И все будет законно, что тут ни сделай. Когда надо – законно, когда надо – нет. Чудные дела.

Животному слуху я приписываю нашу чуткость относительно грозящих нам неудач.

Власть должна быть благодарна ему: как ни крути, а выходит экономия – все защищают себя сами. Можно даже поставить памятник животному слуху, столь развитому у вверенного ей населения. Как ни подкрадывайся, а мы всегда начеку.

А сданных налогов хватит только на два удара дубинкой по спине каждому жителю, включая стариков, женщин и детей.

Их траулер разрезал, как бумагу,

По второму отсеку удар пришелся,

Они в базу шли в надводном,

А на траулере все пьяные были,

Вода хлынула во второй,

Один офицер встал на одной переборке, другой – на другой,

Чтоб никто в соседние отсеки не прорвался,

А они и не прорывались,

Аккумуляторную батарею забортная вода залила,

И выделился хлор – им двух вдохов хватило,

Когда их достали, у всех волосы были от хлора розовыми.

Россия, словно лошадь, все никак не утонет в торфе – ни туда ни сюда.

Ей бы до дна достать, чтоб оттолкнуться и пойти вверх, а то ведь болтает ногами – и все без толку.

А я знаю, зачем нам этот фонд подрастающего поколения, все время тающий, как весенний снег, где-то там, на другом конце.

Он именно для стабильности. Чтоб нас никто не трогал, ибо кто же тронет того, кто за свое спокойствие готов деньги терять в пользу трогающего.

Однажды я говорил со шведским делегато-депутатом.

Он раньше был директором школы, а теперь вот заседает в парламенте. И живет он рядом со своей приемной. В соседней комнате. Служебное жилье. Открыл дверь – и уже на службе. Я спросил его, насколько его нынешняя зарплата больше той, что была в школе.

– Она меньше.

– Какой же смысл в такой перемене? – удивился я.

А он удивился моему вопросу.

– Но это же почетно, – сказал он. Почетно. У них это почетно. Вот ведь. А я как-то сразу и не подумал.

Войну я комментировать не хочу. Скажу только: «Господи, хорошо, что они остановились!»

Земля в двадцать первом веке стала очень маленькой. Шаг в сторону– война. Человечество еще не скоро угомонится. Разума нет – страдают невинные. Эти всегда страдают. Так что тут нет правых.

И еще, я полагаю, мировое сообщество в полной мере не оценило этот трюк с российскими паспортами, и в будущем вполне могут появиться китайские паспорта для жителей Хабаровска или, например, курило-японские.

Военная сторона вопроса – танки у нас глохнут, самолеты наши сбивают, а потери наши в основном среди 18-летних пацанов.

13

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая