Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников - Поселянин Е. - Страница 11

Он оказывал величайшее уважение лицам духовного сана, включительно до самых низших клириков. Перед епископами и священниками он смиренно преклонял голову и испрашивал у них благословения. Если кто-нибудь из них посещал его по какому-либо делу, то, удовлетворив его, он просил наставить его в духовных предметах, не стыдясь поучаться у посетителя и утверждая, что эти наставления весьма полезны и ему самому.

Его терпение было неиссякаемо. Мир его души выражался на его лице светлой кротостью и каким-то чудным отблеском, так что те, которые его никогда не видали, узнавали его с первого раза и легко бы узнали его среди прочей братии. Были три пустынника, которые ежегодно навещали его. Двое из них спрашивали у него совета для спасения своей души, третий не говорил никуда ни слова. Святой заметил это и спросил у него причины. «С меня, отец, довольно видеть тебя», — отвечал этот инок.

В ревности преподобного не было ничего резкого: он всегда был снисходителен, когда ожидал раскаяния. Один брат впал в одном монастыре в грех, и, когда на него слишком сурово напали, он отправился к преп. Антонию. Другие Последовали за ним и с жаром выставляли перед преподобным вину брата. Обвиняемый утверждал, что он невиноват. В обвинителях было в ту минуту менее чувства сострадания к брату, чем гордости и самовосхваления. Среди иноков находился один, св. Пафнутий, который, видя ожесточение обвинителей, сказал им такую притчу: «Я видел на берегу реки одного человека, который стоял в грязи по колено, но, благодаря людям, которые хотели протянуть ему руку, чтобы вытащить его, он увяз в грязи по шею». Преподобный Антоний с радостью выслушал слова Пафнутия и воскликнул: «Вот человек, который судит по истине и который способен наставлять людей ко спасению». Эти слова заставили опомниться не в меру усердных иноков. Они поняли свое неразумие и с кротостью повели изгнанного брата обратно в монастырь.

Другой монах из монастыря аввы Ильи был за некоторый поступок изгнан из обители. Он отправился к преподобному Антонию. Старец оставил его на некоторое время при себе, затем отправил обратно в монастырь. Иноки не только не приняли недавно ими изгнанного, но опять сейчас же его изгнали, и он принужден был вернуться к преподобному. Тогда Антоний написал этим инокам следующее: «Корабль, потерпев крушение и потеряв свой груз, пристал наконец к берегу после многих усилий, и хотя вы видите его в этом бедственном положении, вы хотите его погубить». Они поняли смысл слов преподобного и приняли обратно изгнанного инока.

Но если ревность Антония о Боге не отнимала у него кротости и снисходительности, то он умел также прибегать к строгости, когда того требовали религиозные интересы других. Один князь-арианин, по имени Балак, послужил в этом случае примером строгости Антония. Он преследовал православных с яростью, которая свойственна только еретикам и которая доходила до того, что он подвергал публичным истязаниям дев и иноков. Антоний ему написал: «Вижу над тобой гнев Божий. Перестань преследовать православных, иначе ты вскоре погибнешь лютой смертью».

Получив это письмо, Балак не только не умягчился, но разорвал письмо, бросил куски на землю и плюнул на них. Он оскорбил лиц, принесших письмо, и поступил с ними, как поступал с прочими иноками. Но Бог не замедлил смирить его дерзость. Спустя пять дней Балак вместе с губернатором Египта Нестором ехали верхом на лошадях. Лошади эти заартачились, и та, на которой ехал Нестор, хотя и была очень тихая, вскочила на Балака, сбила его на землю и жестоко его искусала. Его перенесли в город, где он через два дня и умер.

Любовь преподобного к уединению не позволяла ему сходить с горы, за исключением лишь тех случаев, когда этого требовала любовь его к людям.. Для этого он отправлялся в свой монастырь Писпир, и чтобы не терять времени понапрасну, у него было условлено с одним из учеников его, Макарием, жившим в этом монастыре, чтобы он по приходе старца оповещал его о свойствах ожидавших его лиц, называя их именами египтян или иерусалимлян. Если Макарий говорил ему, что ожидавшие его беседы — египтяне, это означало, что им нельзя сообщать ничего важного. Преподобный тогда приказывал накормить их, произносил для них небольшое поучение и отпускал их; но если ожидавшие были люди высокого благочестия или должны были вести с ним разговоры о важных предметах, то Макарий называл их именем иерусалимлян, и тогда святой садился с ними и беседовал всю ночь о спасении души.

Один военачальник, восхищенный его беседой, хотел задержать его, когда он уходил, и умолял его остаться; но старец извинился и прибегнул при этом к такому сравнению: «Как рыбы гибнут, когда находятся слишком долго вне воды, так и отшельники, если остаются без достаточной причины довольно долго с мирянами, чувствуют, как никнет их благочестие в такой беседе. Поэтому мы должны так же поспешно возвращаться в наше уединение, как спешит рыба нырнуть в воду». Этот ответ привел военачальника в полное восхищение. Он признался, что Антоний, несомненно, истинный служитель Божий и что столь выдающаяся мудрость не может быть уделом необразованного человека, если она не будет вдохновлена Богом.

По тем уловкам, к которым прибегали, чтобы заставить св. Антония сойти с горы, можно заключить, что его отрывали от его кельи почти с насилием. Так поступили гражданские начальники и судьи, желавшие его видеть. Не будучи в состоянии дойти до его кельи — как потому, что ведшие туда тропинки были почти непроходимы, так и потому, что их свита была слишком многочисленна, — они послали к нему под конвоем солдат связанных преступников. Они надеялись, что из сострадания он решится сойти в Писпир, чтобы испросить их помилования, и они будут, таким образом, иметь возможность говорить с ним.

Итак, ничто не могло побудить преподобного расставаться с уединением, кроме дел христианского милосердия. В этом он являлся точным исполнителем предначертания Бога, Который послал его как; бы врачом всему Египту. Святой Афанасий говорит об этом так: «Под его влиянием многие из воинского звания, многие осыпанные дарами судьбы оставляли все, чтобы стать отшельниками. Несколько девиц, обрученных с женихами, отказывались от брака, чтобы посвятить свое девство Иисусу Христу. Кто, удрученный печалью, придя к нему, не уходил с сердцем утешенным? Какой бедняк, поговорив с ним, не становился настолько покорным Богу в своей нищете, что начинал презирать богатство? Какой юноша, имевший счастье посетить его на его горе, не исполнялся потом намерением отречься от мирского счастья, чтобы начать жизнь покаяния? Какой отшельник, ослабевший в своих подвигах, не чувствовал, как речь Антония воскрешает его ревность? Кто, наконец, имея ум, смущенный тревогой или искушаемый злыми духами, не находил у святого Антония покой души и избавление от искушения?»

Жизнь, украшенная столькими добродетелями, полная дел добра и столь богатая заслугами, должна была закончиться славной смертью. Эта смерть слишком прекрасна, чтобы можно было опустить ее малейшую подробность. И вот что передает о ней святитель Афанасий, верный жизнеописатель Антония.

Антоний недавно вернулся из поездки в Александрию. Зная через данное ему от Бога откровение, что его конец близок, он хотел еще раз посетить отшельников своего монастыря, чтобы сказать им последнее «прости». Собрав их вокруг себя, он говорил им так:

— Слушайте, дорогие дети, последнее наставление вашего отца. Никогда больше не увижу я вас в этой жизни. Я должен умереть. И это так естественно, ибо мне уже идет сто пятый год.

Отшельники прервали его на этих словах и с сердцем, переполненным горестью, бросились к нему на шею, испуская громкие вздохи и обливаясь слезами. Но он был полон радости и сиял каким-то святым ликованием, как будто ему предстояло покинуть чужбину, чтобы вернуться на родину. Он продолжал наставлять их и снова увещевал не ослабевать в подвиге, вести себя всякий день так, как будто то был последний день их жизни, хранить душу чистой от дурных помыслов, не иметь никакого общения с еретиками и арианами и не удивляться, что мирские власти сочувствуют этим нечестивцам, так как это был лишь временный успех, который скоро должен был кончиться; наконец, чтобы они пребывали крепкими в вере в Иисуса Христа и в предания святых отцов, которые они узнали из книг и его бесед.