Народ, или Когда-то мы были дельфинами. - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 53

Но капитан не выстрелил, сказал Кокчик. Капитан положил пушку на палубу. Выпрямился, сложил руки на груди и мрачно улыбнулся, а Кокс стоял с растерянным видом, и тут все члены экипажа, верные капитану, направили на Кокса пистолеты. Мятеж выдохся. Кокса и его дружков загнали в корабельную шлюпку с провиантом, водой и компасом. И тут, конечно, встал вопрос об оружии. У мятежников ещё оставались дружки среди команды; они заявили, что бросать людей в этих неверных водах без оружия — всё равно что приговорить их к смерти. В конце концов им оставили оружие на небольшом островке в миле от места мятежа, хотя капитан Роберте и заявил, что у любого пиратского корабля или работорговца, стоит ему наткнуться на Кокса, очень скоро будет новый капитан. Роберте велел зарядить вертлюжные пушки и держать их наготове день и ночь и сказал, что если шлюпку мятежников ещё хоть раз увидят с корабля, в неё будут стрелять.

Шлюпку спустили на воду, и она отчалила. Экипаж шлюпки был мрачен и молчалив, кроме Поулгрейва и Фокслипа, которые надсмехались и плевались. Кокчик сказал, это потому, что они слишком глупы и не понимают: они направляются в бурные воды, а командует ими безумец и убийца.

«Джуди» так и не оправилась от мятежа, но продолжала идти прежним курсом. Люди были молчаливы и, когда не стояли на вахте, держались обособленно. «Джуди» была несчастна. Пять человек дезертировали ещё в Порт-Генри, а за вычетом ещё и мятежников команде просто не хватило людей, когда пришла волна.

Всё это Дафна рассказала островитянам. Она старалась быть предельно правдивой и там, где полагалась на рассказы Кокчика, с его склонностью к преувеличениям, обязательно упоминала об этом. Она жалела, что у неё нет таланта Пилу; он, споткнувшись о камень, мог подать это как захватывающее приключение.

Когда она умолкла, воцарилась тишина. БОльшая часть собравшихся повернулась к Пилу. Дафна старалась рассказывать на чужом языке как могла, но всё же многие смотрели на неё непонимающе.

Пилу повторил всю её историю с начала и до конца, но в лицах. Она видела капитана Робертса, грузного и помпезного; тот, кто ходил бочком, несомненно, был Поулгрейв, а тот, кто ревел и топал, — Кокс. Они всё время кричали друг на друга, пальцы Пилу щёлкали, как пистолеты, и вся история словно развернулась в воздухе перед глазами зрителей.

Щепотку безумного реализма добавил попугай. Он бешено плясал на верхушке кокосовой пальмы и вставлял в рассказ выкрики типа: «А как насчёт Дарвина? Ва-а-ак!»

Перевод Пилу кое-как поспевал за рассказом Дафны, но когда дело дошло до убийства старика, понадобились дополнительные разъяснения.

— Он убил человека в каноэ, потому что тот не был брючником?

Дафна была к этому готова.

— Нет. Человек, которого я убила… тот, кто умер, мог бы это сделать, но я думаю, Кокс убил старика просто потому, что не нашёл другой мишени.

— Э… я не очень хорошо понимаю по-английски… — начал Пилу.

— Мне очень жаль, но ты понял меня правильно.

— Он убивает для Локахи и тем самым добавляет себе славы, как охотники за черепами?

— Нет. Просто потому, что ему так хочется.

Судя по взгляду Пилу, он понял, что это будет очень тяжело объяснить. Так и вышло. По-видимому, слушатели решили, что в этих словах нет никакого смысла.

Он упорно продолжал, перевёл ещё несколько фраз и снова обратился к Дафне.

— Дельфины? Не может быть. Ни один моряк не убьёт дельфина. Ты, должно быть, ошиблась.

— Нет. Он действительно убивал дельфинов.

— Но ведь это значит убить чью-то душу, — сказал Пилу. — После смерти мы становимся дельфинами, пока не настаёт время родиться вновь. Разве можно убивать дельфинов?

Слёзы удивления и гнева заструились по его лицу.

— Мне очень жаль. Кокс убивал дельфинов. Фокслип тоже в них стрелял.

— Зачем?

— Чтобы быть как Кокс, очевидно. Чтобы казаться большим человеком.

— Большим человеком?

— Как ремора. Э… вы называете их рыбами-прилипалами. Они плавают с акулами. Может быть, им нравится думать, что они тоже акулы.

— Даже охотники за черепами не станут стрелять в дельфинов, а они поклоняются Локахе! В это невозможно поверить!

— Я сама видела. И капитан Роберте записал в судовом журнале. Сейчас покажу.

Она запоздало вспомнила, что Пилу не столько умеет читать, сколько опознает письменный текст, если ткнуть в него пальцем. Пилу посмотрел на Дафну, словно взывая о помощи, так что она подошла к нему поближе и нашла в журнале нужное место:

«Кокс и его дружки снова стреляли в дельфинов, противно всем представлениям о человечности и морским обычаям. Да простит его Господь, потому что ни один достойный моряк не простит. Воистину, я подозреваю, что даже для неисчерпаемого милосердия Всевышнего это будет нелёгкая задача!»

Дафна прочитала это вслух. Люди в кругу беспокойно зашевелились. Они громко перешёптывались — Дафна не разбирала слов — и, похоже, начали приходить к какому-то общему согласию. Кивки и шёпот пробежали по людскому кругу в двух разных направлениях, пока не сошлись на Мау. Он улыбнулся плотно сжатыми губами.

— Эти люди могли без причины застрелить человека с коричневой кожей, — сказал он. — Они стреляли в дельфинов, которых уважают даже брючники. Девочка-призрак, ты можешь заглянуть к ним в голову. Правда ведь? Ты видишь, как они думают?

Дафна не могла взглянуть ему в лицо.

— Да, — сказала она.

— Мы для них дикари. Звери. Черномазые.

— Да.

Она не смела поднять голову и встретиться с ним. взглядом. Она помнила, что в тот первый день нажала на спусковой крючок. А Мау поблагодарил её за дар огня.

— Когда я впервые встретил девочку-призрака… — начал Мау.

«Ох, неужели он хочет им рассказать? Не может быть!» — подумала она. Но у него на губах играла улыбочка — так он улыбался, когда злился по-настоящему.

— …она дала мне еду, — продолжал Мау, — а потом дала пистолет, чтобы я мог разжечь огонь, хотя она была далеко от дома и боялась. Она даже позаботилась о том, чтобы вынуть шарик, который летит и убивает, чтобы я не поранился. А потом она пригласила меня на «Милую Джуди» и угостила чудесным хлебом со вкусом омара. Вы все знаете девочку-призрака.

Она подняла голову. Все смотрели на неё. Мау встал и вышел в середину круга.

— Эти люди были другие, — сказал он, — и девочка-призрак знала, как они думают. Они не захотели спеть пивную песню, потому что считали нас какими-то зверями, а себя — чересчур великими и гордыми, чтобы петь песню зверей. Девочка-призрак об этом знала.

Он оглядел собравшихся.

— Девочка-призрак думает, что она убила человека. Так ли это? Решайте.

Дафна хотела понять, о чём будут говорить собравшиеся, но все заговорили разом, а поскольку все заговорили разом, то все стали говорить ещё громче. Но что-то происходило. Маленькие разговоры сливались в большие, а потом подхватывались и переносились из уст в уста по кругу. Дафна подумала: к какому бы решению они ни пришли, оно, скорее всего, не будет коротким, в два-три слова. Пилу встал и пошёл по кругу — подсаживался к говорящим, ненадолго вступал в общий разговор, переходил на другое место и там проделывал то же самое.

Никто не поднимал рук и не голосовал, но Дафна подумала: «Может быть, так же было и в Древних Афинах? Это чистая демократия. Человек не просто получает голос: ему предоставляется слово».

Разговоры начали стихать. Пилу встал, прервав последний разговор, и снова вышел в середину круга. Он кивнул Мау и заговорил:

— Человек, который способен убить жреца, или убить человека просто ради удовольствия поглядеть, как тот будет умирать, или убить дельфина… — тут по кругу прошёл громкий стон, — вообще не может быть человеком. Народ говорит, что это, должно быть, злой Демон, поселившийся в оболочке человека. Девочка-призрак не могла его убить, потому что он уже был мёртвый.

Мау сложил ладони рупором у лица.

— Таково ваше решение?

Раздался хор одобрительных воплей.