Главная тайна Библии - Завалов Михаил Игоревич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/79
• Следующая

В то же время, хотя в нашей культуре непопулярна старомодная вера в сверхъестественные явления, мы, без сомнения, обожаем духовность в любом доступном виде.[131] Я подозреваю, что если бы сегодня появилась вера во «второе пришествие» не Иисуса, а кого угодно другого (скажем, Кришны или Будды), миллионы людей в нашем постсекулярном обществе приняли бы ее без критики, начисто позабыв о рационализме Просвещения. В современных умах царит загадочная сумятица: мы с радостью принимаем любую иррациональную мысль, которая может дать нам какую–то дозу духовности, но снова становимся рационалистами (в частности, критиками эпохи модернизма), когда хотим отмахнуться от христианской традиции.

Однако именно христианская ортодоксия, при верном ее понимании, помогает нам беспрепятственно пройти по этому болоту и выйти к нужной цели. Но прежде чем мы этим займемся, я хотел бы обратить внимание на одно слово, которое слишком часто толкуют неверно и которое будет нам мешать, если мы не разберемся с его значением. Я имею в виду пресловутый термин «эсхатология».[132]

Под словом «эсхатология» очень часто понимали надежду первых христиан, что Иисус вернется в течение времени жизни одного поколения, а затем — последующий пересмотр этой надежды, когда она не осуществилась. Было принято думать, что эта надежда основывалась на вере иудеев I века в то, что мир подходит к концу.

В 1992 году в книге «Новый Завет и народ Божий» я показал, что первые христиане, хотя и ожидали возвращения Иисуса, не были слишком обеспокоены тем, что этого не случилось в течение жизни одного поколения, что же касается представлений, позаимствованных христианами у иудеев, речь там идет не о конце этого мира, но о драматическом изменении порядка на земле. Мой оксфордский коллега, прочитав ту книгу, сказал: «Значит, вы теперь уже отбросили эсхатологию…» — имея в виду примерно следующее: «Вы отбросили идею, что иудеи и христиане I века ожидали конца света». Я возразил ему — и скажу то же самое сейчас, что никоим образом не оставил эсхатологию. Буквальный смысл этого слова — «изучение последних вещей»; оно говорит не просто о смерти, суде, небесах и аде, как часто думают (и как этот термин все еще описывают многие словари). Оно указывает на крепкое убеждение большинства иудеев I века и практически всех первых христиан, которые верили, что история, под водительством Бога, движется в определенном направлении — к новому Божьему миру справедливости, исцеления и надежды. И переход от нынешнего мира к миру новому — вовсе не разрушение нынешней пространственно–временной вселенной, но ее радикальное исцеление. Как мы видели в предыдущей главе, авторы Нового Завета, в частности Павел, с надеждой всматривались в это будущее событие и видели в воскресении Иисуса его начало, его первые плоды. Таким образом, когда я (как и многие другие) использую термин «эсхатология», то не думаю исключительно о «втором пришествии», не говоря уж о различных связанных с ним теориях, но скорее — о будущем, которое Бог уготовал для нашего мира, а также о вере в то, что это будущее грядет уже сегодня. Вот о чем говорил Иисус и чему учила церковь в самом начале. Первые христиане видоизменили, но не отбросили иудейскую эсхатологию, которую изначально разделяли.

Как же нам следует понимать «второе пришествие»? Как его понимали сами авторы Библии? Этим вопросам будет посвящена следующая глава.

В двух предыдущих главах я привел набросок великой картины космического искупления, которую предлагает нам Новый Завет. Бог хочет искупить всю вселенную; воскресение Иисуса есть уже начало такой новой жизни — это свежая трава, прорастающая сквозь бетон порчи и распада старого мира. При таком окончательном искуплении небеса и земля навсегда воссоединятся под воздействием творящей силы Бога, прототипом и источником которой является воскресение Иисуса. Что мы получим, когда совместим эту общую картину с тем, что говорили о вознесении Иисуса? Мы увидим, что новый мир означает присутствие Иисуса, тогда как Он отсутствует в нашем мире.

Сейчас нам знакомо иное присутствие: Иисус обитает среди своих в Слове и Евхаристии, через Духа, мы встречаем Его в молитве, Его отражают лица бедняков. Все это, конечно, связано с Его присутствием в будущем, но новое положение вещей будет радикальным образом отличаться от нынешнего. Для тех, кто знал и любил Иисуса здесь, это будет подобно личной встрече с человеком, которого мы знали только по переписке, телефонным разговорам или, быть может, встречали в Интернете. Ученые говорят, что для полноценного человеческого общения одних лишь слов на бумаге недостаточно, важно также слышать интонации голоса. Вот почему телефонный звонок часто значимее, нежели письмо, и это не количественная, но качественная разница. Но в полноценном человеческом общении кроме интонаций важную роль играют такие вещи, как язык тела, выражение лица и тысяча других мелочей, через которые, сами того не осознавая, мы вступаем во взаимоотношения друг с другом. Отсутствующий Иисус уже сегодня присутствует среди нас через Духа, Слово, таинства и молитву, а также в нуждающихся людях, которым мы призваны служить ради Него; но настанет день, когда мы встретимся с Ним лицом к лицу.

Александер отчасти передает именно такое понимание этого вопроса:

Если мы не ощущаем того стремления, которое выражают эти строки, мы не поймем, как можно познавать Иисуса в нынешней жизни, и не ощутим того напряжения, которое существует между сегодняшним моментом и тем, что нам обещано в будущем. Но этот же гимн совершенно неверно утверждает, что для такой встречи нам необходимо отправиться к Нему:

Как мы убедимся, здесь верно описано состояние человека после смерти, в «переходный период». Но не в этом самая важная истина Нового Завета, не в этом его центр тяжести, о чем постоянно говорили первые христиане. Главная истина в том, что Он сам вернется к нам.[133] Именно об этом нам сейчас предстоит поговорить. Существуют два важнейших аспекта: Он придет снова; и Он придет снова как судия.

Мы все еще говорим, что солнце «встает» или «заходит», хотя прекрасно понимаем, что, скорее, мы сами (или наша планета) движемся относительно солнца. Подобным образом первые христиане говорили о том, что Иисус «придет» или «вернется», а в Евангелии от Иоанна сам Иисус прилагает такие выражения к себе. Однако эти слова (которые широко используются, в том числе в Символах веры) могут мешать пониманию более широкой картины христианских представлений о будущем.

На самом деле мы находим в Новом Завете многочисленные выражения и образы, которые говорят о том, что Иисус и Его народ в один день встретятся, и это будет встреча людей (в полном смысле этого слова), чье существование было обновлено. И, быть может, лишь по чистой случайности в истории выражение «второе пришествие», крайне редко употребляемое в Новом Завете, заняло центральное место в дискуссиях об этом предмете. И когда затем под этим выражением начинают подразумевать одну частную теорию (что происходило нередко, особенно в Северной Америке): «пришествие» означает, что Христос в буквальном смысле спускается сверху вниз, чтобы на полпути встретиться со спасенными, которые также буквально взлетают вверх, — мы сталкиваемся с проблемами, которых можно было бы избежать, если бы мы учитывали все многообразие соответствующих свидетельств Нового Завета в целом.

• Предыдущая
• 34/79
• Следующая