Последние Врата - Райтер Мартин - Страница 16

• Предыдущая
• 16/38
• Следующая

— Ну зачем же такие жертвы, господин Ханс, — лицо барона покрылось пунцовыми пятнами. — С меня довольно и вашего уважения. Тем более что мы и без этого друзья. Если я что-то не так сделаю или скажу, вы уж не мучайтесь бросайте мне перчатку, и дело с концом.

Ханс фон Дегенфельд в гневном порыве положил руку на рукоять шпаги, сделал шаг к барону и ледяным голосом произнес:

— Простите, господин барон, но отказаться от моего предложения вы не вправе. Тот, кто отклоняет мое предложение, наносит мне смертельную обиду. Я этого не прощаю и буду свою честь отстаивать со шпагой в руках хоть до Конца Света. Итак, я предлагаю вам во второй, а значит, в последний раз принять мое предложение. Трижды упрашивать я никого не буду...

— Принимаю, я принимаю ваше предложение, — торопливо сказал призрак барона. — Никаких больше вызовов с вашей стороны, я согласен.

Когда Ханс фон Дегенфельд убрал руку со шпаги, барон громко, с облегчением вздохнул:

— Фу, слава богу, теперь я избавлен от вечного страха перед этими изматывающими душу поединками. Слава богу!

Генрих наклонился к призраку ландскнехта и шепотом спросил:

— Мне кажется, что барон побаивается Ханса фон Дегенфельда. Разве призрак может причинить вред другому призраку? Ведь даже Королевский Палач, как выяснилось, всего лишь напугал нашего барона.

— Речь и не идет о ранениях, — ответил Ремер из Майнбурга. — А боится барон нашего общего приятеля потому, что Ханс фон Дегенфельд — дуэлянт, да еще какой. Чуть что не по нем — дуэль, глянул не так в его сторону — дуэль, зевнул во время рассказа — опять дуэль.

— Так что ж страшного в его дуэлях без ранений?! — удивился Генрих.

— А вы представьте себе дуэль, которая длится и год, и два, и три. Каждую ночь противники сражаются, а с рассветом прячутся в укромном месте, чтоб продолжить поединок следующей ночью. Барон уже раз шесть дрался с Хансом фон Дегенфельдом. Первая дуэль длилась пять лет, а последняя полгода. Ханс фон Деген- фельд — профессиональный, можно сказать, дуэлянт. Он готов махать шпагой хоть до наступления Конца Света, а барон Краус фон Циллергут всего лишь барон. У него терпения не хватает долго сражаться. Все дуэли заканчиваются тем, что барон слезно вымаливает у Ханса фон Дегенфельда прощение. А кому это приятно? Вот барон, чуть что не так, убирается от Ханса фон Дегенфельда подальше. Но Ханс фон Дегенфельд верный друг и хороший товарищ. Он делает для барона исключение, предупреждая его три раза, а любого другого он вызвал бы на поединок сразу после первого проступка.

— А вы тоже дрались с Хансом фон Дегенфельдом? — спросил Олаф.

— Нет, бог миловал, — сказал призрак Ремера из Майнбурга. — Я ведь наемный солдат и потому приучен молчать, когда говорят другие. Не мое дело поучать или перебивать.

Когда призраки исчезли, а Олаф беззаботно заполнил тишину комнаты похрапыванием, Генрих не смог заставить себя уснуть. Время до рассвета он провел в беспокойных размышлениях. Перед глазами появлялась то Альбина, превращенная колдовством в старуху, то Капунькис с Бурунькисом, мчащиеся через лесную глушь в медвежьих шкурах, то Клаус Вайсберг, взывающий к помощи из пасти дракона Нидхегга. От этих жутких видений Генриха прошибал пот, лихорадило. Бездействие казалось ему страшнее смерти. Хотелось бежать... Бежать все равно куда, только бы что-то делать. Генрих попытался отвлечь себя планами открытия Врат в доме Хранителя и на кладбище. Но кроме взрывов и экскаваторов, ничего в голову не приходило... Наконец, когда воображение иссякло, мальчик стал размышлять над историей барона... И вот тогда, за несколько минут до звонка будильника, Генриху вдруг вспомнилось, что ведьма намеревалась помолодеть, отправившись в некую магическую страну. Но разве существуют, кроме Малого Мидгарда, миры, где магия процветала и процветает до сих пор?.. «Конечно, ведьма могла по ошибке принять за страну магии Восток, — размышлял Генрих. — Ведь в средние века считалось, что страны Магриба полны джиннов и магов... Но нет. Если бы речь шла о Востоке, то слова ведьмы о том, что все ДВЕРИ для нее закрыты, звучали бы странно, если не глупо. Неужели речь идет о Малом Мидгарде? О Вратах? Боже, только бы это оказалось правдой!»

Утром Генрих поделился своими умозаключениями с товарищем.

— Обязательно поговори с бароном, — ответил Олаф. — Быть может, ты и прав.

После полудня, забросив за спину рюкзак с учебниками, Генрих направился к дому исчезнувшего Теодора Херрманна. Он решил осмотреть Врата — вдруг за прошедшее время что-то изменилось и их удастся открыть? По пути к дому Хранителя Генрих наказывал каждому встреченному древнерожденному, чтобы тот непременно передал барону Краусу, что Генрих ищет с ним встречи.

Дом королевского смотрителя выглядел так же безжизненно, как и несколько дней назад. Соседи, видимо, не жаловали толстого коротышку вниманием и дружбой, и поэтому его исчезновение до сих пор не обнаружилось. Окно оставалось выбитым, полицейские не опечатали входы и выходы.

Пробравшись в дом испытанным способом — через разбитое окно, — Генрих почувствовал отвратительный запах. Так могло пахнуть тухлое яйцо или... Отбросив страшную мысль, Генрих включил фонарик и заглянул в чулан, где находились вторые Врата в доме. Увы, потратив два часа на исследование, он не обнаружил ничего стоящего: кирпичные стены покрывали выбеленные белой краской обои, через чулан тянулись густые сети паутины — похоже, в него не наведывались десяток лет.

Разочарованно вздыхая, Генрих направился к подземелью. Ужасный запах доносился с той стороны, и Генрих на всякий случай удостоверился, что в лежавших на полу доспехах нет трупа. После этого он, зажав нос рукой, зашагал вниз по ступенькам.

Убедившись, что нет засады, Генрих направил луч фонарика на Врата, а в следующий миг согнулся пополам, не в силах сдержать рвоту. И было от чего — Врата разлагались!

Искать что-либо в подземелье не имело смысла. Генрих бросился к лестнице, пулей вылетел наверх, выскочил в окно и, опершись рукой на забор, долго и часто задышал, очищая легкие.

Вид королевских Врат поразил и расстроил Генриха. Его начал одолевать страх, что подобная участь постигла все остальные Врата в Большом Мидгарде.

Не зная, что предпринять, Генрих решил рассказать о гибели Врат Ильвису и заодно расспросить, что тот об этом думает. Кроме старого гнома, советоваться было не с кем. Ясно, если бы рядом оказались Бурунькис с Капунькисом, то все было бы иначе. В отличие от регенсдорфцев — рассудительных и неторопливых — братья- глюмы свои носики совали всюду и, как казалось Генриху, знали обо всем на свете. Особенно отличался по части знания легенд и предсказаний Бурунькис.

«Ах, если бы удалось разыскать колдуна Каракубаса Фаргрида! — думал Генрих, направляясь к Дунаю.

— Старик, конечно, штучка еще та, характер у него ужасный, но могущества ему не занимать. Не зря Безевихт, проглоченный креслом Героя, выделял его среди других колдунов. Его и Зигурда Рыжебородого. Но Зигурд уже несколько сотен лет как в воду канул, а Каракубас, Король Стихий, затерялся в просторах Большого Мидгарда. Даже неизвестно, в Германии он, в Америке или в России».

Генрих доплелся до ратуши, собрался повернуть к мосту, но вдруг возле него на землю шлепнулась с мягким хлопком лягушка. Самая настоящая лягушка, только необычно большая, сантиметров двадцать в длину. Генрих машинально поднял голову — с неба мчались к земле десятки, сотни черных точек.

Генрих молнией метнулся к ближайшему магазину. Он едва успел заскочить под навес, как лягушки обрушились на землю. Они забарабанили по крышам, балконам, подоконникам. Где-то зазвенело разбитое стекло.

Прохожие с криками бросились к укрытиям. Несколько человек упали, и лягушечьи тушки безжалостно застучали по распростертым телам. Никто не решался покинуть убежище и прийти на помощь пострадавшим, понимая, что выстоять под дробью тяжелых телец невозможно. Тут никакие зонтики не помогут.

• Предыдущая
• 16/38
• Следующая