Раджа-йога - Аткинсон Вильям Волкер "Рамачарака Йог" - Страница 37

И человек носит в себе эту умственную плоскость под порогом сознания. В сущности, низшие представители человеческого рода проявляют очень незначительный интеллект и живут почти исключительно следуя лишь своим инстинктивным побуждениям и желаниям.

Всякий человек имеет в себе эту инстинктивную область, и из нее постоянно возникают побуждения и желания, которые надоедают ему, тревожат его, но иногда и служат ему. Все дело в том, господствует ли человек над своей низшей природой или нет.

Из этой же плоскости ума возникают наследственные побуждения, переходящие от целого ряда поколений предков, теряющихся в глубокой древности, до пещерной эпохи и даже дальше, до царства животного включительно. Мы имеем здесь перед собой странную коллекцию: животные инстинкты, страсти, влечения, желания, чувства, ощущения, эмоции и т. д. – все там есть. Есть там и ненависть, зависть, мстительность, похоть животного, ищущего удовлетворения своих половых побуждений и пр. и пр., и все это постоянно навязывается нам, требуя внимания, пока мы не утвердим над ним нашего господства. И очень часто неудача в этом отношении происходит от нашего незнакомства с природой желания и т. п. Всех нас учили, что все это «дурные» мысли, но нам не объясняли, почему они дурны, и мы боялись их и считали их побуждениями, исходящими от нечистой природы, от развращенного ума и т. п. Все это неправильно. В них самих – в этих желаниях – нет ничего дурного; они явились к нам открыто; они – наше наследие от прошлого. Они принадлежат к животной части нашей природы и были необходимы животному в его стадии развития. В нас самих ютится целый зверинец, но это не значит, что мы должны выпустить зверей на себя или на других. Животному необходимо быть лютым, драчливым, страстным, не уважающим права других и пр., но мы выросли из этой стадии развития, и было бы низко с нашей стороны возвращаться к прежнему или допустить, чтобы оно завладело нами.

Мы не намереваемся обратить это чтение в рассуждение об этике или нравственности и не станем подробно рассматривать, что «правильно» и что «неправильно»; мы касались этого вопроса в других наших сочинениях. Но мы считаем себя вправе обратить ваше внимание на тот факт, что человеческий ум интуитивно признает «правильным», если человек стремится ввысь, на призыв высших частей ума – высшего продукта нашего развития. И наоборот, наш ум интуитивно признает «неправильным», если мы отступаем назад, спускаемся на низшие ступени – снисходим до потворства нашим животным инстинктам, этому наследию от прошедших и давно прошедших времен.

Нас могут привести в недоумение некоторые подробности относительно этики и нравственности, и мы не будем в состоянии «объяснить», почему одно считаем правильным, другое неправильным; и все-таки мы интуитивно чувствуем, что самое «правильное», на что способен человек – это поступать согласно принципам, идущим от высшего полюса нашего умственного бытия, и наоборот, самое «неправильное» – делать то, что отбрасывает нас назад, к жизни низших животных, насколько это касается нашего мышления. Не то, чтобы было что-нибудь безусловно неправильное в умственных процессах и т. п. самих животных – все они правильны и совершенно естественны в животных; но мы интуитивно признаем, что спускаться вниз до животной стадии – это идти назад по ступеням эволюции. Мы интуитивно содрогаемся при виде грубых, животных вспышек со стороны мужчины или женщины, и хотя не знаем точно, почему это происходит; однако поразмыслив немного, приходим к заключению, что наша духовная, умственная часть возмущается и протестует против такого нисхождения по ступеням эволюции.

Однако из этого еще не следует вывод, будто высокоразвитые в духовном отношении люди с ужасом и отвращением смотрят на животный мир. Напротив, нигде с таким уважением не относятся к животной жизни, как среди йогов и других духовно развитых людей. Они с любовью наблюдают жизнь животных, исполняющих свои роли в общем мировом плане, и с сочувствием смотрят на их животные страсти и вожделения, ничего не находя в них «безнравственного» или отталкивающего. Точно так же они относятся к грубости и жестокости диких племен. Все кажется им естественным, соответствующим степени развития этих народов.

И только глядя на вырождение «цивилизованного» мира, эти высокоразвитые люди испытывают печаль и страдание, ибо здесь они видят примеры застоя вместо эволюции, вырождения вместо возрождения и движения вперед. И не только они считают это неопровержимым фактом, но и сами вырожденцы знают и чувствуют это. Взгляните на животное или дикаря, исполняющего свои естественные жизненные задачи. Какой у них свободный, естественный вид; нет никаких признаков того, чтобы они сознавали свою «неправоту». Они еще не узнали роковой тайны добра и зла – еще не отведали запрещенного плода. И посмотрите на физиономии вырожденцев и падших душ нашего цивилизованного мира: как отчетливо написано на них сознание своей «неправоты» и какой у них бегающий, неспокойный взгляд. И на них тяжело отзывается это сознание «неправоты», тяжелее, чем наказания, которые на них налагают. Это нечто, называемое совестью, можно заглушить на некоторое время, но рано или поздно оно пробьется к свету и потребует «свой фунт мяса» от жертвы.

Тяжело, не правда ли, подумать, что один и тот же поступок, совершенный одним человеком, считается правильным, а другим – неправильным. Это звучит жестоко и это опасное правило, но это истина. И человек инстинктивно признает ее. Он не может требовать, чтобы ребенок или дикарь обладал таким же чувством нравственной ответственности, как и зрелый, цивилизованный человек. Он может обуздывать ребенка, укрощать дикаря ради самозащиты и общего блага, но он видит разницу или, по крайней мере, должен видеть. И это не только верно, но по мере того, как человек продвигается вперед, он сбрасывает с себя прежние понятия о «нравственном зле», из которых он вырос, и приобщается к новым, стремясь все вперед и ввысь, от насилия и обуздания к любви и свободе. Идеальными условиями жизни можно было бы назвать такие, когда не было бы ни законов, ни надобности в них, когда люди перестали бы поступать неправильно не из страха наказания, а потому что стали выше подобных желаний. И хотя эти условия пока еще только мерещатся нам вдали, постоянно совершается раскрытие высших плоскостей и способностей ума, который, проявившись вполне в человечестве, произведет целую революцию в этике, законах и образе правления – и, конечно, к лучшему. А тем временем человечество идет вперед, делая все, что только может лучшего, медленно, но неизменно прогрессируя.

Существует другая умственная плоскость, которую часто называют «инстинктом», но она есть только часть плоскости интеллекта, хотя деятельность ее протекает ниже поля сознания. Мы говорим об «уме, ведающем привычки», названным нами так в отличие от инстинктивной плоскости. Разница заключается в следующем: инстинктивная умственная плоскость ведает обыкновенную деятельность ума, протекающую ниже плоскости интеллекта, но выше растительной умственной плоскости, а также и приобретенную им по наследству опытность и пр., между тем, как «ум, ведающий привычки» содержит в себе лишь то, что вложено в него самим субъектом. Оно было приобретено им путем опыта, привычки, наблюдения, так часто повторявшихся, что ум, вполне освоившись с таким привычным опытом, переносит все, относящееся сюда, в область подсознания, где оно и становится «второй натурой», родственной инстинкту.

Руководства по психологии наполнены иллюстрациями и примерами того, как создаются деятельностью ума бессознательны привычки, и мы находим излишним приводить здесь такого рода примеры. Всякому известно, что урок, выученный с трудом и в довольно продолжительное время, так твердо запечатлевается в какой-то части ума, что затем уже повторение его почти не требует упражнения сознательных умственных сил. В самом деле, некоторые писатели утверждают, что никто не может «выучиться» как следует исполнять свою задачу, пока он не будет исполнять ее почти автоматично. Воспитанник, начинающий учиться фортепьянной игре, вначале лишь с трудом управляет своими пальцами и контролирует их, но через некоторое время спустя уже забывает о них и все свое внимание обращает на ноты, предоставляя пальцам самим играть всю пьесу, нисколько не думая о них. Известные виртуозы рассказывали нам, что в те минуты, когда им приходилось напрягать все усилия, они замечали, что всю работу за них исполняла внесознательная часть ума, а они будто бы стояли тут же сбоку, как бы присутствуя при исполнении. И это до такой степени верно, что по их словам, если во время игры сознательный ум пытается вмешаться в дело, то он только портит его, и сам артист и публика тотчас же замечают разницу в исполнении.