Руки вверх, Синяя Борода - Роньшин Валерий - Страница 1

• 1/28
• Следующая

На потолке сидел солнечный зайчик. Увидев, что Лика проснулась, он спрыгнул на одеяло. «Привет», — сказал зайчик. «Привет», — ответила Лика, ни капли не удивившись тому, что солнечный зайчик умеет разговаривать. Осторожно, чтобы его не спугнуть, Лика протянула руку и погладила зайчика по мягкой и теплой шерстке.

В ту же секунду Лика проснулась окончательно.

Тудух-тудух-тудух-тудух… стучали колеса. Вагон тихонько покачивался. За окном стелился туман. Из тумана росли деревья. С грохотом промчался встречный состав. По радио звучала знакомая мелодия. «Мне нравится, когда идет дождь», — вспомнила Лика название композиции.

Неужели она одна, без родителей, едет в поезде?

Лика закинула руки за голову и сладко потянулась. Классно!.. Можно делать все, что хочешь. Можно встать, а можно не вставать. Можно пойти умыться, а можно не умываться.

Вот она — свобода!

Никто тебя не достает вопросами типа: «Ты приготовила уроки?» Или требованиями типа: «Покажи дневник». С какой стати, интересно, она должна показывать дневник? И дело дайсе не в том, что в дневнике могут быть двойки. Как раз наоборот — в дневнике у нее одни пятерки. Тут дело в принципе… Раньше Лика об этом не задумывалась. Все было естественно. Родители приказывали — она подчинялась. Но в последнее время это начало ее раздражать. И не только это; Лику вообще все стало раздражать. С ней явно творилось что-то неладное. Она даже не обрадовалась, когда наступили летние каникулы.

Наконец, не выдержав, Соломатина рассказала о своих странных ощущениях подруге Катьке.

Катька Орешкина была на год старше Лики, перешла в девятый класс, а после окончания школы собиралась поступить в медицинский институт. Учиться на психиатра.

Все ясно, — сказала Катька, выслушав Ликин рассказ. — У тебя начался переходный возраст. У меня в прошлом году точно такие же заморочки были. Буквально все доставало…

Переходный возраст? — переспросила Лика.

Ну да. Ты из ребенка переходишь во взрослого человека.

Соломатина вздохнула.

— И долго я буду переходить?

Пока не перейдешь, — ответила Орешкина. — У всех это по-разному длится. Одни за полгода переходят, а другие за всю жизнь не могут перейти.

— Кошмар. Представляешь, все время хочется кричать, топать ногами, посылать всех к черту…

Катька кивнула.

Представляю. Сама через это прошла. Сейчас у тебя в организме происходят физиологические изменения. И эти изменения болезненно отражаются на психике. Так в учебнике по психиатрии написано.

А ускорить этот процесс никак нельзя?

В принципе, можно. Надо, чтобы твоя неврологическая доминанта переместилась с физиологического уровня на…

Кончай умничать, — перебила Лика. — Говори нормальным языком.

— В общем, тебе надо сменить обстановку.

Развеяться… Ты на каникулах куда собираешься?

— На Канары. С родителями.

Орешкина задумчиво покрутила прядку волос у правого уха.

А что если тебе это лето без родителей провести?

Без родителей?

У Соломатиной так вопрос вообще никогда не стоял. Наступало лето, и она вместе с папой и мамой отправлялась за границу. Юрий Владимирович, Ликин отец, был талантливый изобретатель и получал за свои изобретения солидный процент от прибыли. Поэтому семья Соломатиных могла себе позволить съездить на Канары или на Багамы.

Обычно Лика с нетерпением ждала этих поездок. Но в этом году предстоящее путешествие на Канарские острова ее совсем не радовало. А наоборот, как и все остальное, раздражало.

«Опять тащиться на эти чертовы острова, — с тоской думала она, — жариться там на солнцепеке, купаться в этом дурацком океане. Да еще и слушать постоянное брюзжание матери: „Анжелика, сейчас же надень панамку… Не заплывай так далеко, Анжелика…“

Катька развивала свою мысль:

С родителями не в кайф отдыхать. То нельзя, сё нельзя. Тоска зеленая.

Это уж точно.

А поехали к моей бабушке, — предложила Орешкина. — У нее можно делать все, что захочешь.

В Псков, что ли?

Нет, в Гусь-Франковск.

Ты же говорила, твоя бабушка в Пскове живет.

Правильно, одна в Пскове. Другая здесь, в Питере. А третья под Ростовом-на-Дону. В Гусь-Франковске.

Как это третья? — не поняла Лика.

Ну, двоюродная.

Разве бывают двоюродные бабушки?

Еще как бывают. Мой прадедушка был три раза женат. И от третьей жены у него родилась Светка.

Какая еще Светка? — опять не поняла Соломатина.

Бабушка моя.

Ты ее Светкой называешь?

Да. А что такого?

Прямо в глаза?

Конечно.

Ну ты даешь, Кать. Старого человека…

Она не старая, — рассмеялась Орешкина. — Светке восемнадцать лет.

Прикалываться?

Ничего подобного. Когда прадедушка женился в третий раз, его жене был сороковник. И у них сразу же после свадьбы родилась Светка.

Ну и ну.

А недавно прадедушка снова женился. На тридцатилетней.

Во дает!

Самое смешное, что его четвертая жена должна скоро родить.

Лика так со смеху и покатилась.

Значит, у тебя бабушка родится. Ой, не могу…

Aral — заливалась и Катка. — Ну, едем в Гусь-Франковск? — отсмеявшись, спросила она. — Я тебя со Светкой познакомлю. Знаешь, какая она классная девчонка. А какой у нее дом здоровенный! Ты обалдеешь. Будем там втроем кайфовать.

— Почему втроем? А твоя прабабушка?..

Орешкина рукой махнула.

— Прабабушка как с прадедушкой развелась, так тут же опять замуж выскочила. За генерала.

И уехала к нему в Таганрог жить.

Соломатина осуждающе покачала головой

— Ну у тебя и родственники. Женятся — разводятся. А вот мои родители вместе уже пятнадцать лет живут.

— И что хорошего? Даже не о чем будет в старости вспомнить. Нет, лично я собираюсь несколько раз замуж выйти.

Лика хитро взглянула на подругу.

— А первым мужем у тебя кто будет? Молодцов??

Димка Молодцов учился с Ликой в одном классе. И был влюблен в Катьку.

— А у тебя кто? — отпарировала Катька. — Ромка?!

Ромка Орешкин тоже учился с Ликой в одном классе. И был влюблен в Лику.

Соломатина презрительно фыркнула.

Вот уж фигушки с маслом. Между нами все кончено.

Да-а? — протянула Орешкина. — А что случилось? У вас же такая любовь была.

Была да сплыла. Я его застукала, когда он с Танькой Акуловой целовался.

Выходит, он в прадедушку пошел, сделала вывод Орешкина. — Жалко. Я-то думала, мы с тобой станем этими… как их… кузинами.

Свояченицами, — поправила Лика.

Какая теперь разница, если ты не собираешься за Романа замуж выходить.

Да уж, мне такой муж и даром не нужен, который в любви объясняется, а через пять минут с другой целуется.

А мы тут недавно о тебе говорили, — вспомнила Катька. — И Роман мне сказал: „Так хочется с Ликой увидеться“.

Передай ему, что он меня теперь и во сне не увидит.

Ничего я не буду передавать. Я с ним тоже поссорилась.

А ты-то из-за чего?

А мы постоянно то ссоримся, то миримся… Так ты едешь в Гусь-Франковск? — вернулась Катька к прежней теме.

Меня одну не отпустят.

Ты спроси вначале. Может, отпустят.

Да что спрашивать. Я и так знаю.

А ты скажи, что уже не маленькая. Меня родители в прошлом году одну в Псков отпускали.

Запросто отпустили?

Ну, не запросто. Повыступали для порядка. Но я им популярно объяснила, что у меня начался переходный возраст, поэтому со мной лучше не спорить. Они сразу притихли. А в этом году, когда я им сказала, что поеду в Гусь-Франковск, вообще не стали выступать. Езжай, говорят, куда хочешь.

Классно. С моими этот номер не пройдет.

А ты поставь вопрос ребром. Как гладиаторы.

Какие гладиаторы?

Римские. Помнишь восстание Спартака? У них еще лозунг был: „Свобода или смерть!“

• 1/28
• Следующая