Тайна прошлогоднего снега - Роньшин Валерий - Страница 16

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая

— Держи, держи, деньги всем нужны.

С этими словами, Молодцов выскочил из но­мера, вскочил в лифт и умчался неведомо куда. А я от не фиг делать включила телик. И кого же я увидела на экране?! Афиногену Смертолюбову! Она была все в том же своем кладбищенском ре­пертуаре:

— В смерти есть что-то величественное. Нет ничего лучше смерти…

— И вы не боитесь умереть? — спрашивала ее тележурналистка.

— Не только не боюсь, а с нетерпением жду этого захватывающего путешествия в смерть.

Ну и так далее.

Я уже хотела переключить канал, как вдруг обратила внмание на одну странность. И Афиногена Смертолюбова, и тележурналистка сидели… в моем в номере. Да, да, на экране был точнехонько мой номер — вон кровать, вон дверь в ванную, вон телик, по которому показывают ин­тервью…

Только меня самой в номере не было. Как же такое может быть? И тут же я поняла — как. Да очень просто! Смертолюбова давала ин­тервью в номере отеля «Хилтон». Номера-то в отеле стандартные…

На всякий пожарный я все же звякнула на ресепшн (это где портье сидит).

— Гуд монинг, — сказала я.

— Монинг, — ответил портье.

— Плиз… э-э… блин… как же это по-англий­ски…

— Вы можете говорить по-русски, — отклик­нулся портье на чистейшем русском. — Я рус­ский эмигрант. Из Пскова.

— Класс! — обрадовалась я. — Это вам звонят из 1023-го номера. Скажите, а художница Смертолюбова давно останавливалась в «Хилтоне»?

— Она и сейчас здесь, — последовал ответ.

— А в каком номере, не подскажете?

— Как раз под вашим, в 1013-м.

Ну надо же! Пару дней назад в России я жила в ее мастерской, а сейчас она в Америке живет этажом ниже меня. Чего только в жизни не слу­чается!.. Я мимоходом глянула на экран и не по­верила своим глазам, потому что рядом со Смертолюбовой я увидела… Каннибалова.

Я его сразу узнала, да и как было не узнать такого мачо. Он был все в той же полувоенной камуфляжке и в тех же горных ботинках. Выхо­дит, Каннибалов существует не только в вирту­альном мире, но и в реальном. Да, но что он делает в номере Володькиной троюродной тетуш­ки?

Прямо загадка на загадке и загадкой погоняет.

В этот момент за окнами моего номера поя­вилась специальная корзина, в которой стоял мойщик окон. Он собирался приступить к рабо­те. Это был тип с кучерявыми волосами и пухлы­ми губами.

Негр, короче. И меня с ходу осенила блестящая идея.

— Гуд монинг, — сказала я негру-мойщику, открыв окно и нацепив улыбку на 100 долларов (не забывайте, это же была Америка).

— Монинг, — улыбнулся он мне в ответ, сверкнув белоснежными зубами.

— Плиз… э-э… гив ми е… — начала я излагать свою просьбу по-английски, ну и, конечно же, запуталась. — Бли-и-н!..

И опять мой «блин» меня выручил.

— Вы можете говорить по-русски, — сказал мойщик, — я русский эмигрант. Из Вологды.

— Так вы же негр!

— А что, в России нет негров?

— Да вообще-то есть, — припомнила я. — А как вас зовут?

— Кеша, — ответил негр.

— Послушайте, Кеша, а вы не могли бы одол­жить мне свою корзинку?

— Это не корзинка, а «люлька».

— Ну «люльку»… Дайте мне ее на часок.

— А зачем? — подозрительно смотрел он на меня.

— А я любительница острых ощущений. Никогда, знаете ли, еще не висела на высоте сто-второго этажа.

— Нам по инструкции не положено… — за­мялся негр Кеша.

Но я-то знала, как неположенное превратить в положенное, и, недолго думая, протянула Кеше молодцовскую тыщу баксов. И сразу же все стало положено, поставлено, посажено и пове­шено.

Кеша освободил для меня «люльку», а заодно отдал мне свою форменную кепку и форменную куртку. И пошел подкрепиться кока-колой с хот-догами. А я заняла его место и глянула вниз. Ну, блин, и высотища, скажу я вам, ребята… Впро­чем, меня это нисколечко не напрягало. Забыла вам сказать, что я помимо балета на льду и хок­кея на траве еще и альпинизмом занималась. По­коряла всякие там заснеженные вершины. А знаете, какая у альпинистов самая прикольная шутка?

Объявление в газете: «Меняю альпинист­ское снаряжение на инвалидную коляску». Но это так, к слову.

Короче, я спустилась в «люльке» на один этаж и заглянула в окна номера 1013. И сразу увидела, что не зря распрощалась с тысчонкой Молодцова! В номере были Смертолюбова и Каннибалов. Они о чем-то говорили. Натянув козырек кепки до самых бровей, я сделала вид, что протираю оконные стекла. Смертолюбова и Каннибалов мельком на меня глянули и, ничего не заподоз­рив, продолжили свой разговор.

А я стала подслушивать. Для этого мне не нужно было никаких контактных микрофонов, электронных прослушек и прочих шпионских прибамбасов. В свое время бравый майор Гвоздь научил меня читать по губам.

И вот я читала их разговор по губам и… ниче­гошеньки не понимала. Потому что они не гово­рили, а… чирикали. Да, да, прямо-таки разлива­лись птичьими трелями. Я тотчас же вспомнила Володькин рассказ, как чирикала по телефону Надежда Львовна Одуванчикова. Тогда я не по­верила Воробью. И вот сейчас слышала подобное же чириканье своими ушами, вернее — видела своими глазами.

— Тирли-тирли-тирли, — разливался соловь­ем Каннибалов.

— Чик-чирик-чик-чик, — отвечала ему воро­бушком Смертолюбова.

Неужели Воробей прав и на Земле в самом де­ле зреет меркурианский заговор? О-пу-пе-е-ть!..

Но тогда получается, что в этом заговоре прини­мает участие и Володькина троюродная тетушка.

О-бал-де-е-ть!.. Да уж, поневоле задумаешься. Впрочем, задумываться я не стала, а взяла, да и позвонила со своего мобильника Воробью, нару­шая всяческие молодцовские запреты. Да и как было не нарушить, если над человечеством на­висла угроза меркурианского вторжения.

Короче, я позвонила.

— Привет, Воробей!

— Ни фига себе, Мухина, у тебя «секундоч­ка», — раз возмущался Володька.

— Извини, Воробей, так получилось. Но зато я напала на след…

— Да ты звонишь-то откуда?

— Из Голливуда!

— Откуда?!

— С Гол-ли-ву-да, — по слогам повторила я.

— Кончай прикалываться. Я тебя серьезно спрашиваю.

— А я тебе серьезно отвечаю. Слушай… — И я рассказала Воробью все, что со мной случи­лось после того, как я на «секундочку» исчезла.

— А ты, Мухина, мне не верила, — упрекнул меня Володька, когда я дошла до «чириканья» Каннибалова и Смертолюбовой.

— Извини, Воробей, была не права, — при­знала я свою вину и больше уже ничего не успе­ла сказать, потому что вдруг…

О, сколько в моей четырнадцатилетней жизни было этих самых «вдруг». Но похоже, что это по­следнее «вдруг» будет и впрямь последним.

Так вот — вдруг откуда ни возьмись налетел сильнейший ветер, выхватил меня из корзинки-«люльки», словно тряпичную куклу, и швырнул вниз.

А внизу проходило бетонное шоссе!

И машины здоровенные по этому шоссе — туда-сюда, туда-сюда…

«Ну, — думала я, летя с небоскреба, — сейчас гробанусь так гробанусь!» Точно так же, если вы помните, я думала, когда падала на Остров Оча­рования. Но там-то был виртуальный мир, а тут стопудово реальный, и от меня сейчас останется вполне реальное мокрое место. И главное — ни­чего не сделать, саму себя ведь под мышки не подхватишь. Так что цените жизнь, ребята, она хоть и фигня порядочная, но всего одна.

Короче, я подлетела к бетонному шоссе — да К-А-А-К шмякнусь головой о бетон!

ШМЯК!!!

Мозги так и брызнули во все стороны!

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая