Змей - Касслер Клайв - Страница 23

• Предыдущая
• 23/81
• Следующая

Первое сообщение, полученное от Фергюсона, впечатляло.

Найдено много глиняных солдат. Возможно, больше, чем в терракотовой армии.

Куинн отлично знал, что Фергюсон упоминает знаменитую терракотовую армию из семи тысяч солдат, найденную в императорском мавзолее. О таких новостях Джек с удовольствием бы доложил совету управляющих «Восточно-азиатского фонда», где сам он занимал должность исполнительного директора.

Фонд основала группа весьма состоятельных людей для «установления взаимопонимания между Востоком и Западом» и прикрытия торговли опиумом. Фонд имел значительные льготы по налогам, поэтому кое-кто, сбагривая наркотики сотням тысяч китайцев, имел возможность наслаждаться благами жизни на полную катушку.

Спонсирование археологических экспедиций в Китае — часть программы фонда. Эта сторона деятельности была очень выгодна для совета управляющих, так как ничего не стоила. На самом деле спонсорами оказывались археологи-любители, которые платили за право участвовать в экспедиции. Зато о спонсорской деятельности фонда часто писали на первой полосе «Нью-Йорк таймс».

Второе сообщение от Фергюсона оказалось еще лучше первого:

Найден поразительный предмет искусства. Детали позже.

Джек уже почти представил, как он будет давать интервью телевизионщикам, когда пришло третье сообщение:

Объект относится к культуре майя.

Прежде чем оказаться в фонде, Куинн руководил университетским музеем и имел кое-какое представление о древних цивилизациях. Он ответил Фергюсону:

Майя — это не китайцы. Невозможно.

Через несколько дней Фергюсон написал:

Невозможно, но это так. Не шучу.

В тот же вечер Куинн собрал сумку и улетел в Гонконг. Затем несколько часов поездки — и он успел на лодку Чена. Чен исполнял роль почтальона и доставлял сообщения на телеграф. (Это объясняло, почему новости доходили до адресата удручающе медленно.)

Джек выяснил, что Чен был на месте экспедиции несколько дней назад. Должно быть, тогда Куинн и получил последнее известие от Фергюсона. Долгое путешествие изрядно утомило, и Джека вдруг захлестнула волна гнева. Он уже прикидывал, как поступить с Фергюсоном — утопить или пристрелить. Когда лодка приблизилась к нужному месту, Куинн твердо решил: руководитель археологической экспедиции сошел с ума. Вода здесь, что ли, особенная?

Так и не решив окончательно насчет расправы над Фергюсоном, Джек сошел на берег вместе с проводником, прихватив пару коробок с припасами и оборудованием.

Они пошли по узкой тропке через высокую желтоватую траву.

— Долго еще? — спросил Куинн.

Чен показал в ответ один палец. Понимай как хочешь: то ли один час, то ли одна миля. Однако Куинн ошибся. Через одну минуту они оказались на месте, где трава была примята по кругу.

Чен опустил на землю свою ношу, жестом показывая Джеку сделать то же.

— Где лагерь? — спросил Куинн, оглядываясь в поисках людей, палаток.

На лице Чена появилось озабоченное выражение. Почесав затылок, он указал на землю.

«Замечательное завершение великолепного дня», — мрачно подумал Куинн. Он устал и хотел принять ванну, в животе играл похоронный марш, а теперь еще и проводник сбился с пути. Чен сказал что-то по-китайски и пошел вперед, жестом показав Джеку следовать за ним.

Несколько минут они двигались молча, а затем Чен вдруг остановился и ткнул пальцем в землю. Пара акров земли была тщательно перекопана. Вдруг Куинн заметил торчащий из грязи округлый предмет. Он стал расшвыривать землю руками, и вот показалась голова и плечи терракотового солдата. Джек продолжил работу и нашел еще несколько солдат.

Да, это, должно быть, и есть то место... Но где люди? Куда, черт побери, все подевались? Чен с опаской огляделся.

— Демоны, — сказал он и, не говоря ни слова, потрусил обратно к реке.

Похолодало, будто туча закрыла солнце. Куинн осознал, что остался в полном одиночестве. Только шелест травы нарушал тишину. Джек в последний раз взглянул на терракотовое войско и бросился догонять проводника.

Округ Фэрфакс

Виргиния

Ясным виргинским утром Остин оттолкнулся веслом от причала, и его легкая спортивная лодка заскользила по сверкающей глади реки Потомак.

Прогулки по реке стали ежедневным ритуалом для Курта. Как и велел доктор, он старался не перенапрягать мышцы на левой стороне торса. Как только швы на ране затянулись, Остин начал проводить свою собственную терапию на тренажерах и в бассейне. Постепенно увеличивал нагрузки. И вот наступил момент, когда стоило проверить успешность лечения.

Спустить легкое каноэ на воду — дело нехитрое, а вот сесть в лодку так, чтобы она не перевернулась — целое приключение.

Первая попытка заняться греблей стала для Остина просто мучением. Девятифутовые весла совсем легкие, но когда их лопасти погружаются в воду, дальнейший процесс превращается в ад. Бок пронзала такая боль, будто из него вырвали кусок мяса. И все же постепенно Курт добился своего.

Сейчас лодка неслась по воде, как выпущенная из лука стрела. Пожалуй, сегодняшний день один из лучших в его жизни. Радость заглушала оставшуюся боль. Напоенный цветочным ароматом воздух настраивал на романтический лад.

Остин уже пустился в обратный путь по течению реки, когда вдруг его внимание привлек солнечный блик на берегу. Там в шезлонге сидел какой-то человек в низко надвинутой на глаза белой панаме и смотрел в телескоп. Остин видел этого человека несколько дней назад и сперва решил, что тот наблюдает за птицами. Однако и тогда, и в этот раз объектив прибора был направлен на него, на Курта Остина.

Через пару минут лодка поравнялась с наблюдателем, и Остин помахал ему рукой. Человек не отреагировал, а продолжал смотреть в объектив. Курт усмехнулся и поплыл дальше.

Лодочный домик в викторианском стиле, с мансардой и башенкой, походил бы на обычный особняк, если бы не внутренние переделки. Остин втащил лодку на берег и легко загнал в ангар рядом с другими своими любимыми игрушками. У него были еще две лодки и небольшой гидроплан.

Затем Курт быстро поднялся по лестнице на первый этаж и дальше — в спальню в башне.

Остин принял душ. Вытираясь перед зеркалом, осмотрел рану. Рубцы порозовели. Скоро они совсем побелеют и станут еще одним сувениром на память об очередном приключении. Таких отметин на теле Остина имелось предостаточно. Надев чистую футболку и шорты, он отправился в кухню, сварил крепкий кенийский кофе, поджарил яичницу с беконом. Остин с наслаждением проглотил завтрак, любуясь рекой. Затем он налил себе еще чашку кофе, поставил диск с записями Колтрейна и удобно устроился в черном кожаном кресле. Да, господин Сакс даже не подозревал, какие чудесные звуки можно извлекать из его инструмента. Неудивительно, что Остин обожал джаз. В некотором смысле музыка Колтрейна, Оскара Питерсона, Кейта Джаррета, Билла Эванса отражала личность самого Курта: холодная сдержанность, за которой скрывались бурная энергия и страсть, способность достичь самых глубин души и талант к импровизации.

В просторной комнате располагалась подлинная мебель колониальной эпохи. А вот вещей, имеющих отношение к морю, для человека, который провел почти всю жизнь в океане, здесь было очень мало: морская карта девятнадцатого века, пара корабельных навигационных инструментов, фотография любимой лодки и небольшая картина, изображающая клипер под парусами, выполненная в Гонконге местным Пикассо.

Полки были уставлены приключенческими романами Джозефа Конрада и Германа Мелвилла, а также десятками книг по океанографии. Но самые потрепанные корешки были у томов Канта, Платона и других великих философов.

Над камином висели дуэльные пистолеты — «мэнтоны», так пригодившиеся у берегов Марокко. Всего в коллекции Остина имелось около двухсот пар подобных пистолетов. Большая часть хранилась в несгораемом сейфе, а последние приобретения — в лодочном ангаре. Остин восхищался не только великолепной работой мастеров и холодной красотой самого оружия, но и загадочными поворотами истории, случавшимися из-за выпущенной однажды одной маленькой пули. Взглянув на «мэнтоны», он опять вспомнил о «Нерее». Что за странная ночь выдалась тогда: уже будучи дома, Остин не раз снова и снова прокручивал в памяти события на «Нерее».

• Предыдущая
• 23/81
• Следующая