Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова) - Кастанеда Карлос - Страница 23

• Предыдущая
• 23/42
• Следующая

Я поднялся – звуки оборвались. Попытался прислушаться к биению сердца, но ничего не услышал. Снова присел на корточки, подумав, что звуки связаны с моей позой, но не услышал ни звука – даже ударов собственного сердца!

Я решил, что с меня довольно, и поднялся, чтобы уйти, – но в этот момент земля дрогнула у меня под ногами! Я потерял равновесие и упал навзничь, попробовал ухватиться за камень или траву, но земля уходила из-под меня. Все-таки я ухитрился подняться, какое-то мгновение простоял на ногах и снова свалился.

Земля подо мной, словно плот, соскальзывала в воду! Я замер, охваченный нескончаемым, всепоглощающим ужасом. Я плыл по воде черного озера на клочке земли, похожем на замшелое бревно. Насколько я мог сориентироваться, течение уносило меня на юг. Вода плескалась и бурлила вокруг, очень холодная, удивительно густая на ощупь и как бы живая. Берегов не было видно.

Я с трудом припоминаю свои мысли и ощущения во время этого плавания. Я плыл, как мне показалось, несколько часов, когда мой плот вдруг резко повернул под прямым углом налево, на восток, и тут же с силой обо что-то ударился. Меня швырнуло вперед – я зажмурил глаза, упал на землю и почувствовал острую боль в коленях и локтях.

Через секунду я открыл глаза. Я лежал на твердой земле: по-видимому, мой плот врезался в берег. Я сел и огляделся по сторонам. Вода отступала! Она двигалась, как во время отлива, и вскоре совсем исчезла.

Я долго сидел неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Все тело у меня ныло, в горле нестерпимо жгло. Кроме того, при падении я прикусил себе губу.

Я поднялся. На ветру меня тут же охватил озноб. Одежда промокла насквозь, зубы выбивали дробь, руки и ноги дрожали так сильно, что пришлось снова лечь. Капли пота попали в глаза и жгли их так нестерпимо, что я застонал от боли.

Немного спустя я взял себя в руки и снова поднялся. Несмотря на сумерки, все вокруг было отлично видно. Я сделал несколько шагов, как вдруг до меня отчетливо донеслись человеческие голоса. Казалось, где-то громко разговаривают. Я пошел на звук, но не прошел и пятидесяти метров, как вынужден был остановиться – дальше пути не было. Я Попал в какой-то загон, огороженный со всех сторон огромными валунами. За первым рядом валунов виднелся. еще один, потом еще и еще, они постепенно переходили в крутые утесы. Откуда-то доносилась музыка – тягучий, монотонный, завораживающий поток звуков.

У подножия одного из валунов я увидел человека, сидящего на земле вполоборота ко мне. Я направился к нему и остановился метрах в трех; он повернул голову и посмотрел на меня. Я замер – в его глазах переливалась та самая вода, в которую я не отрываясь глядел совсем недавно! Они были необъятными, эти глаза, в них вспыхивали знакомые мне золотистые и черные искорки. По форме его голова напоминала ягоду клубники; зеленая кожа была усеяна бесчисленными бородавками, как поверхность пейотля. Я стоял перед ним, не в силах отвести глаз, и чувствовал, как его взгляд тяжело давит мне на грудь. Я начал задыхаться и, потеряв равновесие, упал на землю. Он отвел взгляд и заговорил. Сначала его голос шелестел, как слабый ветерок, затем зазвучал, как музыка, как хоровое пение – и я понял, что музыка спрашивает:

– Чего ты хочешь?

Я упал перед ним на колени и принялся торопливо, заливаясь слезами, рассказывать о своей жизни.

Он снова обратил на меня свои бездонные глаза. Его взгляд с силой давил на меня, и я решил, что настал час моей гибели. Он сделал мне знак подойти. Мгновение я колебался, но все-таки шагнул вперед. Когда я приблизился, он отвел от меня взгляд и показал тыльную сторону своей ладони. Музыка сказала:

– Смотри!

Посреди ладони зияла круглая дыра.

– Смотри! – услышал я снова.

Я заглянул в дыру и увидел самого себя! Я был очень старый и дряхлый; я, сгорбясь, бежал из последних сил, пытаясь скрыться от настигающих меня огненных искр. Три из них все-таки попали в меня: две в голову, одна в левое плечо. Моя фигурка в дыре мгновенно выпрямилась – и тут же исчезла вместе с дырой.

Мескалито снова смотрел на меня. Его глаза были так близко, что я понял: рев и грохот, которые я слышал раньше, исходят из них. Постепенно глаза затихли и стали подобны двум неподвижным озерам, переливающимся золотыми и черными искрами.

Он опять отвел взгляд и вдруг прыгнул, как гигантский кузнечик, – сразу метров на пятьдесят! Потом еще раз, еще – и исчез...

Помню, что я поднялся на ноги и побрел. Разум не покинул меня, я старался сориентироваться по знакомым очертаниям гор. Все это время я ощущал стороны света и почему-то был уверен, что север находится слева. Я шел в этом направлении, пока не понял, что наступило утро и я больше не пользуюсь своим «ночным зрением». Вспомнив о часах, я посмотрел на них: восемь часов. Около десяти я подошел к скале, где мы расположились прошлой ночью. Дон Хуан дремал на земле.

– Где ты был? – спросил он.

Я сел, чтобы перевести дыхание. После долгого молчания дон Хуан спросил:

– Ты его видел?

Я начал пересказывать свои приключения с самого начала, но дон Хуан прервал меня, заявив, что важно только одно: видел я его или нет. Он спросил, на каком расстоянии от меня был Мескалито. Я ответил, что почти касался его.

Эта часть моего рассказа дона Хуана явно заинтересовала. Он внимательно выслушал все подробности, лишь изредка прерывая меня вопросами об облике существа, явившегося мне, о его словах и жестах.

Наступил полдень, когда дон Хуан решил, что расспросов достаточно. Он поднялся, привязал мне на грудь холщовый мешок и велел идти следом. Он объяснил, что будет срезать мескалито и передавать мне, а я – осторожно укладывать его в сумку.

Мы глотнули воды и отправились в путь. Когда спустились в долину, старик секунду помедлил, выбирая направление, но, выбрав его, уже ни на шаг от него не отклонялся.

Всякий раз, когда мы подходили к пейотлю, он опускался перед ним на корточки и аккуратно срезал верхушку коротким зазубренным ножом. Срез он делал вровень с землей, а «рану» (как он говорил) присыпал толченой серой из кожаного мешочка.

Дон Хуан держал срезанный шарик кактуса в левой руке, «рану» посыпал правой. Затем вставал и протягивал шарик мне, а я принимал его, как он велел, в обе ладони и осторожно опускал в мешок.

– Стой прямо, чтобы мешок не касался земли, кустов или еще чего-нибудь, – несколько раз повторил он, словно опасаясь, что я могу забыть.

Мы набрали шестьдесят пять шариков. Когда мешок наполнился, дон Хуан перекинул его мне на спину, а на грудь привязал другой. К тому времени как мы пересекли долину, оба мешка были полны: мы собрали сто десять шариков пейотля. Мешки были такими тяжелыми и громоздкими, что под их тяжестью я сгибался и едва переставлял ноги.

Дон Хуан тихо прошептал, что мешки такие тяжелые потому, что Мескалито хочет назад, в землю. Он не желает покидать свои владения – потому и наливается тяжестью. Моя задача – не дать ему коснуться земли, иначе Мескалито никогда больше не позволит оторвать себя от земли.

В какой-то момент давление лямок на плечи стало невыносимым, чудовищная сила прижимала меня к земле. Меня охватила паника. Я ускорил шаги, потом побежал.

Внезапно давление лямок на плечи резко ослабло, и ноша сразу стала легкой, словно в мешках была губка. Я догнал дона Хуана и сказал, что никакой тяжести больше не чувствую. Он объяснил это тем, что -мы покинули владения Мескалито.

• Предыдущая
• 23/42
• Следующая