Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова) - Кастанеда Карлос - Страница 28

• Предыдущая
• 28/42
• Следующая

В понедельник, 1 июля, я срезал дурман, как велел дон Хуан. Я дождался, пока начало смеркаться, поскольку не хотел, чтобы кто-то видел, как я танцую вокруг растений. Меня одолевала тревога, и я все время думал о том, что мои странные действия могут подглядеть. Я заранее выбрал растения, которые определил как мужское и женское. Нужно было отрезать сорок сантиметров корня у каждого из них, а копать на такую глубину палкой оказалось нелегко. Я провозился несколько часов и кончил работу в полной темноте, так что пришлось зажечь электрический фонарь. Я ужасно боялся, что кто-нибудь заметит свет моего фонаря.

Во вторник, 2 июля, я принес растения дону Хуану. Он развязал узлы, внимательно осмотрел содержимое и сказал, что нужно добавить немного семян. Он достал стеклянную банку и вывалил из нее в ступку сухие семена, слипшиеся в комок.

Я спросил, что это за семена, и дон Хуан объяснил, что они попорчены жучками. Среди семян копошилось довольно много черных жучков. Дон Хуан сказал, что это особые жучки и что их надо выбрать и пересадить в другую посуду. Он подал мне еще одну стеклянную банку, на треть заполненную жучками. Чтобы они не разбежались, банка была заткнута комком бумаги.

– В следующий раз будешь собирать жучков с собственных растений, – сказал дон Хуан. – Для этого надо срезать семенные коробочки с дырочками – в них полно жучков. Разломи такую коробочку, выскреби из нее содержимое в банку, а потом выбери оттуда горсть жучков и переложи в другую банку. Можешь с ними не деликатничать. Отмерь горсть порченых семян и горсть толченых жучков, а остальное зарой вот в этом направлении (он указал на юго-восток) от своего растения. Затем отбери целые сухие семена и спрячь отдельно. Их можно собрать сколько угодно, они всегда пригодятся. Неплохо прямо на месте выбрать семена из коробочек и тут же закопать остатки.

Дон Хуан велел мне сначала растолочь слипшиеся семена, потом – яйца жучков, после них – самих жучков и, наконец, – сухие целые семена.

Когда все было растерто в мелкий порошок, старик взял части дурмана, срезанного мной, сложил вместе, а мужской корень отделил и осторожно завернул в тряпицу. Остальное передал мне, велев мелко нарезать и как следует растолочь, а получившийся сок до последней капли слить в горшок. Растирать куски, заметил он, надо в том порядке, в каком они были сложены.

После того как я все это сделал, дон Хуан велел налить в горшок чашку кипятку, хорошенько размешать содержимое и добавить еще две чашки. Он вручил мне гладкую костяную палочку; я помешал ею в горшке и поставил его на огонь.

Дон Хуан сказал, что теперь пора заняться корнем, но для этого нужна ступка побольше, ибо мужской корень резать нельзя. Мы отправились на задний двор, где уже была приготовлена большая ступка, и я принялся толочь корень, как делал это раньше. Когда работа была закончена, мы оставили корень мокнуть в воде на открытом воздухе и вернулись в дом.

Дон Хуан велел кипятить варево в горшке до тех пор, пока оно не загустеет, после чего лег на циновку и уснул. Прошло около часа, и я заметил, что мешать становится все труднее. Решив, что отвар готов, я снял горшок с огня, подвесил в сетке под крышу и лег спать.

Когда я проснулся, дон Хуан был уже на ногах. День выдался сухой и жаркий, на безоблачном небе ярко сияло солнце. Дон Хуан еще раз заметил, что я несомненно нравлюсь «чертовой травке».

Мы занялись корнем и к вечеру получили немного клейкой кашицы желтоватого цвета. Я подумал, что на этом процедура закончена, но дон Хуан снова долил миску кипятком.

Потом достал из-под крыши горшок. Смесь в нем, судя по ее виду, почти засохла. Дон Хуан внес горшок в дом, осторожно поставил на пол, сел рядом и заговорил:

– Мой благодетель учил, что это растение позволительно смешивать с нутряным жиром, чем ты сейчас и займешься. Благодетель сам делал это вместо меня, но, как тебе известно, я не люблю «травку» и никогда не стремился достичь с ней единства. Благодетель говорил, что для тех, кто хочет овладеть силой «травки», лучше всего смешивать растение с жиром дикого кабана. Нутряной жир – самый подходящий, но выбирать ты должен сам. Если судьба решит так, что ты возьмешь в гуахо «чертову травку», то я советую тебе, как советовал мне когда-то благодетель, выследить дикого кабана, убить его и собрать нутряной жир. В прежние времена, когда «травка» особо почиталась, брухо устраивали настоящие охотничьи экспедиции за дикими кабанами и убивали самых крупных и сильных. С кабанами у брухо было связано особое колдовство; оно наделяло их такой невероятной силой, что даже в те времена в нее трудно было поверить. Тайна этой силы ныне утрачена. Я ничего о ней не знаю и не знаю никого, кому она была бы известна. Быть может, эту тайну откроет тебе сама «травка».

Дон Хуан взял пригоршню жира, бросил его в горшок с высохшей смесью и потер ладонью о край горшка, чтобы соскоблить прилипший к ней жир. Он велел мне перемешать содержимое горшка, тщательно растереть все комки и хорошенько взбить смесь.

Я занимался этим не менее трех часов. Время от времени дон Хуан проверял смесь и повторял, что она еще не готова. Наконец он остался доволен: получилось прозрачное светло-серое желе. Дон Хуан повесил горшок под крышу, рядом с другим горшком, и сказал, что оставляет его здесь до завтра, так как приготовление второй доли занимает два дня. Старик запретил мне в эти дни есть, но пить позволил.

На следующий день, 4 июля, я под руководством дона Хуана четырежды делал водную вытяжку из корня. Когда я слил воду из миски в последний раз, уже стемнело. Мы расположились на веранде. Дон Хуан поставил обе посудины перед собой. Отстоя получилось около чайной ложки, с виду он напоминал крахмал. Дон Хуан переложил его в чашку, налил воды, поболтал, чтобы отстой растворился, и, передав мне, велел выпить все до дна. Я выпил залпом, поставил чашку на пол и опустился рядом. Сердце у меня бешено заколотилось, я стал задыхаться. Дон Хуан самым обычным тоном велел мне раздеться догола. Я спросил зачем; он ответил, что надо натереться мазью. Я колебался, не решаясь раздеться. Дон Хуан сказал, чтобы я поторопился и не валял дурака. Я разделся.

Дон Хуан взял свою костяную палочку и провел ею по поверхности мази две продольные линии, а от центра верхней линии – поперечную черту, разделив тем самым поверхность мази на пять частей. Указав на нижнюю правую часть, он сказал, что эта часть – для моей левой стопы. Часть над ней – для левого бедра и голени, самая большая часть – для половых органов. Следующая – для правого бедра и голени, а та, что под ней, – для правой стопы. Он велел мне наложить мазь, предназначенную для левой стопы, на пятку и хорошенько растереть ее по подошве. Следуя его указаниям, я натер мазью внутреннюю сторону левой ноги, половые органы, внутреннюю сторону правой ноги и, наконец, правую подошву.

Мазь холодила, от нее шел резкий запах. Покончив с натиранием, я выпрямился. Едкий запах мази устремился мне прямо в ноздри, словно какой-то ядовитый газ. Я стал задыхаться. Дыша ртом, я пытался что-то сказать дону Хуану, но не мог.

Старик внимательно наблюдал за мной. Я шагнул в его сторону. Ноги мои сделались как бы резиновыми и длинными, как ходули. Они упруго сгибались в коленях, словно шест для прыжков, и при этом подрагивали и плавно раскачивались. Я двинулся вперед. Все мои движения были замедленные и зыбкие. Мое тело колыхалось куда-то вперед и вверх. Я опустил голову и увидел, что дон Хуан сидит где-то далеко внизу. По инерции я сделал еще один упругий и длинный шаг – и взлетел!

Помню, что один раз я снизился и, оттолкнувшись обеими ногами, откинулся назад и заскользил на спине. Надо мной было черное небо, рядом проносились облака. Я резко изогнулся, чтобы посмотреть вниз, и увидел темную массу гор. Летел я с колоссальной скоростью, прижав руки к телу. Голова служила мне вместо руля: откинув ее назад, я описывал вертикальные круги, а поворачивая в стороны – менял направление полета.

• Предыдущая
• 28/42
• Следующая