Учения дона Хуана: Знание индейцев Яки - Кастанеда Карлос - Страница 51

• Предыдущая
• 51/85
• Следующая

С этого момента я сконцентрировал свое внимание на одном лишь голосе. Он, казалось, исходил у меня из плеча. Он был совершенно ясен, хотя и был тоненьким голоском. Однако, это не был голос ребенка и не фальцет, а миниатюрный мужской голос. Я заключил, что говорит он на английском языке. Когда бы я ни пытался намеренно поймать этот голос, он затихал тут же или становился неясным. И сцена мутнела. Я подумал о сравнении. Голос был вроде картины, созданной частичками пыли на ресницах или же кровяными сосудами на глазу, червеобразная форма, которую можно видеть до тех пор, пока не смотришь на нее прямо. Но в ту же секунду, когда пытаешься взглянуть на нее, она ускользает из поля зрения вместе с движением глазного яблока.

Я полностью потерял интерес к действию. По мере того, как я слушал, голос стал более сложным. То, что я считал голосом, было более похоже на то, как если бы кто-то нашептывал мысли мне в ухо. Но это неточно. Что-то думало за меня. Мысли были вне меня. Я знал, что это так, потому что я мог иметь свои собственные мысли и мысли «другого» в одно и то же время.

В один из моментов голос создал сцены о молодом человеке, не имевшие ничего общего с моим первоначальным вопросом о потерянных предметах. Молодой человек выполнял очень сложные действия. Действия снова приобрели для меня значение, и я больше не уделил внимания голосу. Я начал терять терпение и хотел остановиться. «Как мне остановить это?» — подумал я. Голос в моем ухе сказал, что мне надо для этого вернуться в каньон. Я спросил, как это сделать, голос ответил, что мне надо думать о своем растении.

Я подумал о моем растении. Обычно я сидел перед ним. Я делал это настолько часто, что для меня не представляло никакого труда визуализировать его. Я считал, что то, как я его в этот момент увидел, было еще одной галлюцинацией, но голос сказал мне, что я вернулся.

Я стал вслушиваться. Была только тишина. Растение дурмана передо мной казалось таким же реальным, как и все, что я только что видел, но я мог тронуть его, мог двигаться вокруг него.

Я встал и пошел к машине. Усилие утомило меня. В ушах звенело. Что-то соскользнуло мне на грудь. Это была ящерица. Я вспомнил наставление дона Хуана о том, чтобы отпустить ее. Я вернулся к своему растению и отвязал ящерицу. Я не хотел даже смотреть, была она мертвой или живой. Я разбил глиняный горшок с пастой и набросал на него ногой земли. Потом я забрался в свою машину и заснул.

24 декабря 1964 года.

Сегодня я рассказал все свои впечатления дону Хуану. Как обычно, он выслушал меня, не перебивая. В конце разговора между нами произошел следующий диалог:

— Ты сделал нечто очень неправильное.

— Я знаю. Это была очень глупая ошибка. Случайность.

— Нет случайностей, когда ты имеешь дело с «травой дьявола». Я говорил тебе, что она все время будет испытывать тебя. Как я вижу, или ты очень силен, или же траве действительно ты нравишься. Центр лба только для великих брухо, которые знают, как обращаться с ее силой.

— Что случится, если человек потрет себе пастой лоб, дон Хуан?

— Если этот человек не великий брухо, то он просто никогда не вернется из путешествия.

— Ты сам когда-нибудь мазал пастой лоб, дон Хуан?

— Никогда. Мой благодетель говорил мне, что очень немногие возвращаются из такого путешествия. Человек может отсутствовать месяцами и другим приходится ухаживать за ним в это время. Мой благодетель говорил, что ящерицы могут взять человека хоть на край света и по его просьбе показать ему волшебнейшие вещи…

— Знаешь ли ты кого-нибудь, что когда-либо предпринимал такое путешествие?

— Да. Мой благодетель. Но он никогда не говорил мне, как оттуда возвратиться.

— Разве это так трудно, вернуться, дон Хуан?

— Да. Вот почему твои поступки так поразительны для меня. У нас нет шагов, которым следовать, и мы должны следовать определенным шагам, потому что именно в таких шагах человек приобретает силу. Без них мы ничто. — Несколько часов мы молчали. Он, казалось, был погружен в очень глубокие размышления.

26 декабря 1964 года.

Дон Хуан спросил меня, поискал ли я ящериц. Я сказал, что искал, но не смог их найти. Я спросил его, что бы случилось, если бы одна из ящериц умерла, пока я ее держал. Он сказал, что гибель ящерицы была бы несчастливым явлением. Если ящерица с зашитым ртом умрет в любое время, то не будет смысла продолжать колдовство, сказал он. Это будет также означать, что ящерицы порвали дружбу со мной, и мне пришлось бы отложить на долгое время учение о «траве дьявола».

— На какое время, дон Хуан? — спросил я.

— Два года или больше.

— Что случилось, если бы умерла вторая ящерица?

— Если бы умерла вторая ящерица, то ты бы оказался в действительной опасности. Ты бы оказался один, без гида. Если она умерла прежде, чем ты начал колдовать, то ты мог бы остановить его. Ты также должен был бы отказаться от «травы дьявола». Если бы ящерица умерла у тебя на плече после начала колдовства, тебе пришлось бы его продолжать, но это уж действительно было бы безумием.

— Почему это было бы безумием?

— Потому что при таких условиях ничего не имеет смысла. Ты один, без гида, и видишь устрашающе бессмысленные вещи.

— Что ты имеешь в виду под бессмысленными вещами?

— То, что мы видим сами. То, что мы видим, когда не имеем установки, направления. Это значит, что «трава дьявола» старается от тебя отделаться, наконец, отпихивает прочь.

— Знаешь ли ты кого-нибудь, кто испытал это?

— Да, я сам. Без мудрости ящериц я стал сходить с ума.

— Что ты видел, дон Хуан?

— Кучу чепухи. Что еще я мог видеть без направления?

28 декабря 1964 года.

— Ты мне говорил, дон Хуан, что «трава дьявола» испытывает людей. Что ты этим хотел сказать?

— «Трава дьявола» подобна женщине и, так же как женщина, она льстит мужчинам. Она ставит им ловушки на каждом повороте. Она поставила ее тебе, когда заставила тебя помазать пастой лоб. Она попробует это вновь и ты, вероятно, поддашься. Я предупреждаю тебя, не делай этого. Не принимай ее со страстью. «Трава дьявола» — это только один из путей к секретам человека знания. Есть и другие пути. Но ее ловушка в том, чтобы заставить тебя поверить, что ее путь — единственный. Я говорю, что бесполезно тратить всю свою жизнь на один единственный путь, особенно, если этот путь не имеет сердца.

• Предыдущая
• 51/85
• Следующая