Демон-Апостол - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 18

Все произошло очень быстро, и вот уже опять наступила тишина, если не считать потрескивания горящих веток. У завала лежало несколько мертвых поври, раненые уползли обратно в пещеру, а одному в особенности не повезло — его придавило обломком скалы в непосредственной близости от огня.

Капитан Шамус Килрони снова прокричал свое предложение, назвавшись представителем короля Хонсе-Бира, облеченным властью в полевых условиях заключать любые соглашения.

На этот раз в ответ послышалось требование дальнейших гарантий, и только после того, как они были даны, двадцать семь уцелевших поври — среди них, как и следовало ожидать, оказались раненые — с почерневшими от копоти физиономиями выбрались из пещеры и были взяты под стражу.

Полуночник и Пони наблюдали за ними со стороны, он настороженно, она с самыми противоречивыми чувствами. Что касается Колин Килрони, с ней все было яснее ясного — то, что она испытывала, выдавали кислое выражение лица и глухое ворчание, издаваемое каждый раз, когда из узкого лаза в завале показывался очередной карлик в красной шапке.

Отряд тут же отправился обратно в Кертинеллу. Капитан скакал впереди, Полуночник рядом с ним, а Пони замыкала шествие. Вскоре к ней присоединилась Колин Килрони.

— Похоже, твое искусство целителя сегодня не понадобится, — снисходительным тоном заметила она.

— Я всегда радуюсь, когда так бывает, — рассеянно ответила Пони.

Колин пришпорила коня и поскакала вперед.

Браумин Херд быстро и целеустремленно переходил из комнаты в комнату в верхнем этаже северного крыла аббатства. Он собирал подсвечники, которых в мрачном аббатстве было огромное количество, но не все подряд, а лишь указанные в списке, начатом еще Джоджонахом и законченном самим Браумином уже после гибели магистра. Во всех подсвечниках этого крыла было вставлено по солнечному камню, но только каждый тридцатый из вставленных камней обладал магическими свойствами. Это была та часть здания, где молодые монахи проходили испытания, и магистры установили систему магических солнечных камней, чтобы предотвратить любые мошенничества с чистым кварцем, позволяющим видеть на расстоянии, или даже с гематитом.

Магистр Энгресс, мягкий, спокойный человек уже в возрасте, объяснил брату Браумину, как определять заколдованные подсвечники, что было совсем нелегко, поскольку речь ведь шла о солнечных камнях! Браумину пришлось наплести ему, будто некоторые студенты подменяют подсвечники. Магистр ни о чем его не расспрашивал, поручив обрадованному Браумину каждый вечер после занятий переставлять подсвечники в нужном порядке.

Доверчивому старику Энгрессу, конечно, и в голову не приходило, чем на самом деле занимался Браумин. С десятью подсвечниками в руках молодой монах перед каждой следующей встречей сторонников Эвелина спускался в подземелье и расставлял подсвечники в стратегически важных точках соседних помещений для обнаружения духовной слежки, если она за ними ведется. Единственная надежда маленькой группки заговорщиков основывалась на полной секретности; если бы подозрительному Маркворту стало известно об их «подрывных» речах, им наверняка пришлось бы разделить судьбу магистра Джоджонаха.

Этой ночью Браумин особенно торопился; быстро собрал нужные подсвечники и переставил остальные таким образом, чтобы недостача не бросалась в глаза.

Брат Фрэнсис, однако, заметил изменение числа подсвечников. Он вошел в учебные помещения сразу же вслед за тем, как Браумин начал спускаться по редко используемой лестнице и затем торопливо зашагал по пустому пыльному коридору четырьмя этажами ниже.

Фрэнсис не стал его догонять; вместо этого он прямиком отправился в личные апартаменты отца Маркворта. Негромко постучал, боясь обеспокоить его. Когда Маркворт ответил, Фрэнсис вошел и увидел, что тот сидит за письменным столом, проглядывая какие-то бумаги и отодвинув в сторону остатки трапезы.

— Не следует вам за ужином заниматься делами, отец-настоятель, — сказал Фрэнсис. — Меня беспокоит, что вы… — Он замолчал под пристальным взглядом Маркворта.

— Список обширнее, чем я предполагал. — Отец-настоятель отодвинул бумаги.

— Санта-Мер-Абель нуждается в большом штате прислуги, — ответил Фрэнсис. — И многие из наемных рабочих по природе своей бродяги. Стоит им поднакопить денег на то, чтобы несколько раз пообедать, и они снимаются с места.

— На то, чтобы несколько раз выпить, — с кислой миной поправил его Маркворт. — Почему, в таком случае, ты не разбил этот список на более упорядоченные группы? На одном листе надо было указать тех, кто ушел еще до того, как сюда вторглись эти негодяи. На втором тех, кто ушел после их бегства, а оставшихся на третьем.

— Вы же сами торопили меня, отец-настоятель, — кротко возразил Фрэнсис. — И многие из тех, кто ушел еще до появления незваных гостей, позже вернулись. Слишком сложная получается система.

— Поработай над ней, в таком случае! — Маркворт сердито оттолкнул бумаги, так что они разлетелись во все стороны. — Усовершенствуй ее! Мы должны быть уверены, что Джоджонах и эти негодяи не оставили в аббатстве шпионов. Выявляй всех подозрительных и следи за ними. Если у тебя будут основания думать, что кто-то — не важно кто — шпион, тайно арестуй его и приведи ко мне.

Чтобы ты пытал их, как Чиличанков, подумал Фрэнсис, но, конечно, промолчал. Однако сверкающий взгляд отца-настоятеля свидетельствовал о том, что он, возможно, догадался о чем-то по мрачному выражению лица молодого монаха.

— Ты следишь за братом Браумином? — спросил Маркворт. Фрэнсис кивнул. — Я не доверяю ему, — аббат поднялся и обошел стол, — хотя и не опасаюсь. Он всегда симпатизировал Джоджонаху, но, думаю, со временем это пройдет. В особенности после интенсивного обучения, которое ему предстоит как будущему магистру.

— Вы решили повысить его?

Глаза Фрэнсиса широко распахнулись, не столько от удивления, сколько от злости. Ведь он так рассчитывал, что отец-настоятель сделает магистром его самого — в награду за преданную службу. А что получается? Это место достанется брату Браумину Херду, другу еретика Джоджонаха. Немыслимо, невозможно!

— Это самая разумная линия поведения, — ответил Маркворт. — Де'Уннеро и Джеховит, конечно, всегда были и будут на моей стороне, но многие из остальных аббатов приглядываются к моим действиям, пытаясь понять, не преследовал ли я Джоджонаха из каких-либо личных побуждений.

— А были такие побуждения?

Что я говорю, с ужасом подумал Фрэнсис?

Отец-настоятель прекратил вышагивать по комнате, остановился на расстоянии вытянутой руки от Фрэнсиса и поглядел на него с такой яростью, что у бедняги мелькнула мысль, а не убьет ли Маркворт его прямо тут, на этом самом месте? Выглядевшие вблизи еще более устрашающими бритая голова и остроконечные уши отца-настоятеля делали такую перспективу вполне реальной.

— Есть такие, кто потихоньку задает всякие вопросы, — потихоньку, потому что они трусы, как ты понимаешь. — Маркворт снова принялся большими шагами мерять комнату. — Их интересует, в самом ли деле внезапный поворот против Джоджонаха соответствовал интересам церкви и достаточно ли вескими были доказательства заговора, чтобы стоило столь поспешно выносить приговор и приводить его в исполнение. Я сам слышал, как некоторые из них бормотали, что лучше было бы добиться полного признания, прежде чем казнить его.

Фрэнсис кивнул, хотя и не хуже Маркворта понимал, что Джоджонах никогда не признался бы в том, в чем его обвиняли. Да, этот храбрый человек не отрицал, что участвовал в освобождении пленников. Но того признания, которого Маркворт от него добивался, — что много лет назад он помогал брату Эвелину украсть камни и убить магистра Сигертона — он не сделал бы никогда. И Фрэнсис, и отец-настоятель прекрасно понимали, что такого сговора на самом деле и не было.

— Однако хватит об этом. — Маркворт взмахнул высохшей рукой, и Фрэнсис понял, что произошло что-то важное. — Баланс сил изменился.