Демон-Апостол - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 23

— С какой стати ты просишь об этом? — взорвалась Пони. — Будь спокоен, я берегу моего…

— А поври в пещере? — не менее возмущенно прервал ее Джуравиль, но тут же обезоруживающе улыбнулся.

Ну, что с ним поделаешь? Эльф — настоящий, преданный друг, и он искренне беспокоится за нее.

— Сдаюсь, — засмеялась Пони. — Обещаю.

— Тогда до свидания, — грустно сказал Джуравиль. — И смотри не забывай наш уговор. Ты понятия не имеешь, насколько важна зародившаяся в тебе жизнь.

— Что ты имеешь в виду? — с беспокойством спросила Пони, почувствовав, что за словами Джуравиля что-то скрывается.

— Красоту малыша.

Уклончивый ответ, но Пони слишком хорошо знала эльфов, чтобы понимать: большего от него не добиться.

— Мы с Элбрайном встретимся в день весеннего равноденствия в Кертинелле, — сказала она. — Надеюсь, и ты там будешь.

Джуравиль произвел в уме быстрый подсчет. Со слов Пони он знал, что ребенок был зачат на пути в Санта-Мер-Абель на исходе лета. Интересно, будет ли она в состоянии отправиться в путь в то время, о котором говорит? Но распространяться на эту тему эльф не стал; в конце концов, расчет времени она может сделать лучше него.

Пони достала из сумки гладкий серый камень — камень души, как его называют.

— Хочешь взять? — спросила она. — Это исцеляющий камень, он может вам пригодиться.

Джуравиль покачал головой.

— У нас есть магическая повязка, которую носит Смотритель. Пусть камень останется у тебя.

Пони убрала камень.

— День весеннего равноденствия, — напомнила она.

— Счастливого тебе пути, Джилсепони Виндон, — ответил Джуравиль.

Пони улыбнулась ему напоследок, пришпорила коня и рысцой поскакала по дороге на юг.

Джуравиль провожал ее взглядом, задаваясь вопросом, доведется ли им еще встретиться. Хорошо, что на лице Пони несколько раз промелькнула улыбка, пусть мимолетная и не свидетельствующая о том, что ей по-настоящему весело. Настроение у нее такое неустойчивое, реакция на каждое слово такая болезненная. Ах, оставалось лишь надеяться, что ей удастся избежать неприятностей на опасных улицах Палмариса.

Но даже если, как и договорено, весной Пони вернется в Кертинеллу, Джуравиль не был уверен, что они там встретятся. Пора ему возвращаться домой, в Эндур'Блоу Иннинес. Нужно сообщить госпоже Дасслеронд о ребенке Полуночника, который, в сущности, был ребенком тол'алфар.

Пони все время держалась на расстоянии от скачущих впереди солдат. Наконец они разбили лагерь среди заброшенных крестьянских домов в одном из множества селений, которые все еще лежали в развалинах.

Пони устроилась на ночь неподалеку. Теплый свет в окнах, человеческие фигуры, снующие из дома в дом, — все это успокаивало. Солдаты чувствовали себя уверенно. И все же Пони казалось, что со стороны капитана Килрони глупо держаться столь открыто, в особенности если учесть, что с ними более двадцати пленников.

Поэтому ночью Пони мало отдыхала; используя камень души, она незаметно, но неусыпно охраняла отряд.

В это время Элбрайн, Джуравиль и Смотритель удобно расположились на холме неподалеку от Кертинеллы. Полуночник лежал на спине, подложив руки под голову и глядя в усыпанное звездами небо. Смотритель тоже улегся, скрестив передние ноги, хотя и держал прямо человеческую часть туловища.

— Тяжело дышать, если лягу на бок, — объяснил он друзьям.

Из всех троих больше всех был возбужден Джуравиль. Он смотрел не столько вверх, сколько на Элбрайна, хотя ни один эльф в такой ясный вечер не смог бы остаться равнодушным к зрелищу усыпанного звездами неба. Джуравиля беспокоили грустный вид Элбрайна и его поза, свидетельствующая не о безмятежном состоянии духа, а о покорности судьбе.

Смотритель тоже заметил состояние Элбрайна.

— Она вернется, — сказал он. — Ты же знаешь, на сердце у нее только ты.

— Конечно, — Элбрайн усмехнулся, но тут же вздохнул.

— Ох уж эти мне женщины! — горестно посетовал кентавр. — Временами я радуюсь, что поблизости нет представительниц прекрасного пола моего рода.

— Звучит не слишком весело, — криво улыбнувшись, ответил Элбрайн и посмотрел на Джуравиля.

— Ах, хорошо все-таки быть кентавром! — Смотритель игриво подмигнул ему. — Тут полно диких кобыл. И никаких тебе вопросов и объяснений!

Элбрайн закрыл лицо руками и вздохнул, не желая продолжать разговор в том же духе, но не в силах избавиться от навеянной словами грубого кентавра картинки, возникшей перед его внутренним взором.

— Радуйся, что Дар жеребец, — заметил Джуравиль, и Полуночник снова испустил тяжкий вздох.

Смотритель только пуще расхохотался.

Потом, успокоившись, они молча отдыхали на холме, глядя в ночное небо. Спустя какое-то время кентавр достал волынку. Безыскусная мелодия, плывущая между деревьями, словно вечерний туман, лишь усиливала таинственное очарование ночи.

Роджер Не-Запрешь ругал себя за глупость. Конечно, глупость, потому что он наверняка ошибается. И все же он упрямо шел по коридору к апартаментам отца Маркворта с метлой в руке, пытаясь напустить на себя унылый — может, слишком унылый? — вид, как будто ему поручено произвести где-то здесь поблизости уборку.

У двери отца-настоятеля он остановился, огляделся, даже немного помахал метлой.

— Целый час, — прошептал он, подбадривая себя.

Монахи собрались на вечерню, и сюда никто не должен был прийти по крайней мере в течение часа. Ночь за ночью Роджер очень внимательно изучал распорядок в аббатстве, прекрасно отдавая себе отчет в том, что одна-единственная ошибка может стоить ему жизни. Воспоминание об Элбрайне, Пони и герое кентавре, с которым он никогда не встречался, укрепило его решимость. Оглянувшись в последний раз, он подошел к двери и опустился на одно колено.

На то, чтобы открыть простой замок, у него ушло всего несколько секунд. Легкость, с которой оказалось возможным проникнуть в помещение самого могущественного в мире монаха церкви Абеля, заставила Роджера замереть на месте. Он испугался, что, возможно, тут установлена какая-нибудь магическая или механическая ловушка. Внимательно оглядел дверной косяк, но не обнаружил ничего. Еще раз посмотрел в оба конца коридора, глубоко вздохнул и напомнил себе, что магическую ловушку невозможно разглядеть.

Но зато он наверняка почувствует ее присутствие — по той боли, которую ощутит, если она сработает.

Упрямый юноша вошел в комнату и снова опустился на одно колено, чтобы запереть замок. Потом, прислонившись к двери и едва дыша, он огляделся по сторонам. Апартаменты Маркворта состояли из четырех комнат. Это было центральное помещение, что-то вроде приемной. Дверь в левой стене была закрыта, в отличие от той, которая находилась прямо напротив входа позади письменного стола; за ней можно было разглядеть другое помещение и угол постели. Третья дверь, справа, была широко распахнута, позволяя видеть четыре удобных кресла, стоящих на ковре перед очагом, в котором тлел огонь.

Роджер вошел в эту дверь и оказался в кабинете, но вскоре вернулся в приемную, не обнаружив ничего сколько-нибудь примечательного. Потом он обследовал спальню и там на ночном столике нашел дневник Маркворта. Читать много Роджеру не доводилось, хотя одна добрая женщина в Кертинелле, тетушка Келсо, научила его. Почерк Маркворта оказался очень разборчивым; Роджер понимал практически все — немалый подвиг для простого крестьянского паренька. Монахи умели читать и писать, как и большинство людей благородного звания, как воспитанный эльфами Полуночник, Пони и другие исключительные личности. Но хорошо, если двое из тридцати тех, кто называл себя подданными короля Дануба Брока Урсальского, знали хотя бы буквы.

По этим меркам Роджер He-Запрешь был чтец хоть куда. Но только вот беда — то и дело попадались незнакомые слова, а иногда ему не удавалось уловить логическую связь между предложениями. Быстро пролистав дневник, он не обнаружил в нем ничего ценного. В основном философские размышления вроде рассуждений о том, что церковь важнее простого народа, светской власти и даже короля. Эти слова заставили Роджера содрогнуться, вспомнив недавнее убийство одного из светских правителей, барона Бильдборо, человека, который сумел вникнуть в его обстоятельства и занял вместе с ним позицию против церкви.