Тогайский дракон - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 41

Под ногами ощущалась слабая вибрация. Гармонично слившиеся тело и разум мистика помогли ему увернуться от удара копьем, который нанесло ближайшее изваяние воина, и тут же наклониться так, чтобы меч другого, резко повернувшегося воина рассек лишь воздух в том месте, где он только что находился.

Словно обладая провидческими способностями, Астамир подпрыгнул за миг до того, как из пола под ним вырвались наружу острые шипы. Приземлившись чуть в стороне, на одну ногу, что не мешало ему превосходно сохранять равновесие, он уверенно двинулся вперед.

Краем глаза мистик успел заметить летящее в него копье.

Вскинув руку, он отбил его, сделал кувырок, проскочил под двумя стремительно опускающимися мечами, высоко подпрыгнув, пропустил под собой еще одно копье и устремился вперед, уворачиваясь от новых ударов, пытавшихся достать его то справа, то слева.

И вот Астамир уже стоял рядом с огромным рычагом в полу перед дверью из этого зала. Крепко обхватив рычаг, он отвел его назад и замер, дожидаясь, пока противовесы наполнятся песком, открывая проход в запретный зал. Минуты постепенно складывались в часы. Наконец скрипы и шорохи смолкли. Мистик вернул рычаг в исходное положение, набрал в грудь побольше воздуха, открыл дверь и оказался в широкой, но низкой естественной пещере. По ее стенам метались отсветы оранжевого пламени; было нестерпимо жарко. Пещера образовалась задолго до появления Астамира на свет, когда из глубины горы прорвался поток расплавленной лавы.

Обратившись внутрь себя, мистик начал собирать свое Чи, чтобы защититься от убийственного жара. Человеческие кожа и кровь не могут вынести жар такой интенсивности, однако Чи — может. Мистик создал также энергетический щит, блокирующий боль.

Обезопасившись таким образом, он взглянул на узкую металлическую балку, пересекающую пещеру в направлении потока оранжевой лавы. Она была раскалена добела.

Собрав внутреннюю силу в единый энергетический пучок, Астамир медленно, не испытывая страха, шагнул на металлическую балку шириной всего в несколько дюймов. Не спеша, отвергая саму мысль о жаре и боли, он прошел по ней и остановился на расстоянии всего нескольких футов от потока лавы, настолько близко, что мог бы дотянуться до него рукой. Мистик огляделся, но не обнаружил далее никакого пути. Тем не менее он твердо знал, что возвращаться нельзя.

Потом пришло понимание. Он отступил на несколько шагов и снова погрузился вглубь себя, вытягивая жизненную силу и формируя из нее окружавший тело защитный кокон.

Короткая пробежка, прыжок — голова откинута назад, руки расставлены в стороны, пальцы сжаты в кулаки.

Он пролетел сквозь поток лавы и, сумев не потерять равновесия, опустился на узкую раскаленную балку на другой стороне потока. Сдерживая радостное возбуждение, Астамир двинулся вперед и в конце концов оказался у входа в другой туннель, имеющий уклон вниз.

Он шел по нему в полной темноте несколько часов, пока не увидел впереди еле заметное пятно дневного света. Выйдя из туннеля, мистик оказался в очень глубокой и узкой — не более десяти футов в поперечнике — каменной расселине. Здесь на остром выступе висел символ его достижения — многоцветный пояс. Астамир благоговейно взял его в руки. Сделанный из тончайших, специальным образом обработанных и искусно сплетенных нитей, пояс выглядел черным при любом освещении, кроме солнечного, в котором играл всеми цветами радуги.

Мистик поворачивал его так и эдак, ловя еле проникающий в расселину солнечный свет, чтобы увидеть хотя бы намек на истинное великолепие пояса.

Следующие несколько месяцев Астамиру предстояло заниматься плетением пояса для того, кто решится пройти испытание Чи следующим. Закончив работу, он достигнет того места, которое сейчас имело вид бледного пятна над головой, и сбросит пояс в расселину, где тот будет ожидать своего владельца — десятилетия или, возможно, даже столетия.

Таков путь Джеста Ту.

Астамир повязал новый пояс и оглянулся, обдумывая, как выбраться наверх. Расселина имела отвесные стены высотой в несколько сот футов.

Однако для магистра ордена непреодолимых препятствий не существует.

Мистик вновь отыскал энергетический стержень, пронизывающий его от головы до паха, и, используя его, нейтрализовал собственный вес.

И начал подниматься, придерживаясь руками за стены расселины.

Оказавшись наверху, среди нагромождения камней узкого ущелья, он подошел к нижним ступеням длинной лестницы. Высоко над головой можно было разглядеть мост Ветров. Астамир подавил желание вознестись к нему, удивив стоящих там молодых мистиков, и начал смиренно подниматься по ступеням.

Наверху его ожидал магистр Чаэс.

— Я рад за тебя, магистр Астамир, — сказал он.

— У меня не было никаких сомнений в успехе.

— Будь они у тебя, ты бы не выжил.

Астамир очень хорошо понимал, что стояло за этими словами. Мистики, пытавшиеся пройти Многоцветным Путем исключительно из гордыни, на самом деле не увидевшие и не понявшие свое Чи, были обречены. Те же, кто достиг истинной просвещенности, потерпеть поражение просто не могли.

— В том, что касается поясов, ты достиг вершины, — продолжал магистр Чаэс. — И теперь пойдешь дальше. Ты уже решил, куда направишь стопы?

— В Тогай, — ответил мистик. — Мне было видение — заросшие травой степи. Я знаю, что должен вернуться туда.

— Я стар, друг мой, и магистр Глария тоже. Однажды ты можешь вернуться в Обитель Облаков и обнаружить, что один носишь многоцветный пояс. Это тяжкая ответственность, но я уверен, что ты справишься.

Астамир кивнул и тепло улыбнулся. Он понимал, что имеет в виду Чаэс. Уходя из обители, он рискует никогда больше не увидеть дорогих его сердцу стариков. Он почувствовал укол сожаления. Но только на мгновение, поскольку видел свое Чи и понял, что такое вечность. Мистик больше не боялся ни собственной смерти, ни смерти друзей, потому что знал: на самом деле смерти нет, есть только возрождение.

Мерван Ма с удивлением и даже страхом наблюдал за тем, как Чезру Дуан в пух и прах разносит магистра Маккеронта. Юноша редко видел своего обычно уравновешенного господина таким разгневанным и не понимал, почему это происходит именно сейчас.

— Каким количеством даров я должен осыпать Олина? — воскликнул Эаким Дуан. — И сколько еще раз ты будешь выезжать с повозками, нагруженными золотом и драгоценностями, только затем, чтобы потом вернуться за новыми подношениями?

— Деньги нужны не для аббата Олина, — спокойно отвечал магистр Маккеронт; он даже осмелился взмахнуть рукой в тщетной попытке утихомирить необычайно разбушевавшегося Дуана. — Они должны помочь убедить нескольких высокопоставленных церковников в том, в чью пользу им необходимо высказаться на Коллегии аббатов…

— Коллегия аббатов, Коллегия аббатов… — Чезру, казалось, с отвращением выплевывает каждое слово. — К тому времени, когда ваша Коллегия соберется, аббат Олин давно будет мертв!

Он сильно наклонился вперед в кресле, и Маккеронт съежился под его яростным взглядом.

— Как выяснилось, у отца-настоятеля Агронгерра еще немало сил, — вынужден был признать магистр Сент-Бондабриса. — Мы не думали, что он переживет лето.

— А он спокойно это сделал, и теперь ты заявляешь, что процесс его переизбрания затягивается, потому что здоровье Агронгерра неожиданно улучшилось. Он переживет зиму, как вы теперь полагаете, а там, глядишь, и весну, и следующее лето. Когда же ожидать созыва вашей Коллегии аббатов, магистр Маккеронт?

— Мы не можем этого знать.

— И даже опережая события, не можете запланировать Коллегию на следующую осень просто в ожидании неизбежного конца?

Маккеронт побледнел, услышав эти слова.

— Это немыслимо — высказывать какие бы то ни было предположения о том, когда Бог призовет к себе отца-настоятеля Агронгерра!

— Бог! — снова выплюнул Эаким Дуан. — Бог тут ни при чем, глупец! Все дело в упрямстве старика, который просто не желает умирать. И как это характеризует вашу церковь, если ее глава боится смерти?