Я не боюсь - Амманити Никколо - Страница 33

• Предыдущая
• 33/35
• Следующая

Я собрался было взять новый велосипед, но остановился, я же не сумасшедший, куда я доберусь на этом драндулете?

Старик Бульдозер летел как птица.

– Вперёд, Тайгер, вперёд! – причитал я.

Я ехал сквозь чернила, едва различая дорогу, а когда её не видел, то представлял в памяти. Порой острый лунный луч прорывался сквозь разрывы в облаках, затянувших небо, и на мгновение становились видны поля и очертания холмов по обеим сторонам дороги.

Я, сжав зубы, мчался вперёд.

Раз, два, три, вдох…

Раз, два, три, вдох…

Шины хрустели по гравию. Ветер облеплял лицо, словно тёплая сметана.

Пронзительный вскрик совы и далёкий лай собаки. И вновь тишина.

Но я чувствовал их во мраке. Я представлял, как они стоят вдоль дороги, маленькие существа с лисьими ушами и красными глазами, следя за мной и говоря друг другу:

– Смотри! Смотри, мальчишка!

– Что он делает ночью в этих краях?

– Схватим его!

– Да, да, да, прекрасная мысль… Схватим его!

А позади них стояли властелины холмов, гиганты в земле и колосьях, не сводившие с меня глаз и ожидавшие, когда я остановлюсь, чтобы навалиться на меня и похоронить под собой. Я чувствовал их дыхание. Оно походило на звук ветра в колосьях.

– Филиппо, я скоро буду… Филиппо, я иду, – повторял я, дыша с трудом.

Чем ближе была ферма, тем сильнее и удушливее становился охватывавший меня ужас.

Свиньи Меликетти, вот в чём дело.

Волосы на макушке встали дыбом.

Властелины холмов и полей наводили на меня страх, но я знал, что их не бывает, что я их себе навоображал, о них я не мог поговорить ни с кем, меня бы высмеяли. Но свиней, наоборот, можно обсуждать долго, потому что они существуют на самом деле, готовые сожрать всё, что попадётся.

Живая плоть.

«Пёс попытался сбежать, но свиньи не дали ему это сделать. Сожрали в два счёта», – сказал Череп.

Не исключено, что Меликетти на ночь выпускает их, и они бродят вокруг фермы, огромные, злые, вынюхивая что-то своими зверскими рылами.

Чем дальше мне быть от этих тварей, тем лучше.

Вдали мелькнул и исчез во мраке лучик света.

Ферма. Я почти на месте.

Я затормозил. Ветра больше не было. Горячий воздух замер. Из ущелья доносился стрекот цикад. Я слез с велосипеда и положил его рядом с дорогой в кусты.

Ничего не было видно.

Затаив дыхание и напряжённо вглядываясь в темноту, я быстро взбирался вверх по склону. Я ничего не мог поделать со своим воображением, и мне казалось, что вот-вот монстры вцепятся мне в горло острыми когтями. Сейчас, когда я шёл пешком, вокруг меня в непроницаемой мгле слышались странные звуки, скрипы, вздохи. Я облизнул пересохшие губы и почувствовал горький вкус во рту. Сердце стучало у меня в горле.

Я наступил сандалией на что-то липкое, поскользнулся, взвизгнул и свалился на землю, расцарапав колено.

– Кто здесь? Что это?! – вскрикнул я, соскребая с себя нечто, ощущая, как желеобразные жгучие щупальца облепили меня.

Глухой шум и «буа, буа, буа».

Жаба! Я наступил на жабу. Какого чёрта она разлеглась посреди дороги!

Я поднялся и, хромая, поковылял дальше.

Как же я не взял с собой фонарик! Я же мог взять тот, что лежал в кабине грузовика.

Добравшись до ограды двора, я спрятался за деревом.

В сотне метров от меня стоял дом с тёмными окнами. Единственная лампочка свешивалась у входной двери, освещая кусок облупленной стены и ржавое кресло-качалку.

Чуть дальше, у ущелья, находился загон для свиней. Уже отсюда чувствовалась отвратительная вонь.

Где бы мог находиться Филиппо?

Внизу, в ущелье, сказал Сальваторе. В этом длинном горном коридоре я бывал с папой пару раз зимой, собирали грибы. Сплошные валуны, пещеры и каменные стены.

Если я пересеку поляну, то окажусь у края ущелья, а оттуда смогу спуститься на его дно, не приближаясь к дому.

Это был неплохой план.

Я остановился у обрыва. Внизу было так темно, что я не мог разглядеть, насколько он крут и есть ли выступы.

Я продолжал клясть себя за то, что не взял фонарь. Без него мне здесь не спуститься, я рисковал свернуть себе шею.

Оставалось одно – пойти к дому, рядом с ним ущелье было неглубоким, и от него начиналась тропинка, ведущая вниз. Но там были и свиньи.

Я покрылся потом.

«У свиней самый лучший нюх на свете», – говорил отец Черепа, заядлый охотник.

Я не мог миновать их. Они точно меня учуют.

Что сделал бы на моём месте Тайгер Джек?

Он пошёл бы прямо к ним и перестрелял из своего винчестера, разделал на сосиски, поджарил и съел бы.

Нет. Это не в его стиле.

Что бы он сделал?

Думай, приказал я себе, напрягись.

Он постарался бы избавиться от человеческого запаха, вот что бы он сделал. Индейцы, когда шли охотиться на бизонов, обмазывались жиром и надевали на спину шкуры. Вот что я должен сделать: я должен намазаться землёй. Нет, не землёй, а навозом. Это будет лучше. Если от меня будет пахнуть их дерьмом, они точно не обратят на меня внимания.

Я подкрался почти к самому дому, оставаясь в темноте.

Вонь усилилась.

Сквозь стрекот цикад стал слышен другой звук: музыка. Пианино и низкий голос, певший: «…какая ледяная эта вода, никто не сможет спасти меня, я упал за борт, я упал во время бала на палубе. Волна за волной…»

Меликетти, что ли, поёт?

Кто-то сидел в кресле-качалке. На земле рядом с креслом стоял радиоприёмник. Это или Меликетти, или его хромая дочка.

Я огляделся, прячась за старым тракторным колесом.

Сидевший казался мёртвым.

Я подкрался поближе.

Это был Меликетти.

Его усохшая голова покоилась на грязной подушке, рот открыт, на коленях двустволка. Он храпел так сильно, что доносилось даже сюда.

Путь был свободен.

Я вышел из укрытия, сделал несколько шагов, и отрывистый лай разорвал тишину. На мгновение умолкли даже цикады.

Собака! Я забыл про собаку.

Два красных глаза сверкнули в темноте. Цепь сдавливала собаке глотку, и она хрипло лаяла.

Я рыбкой нырнул в стерню.

– Что? Ты чего? Какая муха тебя укусила? – подскочил и закрутил головой, словно филин, Меликетти. – Тиберио! Хорош лаять! Успокойся, Тиберио!

Но пёс не унимался. Меликетти нагнулся, выключил радио и зажёг фонарь.

– Кто там? Кто там? Там есть кто? – крикнул он в темноту и, светя вокруг фонарём, сделал пару кругов по двору с двустволкой под мышкой. – Прекрати базар. Нет там никого!

Псина улеглась на землю, продолжая глухо рычать.

Меликетти вошёл в дом, хлопнув дверью.

Я, стараясь держаться подальше от пса, пошёл к свинарнику. Вонь усилилась, казалось, она заполнила меня всего.

Но мне надо было маскироваться. Я снял майку и брюки. Погрузил трусы в пропитанную мочой землю и, отвернув нос, начал обмазывать грудь, плечи, ноги и лицо этой жуткой жижей.

– Вперёд, Тайгер! Вперёд, и не останавливаться, – шептал я.

Встал на четвереньки и пошёл от загона. Это было трудно: руки и ноги тонули в грязи.

Пёс вновь принялся лаять.

Я очутился между двумя оградами. Передо мной терялся во мраке коридор шириной не меньше метра.

Я слышал их. Они были рядом. Они издавали низкие глубокие звуки, напоминавшие рык льва. Я ощущал их мощь в темноте, они топали копытами все вместе, и забор дрожал от их толчков.

Вперёд, и не оглядываться, приказал я себе.

Я молил Бога, чтобы моя маскировка из дерьма сработала. Если хоть одна из этих зверюг просунет рыло в щель между досками, то одним махом оттяпает мне ногу.

Я был уже у самого конца ограды, когда неожиданно услышал хрюканье и в метре от себя увидел два уставившихся жёлтых злобных глаза. За этими маленькими фонариками я почувствовал сотни килограммов мускулов, мяса, щетины, копыт и клыков.

Мы смотрели друг на друга бесконечно долго, потом тварь сделала прыжок, и мне почудилось, что сейчас она перепрыгнет забор.

Я заорал, вскочил на ноги, побежал, поскользнулся, упал в навоз, вскочил вновь, опять побежал, с открытым ртом, в черноту, и… взлетел в воздух. Сердце выскочило из груди, и кишки как будто кто-то больно сжал в кулак.

• Предыдущая
• 33/35
• Следующая