Гнев небес - Като Кен - Страница 40

• Предыдущая
• 40/88
• Следующая

— Твой хозяин?

— Да. Он — ойабун, а я — койбун. Отец и сын. Понимаешь?

— Нет. Только догадываюсь. Он твой работодатель?

Хосино снисходительно улыбнулся.

— Иэ! Нет! Вам, американцам, трудно это понять. Хасэгава — мой покровитель. Он защищает меня, дает мне одежду и пищу. А я в благодарность должен всю свою жизнь хранить ему верность.

— Значит, ты имеешь какое-то отношение к вывозу золота из Канадзавы?

Хосино гордо выпрямил грудь.

— Да. Но только не очень близкое, конечно. Я занимаю невысокое положение, но мой господин позволил мне надзирать за поездами, отправляющимися из Бидзена. Это место в самом сердце Садо. Там есть гора с выходами золотоносных жил. Концерн Хасэгавы имеет контракт на вывоз золотой руды на железнодорожных поездах.

— Твой господин оказал тебе большую честь.

Хосино скромно покачал головой, но душа его переполнилась гордостью.

— Поезда идут с большого плато в десять тысяч саку над уровнем моря. Это место называется Равниной Камней. Там, внизу, у соленых и пресных озер, за дымящимися вулканами, охраняющими материковые высоты, лежит земля самых красивых закатов. За нею начинается полоса диких джунглей. Они густые и непроходимые. Дорога до моря оттуда темна и опасна из-за гурэнтаев — рабов, сбежавших с плантаций, и преступников, которые строят там свои жилища.

— А почему золото перевозят на поезде?

— Это очень экономично. Перевозить его другим способом слишком дорого.

— Да. Но в руде 99,9 процента примеси. Почему бы не очищать ее в шахтах? Если извлечь металл из руды на месте, золото было бы гораздо легче и дешевле перевозить.

— Возможно. Но когда велось строительство железной дороги, не было хорошего способа очистки руды. До сих пор обогащающие комплексы очень дороги и стратегически важны.

Воцарилась тишина, но вскоре Дюваль прервал молчание.

— Вы — самурай, Ватару-сан?

— В Ямато немного самурайских семей, еще меньше их на Садо. Большинство людей здесь принадлежит к классу икки — крестьян и рабочих. Я — урожденный досо, торговец.

— А вас не беспокоит, что вы не можете сменить класс?

— Нет. Я такой, каков есть от рождения.

В деревянном храме, стоявшем через дорогу, зазвонили колокола. Постепенно их звук становился глубже. Три человека в набедренных повязках, сандалиях и белых хатимаки на голове раскачивали огромную деревянную чурку, напоминающую средневековый таран. Звук возвратил Дюваля в настоящее. Он увидел, как одетый в черное жрец отвязал тент и вылил скопившуюся на нем воду. Хосино низко поклонился в сторону алтаря.

— Мне надо идти.

— Вы пойдете вместе с церемониальной процессией даймё?

— Хай. Во вторник. Если даймё пожелает, он возьмет и тебя с собой.

Дюваль в растерянности взглянул на старика. Такой поворот событий явился для него полной неожиданностью.

— Вы полагаете, он захочет сделать это?

Хосино пожал плечами:

— Не знаю, но вполне возможно.

Старик замкнул колодки и ушел. Оставшись в одиночестве, Дюваль наблюдал, как со всех сторон стали стекаться люди. Они шли к храму через центральную площадь по красноватой утрамбованной глине. Лужи, оставленные вчерашним дождем, постепенно исчезали, испаряясь под жаркими лучами полуденного солнца. Перед Дювалем мелькали босоногие рабы, хини, икки, жрецы в сандалиях из рисовой соломы, самураи и торговцы, оставшиеся в Ниигате. К вечеру все стихло, улица и площадь опустели.

Вот тогда-то он и увидел ее — девушку, которой поклонился, когда его впервые вели в тюрьму. Сейчас она шла по улице одна, одетая в свободное шелковое кимоно, с распущенными волосами, густые черные пряди которых гривой развевались на ветру. Она тайком выбежала из дома губернатора и поспешила через площадь на конюшню, позабыв о присутствии американца. Дюваль сжался от мучительного стыда за свое тряпье. Он спрятался в тени и наблюдал, как она вошла и остановилась рядом с лошадьми, гладя их шеи. Девушка разговаривала с ними и ласково дула им в ноздри.

— Вы так добры, госпожа, что навестили нас, — проговорил Дюваль дрожащим полушепотом.

Она отпрянула назад в удивлении, не сумев разглядеть его в темноте.

— Кто здесь?

— Только мы — лошади.

— Лошади?

— Да, моя госпожа. Разве вы не знаете, что на Садо все лошади разговаривают?

Она заметила его белозубую улыбку и встряхнула головой.

— И ослы тоже!

Девушка с достоинством подняла голову и неторопливо вышла из конюшни, нисколько не испугавшись его и даже не смутившись. Весь вечер после этого Дюваль видел перед собой ее образ и не мог от него избавиться. Он смотрел на губернаторский дом, пока от блеска его черепичной крыши у него не зарябило в глазах.

Вот к дому подъехал на белой лошади безупречно одетый офицер. Навстречу ему выбежала та самая девушка, которой Дюваль поклонился и которая заходила сегодня на конюшню, застав американца врасплох. Теперь она была одета в голубое кимоно с белым поясом, а волосы ее были аккуратно заколоты. Дверь в конюшню вновь открылась, но на этот раз вошел Хосино. Он поставил миску с едой и уселся поодаль. Дюваль немного обождал, а затем стал нетерпеливо расспрашивать старика:

— Кто этот человек на белой лошади, Ватару-сан?

— Это офицер гвардии, сын моего господина и его наследник. Он очень важный человек в Канадзаве. Его зовут Хасэгава Кацуми.

— А госпожа, с которой он разговаривает?

— Это его сестра Мити. Настоящая красавица, правда? — Хосино улыбнулся, показав свой единственный оставшийся зуб. — Да… Если бы я был хоть чуть-чуть помоложе…

Дюваль с грустью кивнул в ответ. Он чувствовал что-то, но что — не мог сказать. Словно пьяный, смотрел он через площадь и даже не заметил, как Хосино прикрепил цепи к оковам на его запястьях и лодыжках. На другой стороне площади белый конь нетерпеливо гарцевал на месте. Кацуми умело сдерживал его. Вдруг Мити увидела следы шпор на боку коня и нахмурилась.

— Как его зовут?

— Коня? Его зовут Моку — Юпитер.

Она щелкнула веером, раздраженная хладнокровием брата. «Разве он не понимает, что я Мити-сан, его сестра? — спрашивала она себя. — Он даже не хочет улыбнуться мне. Наверное, недоволен моим приездом. Я просто ничего для него не значу».

— Вы чем-то обеспокоены, Мити-сан?

— Нет, нет. Просто я думаю о предстоящем путешествии. Оно будет, наверное, трудным.

— Не волнуйтесь. О вас хорошо позаботятся. Да и я в случае чего приду на помощь.

— Говорят, в джунглях между Ниигатой и Канадзавой живут опасные преступники. Это правда?

— Они не рискнут напасть на нас, они трусливы и не вступят в бой. Их краденое оружие не может соперничать даже с оружием солдат местного гарнизона и уж тем более с оружием моих людей.

Она уловила безразличные нотки в его голосе и заметила скучающий взгляд, когда он говорил о поездке.

— Скажите, могу ли я попросить вас об одном одолжении?

Он снисходительно улыбнулся ей:

— Вы знаете, что можете попросить меня о чем угодно, Мити-сан.

— Нельзя ли мне поехать верхом на Моку, когда мы отправимся на континент?

Улыбка моментально исчезла с его лица.

— На моем коне?

— Мне легче будет путешествовать, если я поеду верхом одна, в пределах колонны, разумеется. — Она нахмурилась и прикоснулась веером к губам. — Я неделями нахожусь в обществе Фумико-сан…

— Сожалею, но вы должны понимать, что это не Ямато. Здесь, на Садо, лошади очень дороги.

— Но ведь у вас есть конь…

— Обещаю, что у вас будет самое удобное место в лучшем паланкине, который я смогу разыскать. Я лично отберу носильщиков и прикажу, чтобы они несли вас осторожно под страхом смерти.

Она разочарованно вздохнула.

— Я уверена, что ваш приказ заставит их быть очень осторожными, Кацуми-сан. Но все равно мне придется всю дорогу до Канадзавы биться о стенки, выслушивая постоянное ворчание жены даймё. Боюсь, я потеряю терпение, и мне не удастся сохранить вежливость.

Кацуми сделался серьезным и начал дипломатично уговаривать сестру. Он ударил коленями коня и сжал уздечку.

• Предыдущая
• 40/88
• Следующая