Maledictum Scavri Valentini - Скавр Валентин - Страница 14

Вседозволенность — стала их законом, страницы их тел — их книгой Закона; желание обладать, не жертвуя ничем, обладать могуществом, равного коему нет на земле, знанием, что сокрыто от смертных, жажда безграничной власти — ведут их на любую подлость, разрушают их изнутри биением множества сердец обезумевшего в непреходящем обжорстве тленного бога. Энергетические мазки на холсте бытия, следы на пожранных крысами тканях — они втискивают вселенную в человеческие представления о добре и зле, не могущие обладать тем, что сделает их богом, не способные владеть той мерой ответственности, что сделает их, как бог, — потому их жестокость, их милосердие ограничены их человеческим воображением, и не в их власти выбирать, быть ли богом человеческим, бичёванным и растерзанным толпой, или восстать против божественного. Слишком трусливые для Зла и слишком слабые для добродетели…

В их сомнительной чести оставаться на избранной “высоте” любой ценой, утверждать свою истлевшую мораль над податливыми умами и властвовать над безвластными, попирая того, кто не способен уже подняться. Блистать среди отбросов или пресмыкаться червём для достижения своих целей — им едино, свершая свой обособленный, священный обряд сохранения целостности собственных блаженных оболочек, равновесия внутри их хрупкой скорлупы. Они готовы предавать друг друга, как шипящая, бесплодная клоака, открывшая свой зловонный зев, выплёвывающая смрад могилы, чтобы обелить себя в собственных глазах, чтобы в мечтах втоптать под себя в грязь и насиловать, то, что всегда останется над ними.

Во главе собственного пантеона, в увядших венцах похоронной процессии, отвергнувшие всех на пути своего мнимого прогресса, они обретают траурный блеск, крашенные в цвет ночи, похищенными словами скрывшие подмену, подобно человеческим богам, они лгут, они предают, они обкрадывают. Они стоят в лживом величии, примеряя на себя, завоёванное другими в жестокой борьбе, право на исключительное достоинство — достоинство воздавать и достоинство совращать пороком.

Среди холодных скульптур Смерти есть множество их numenis, связанных в снопы, мелькающих среди виселичных столбов, вертящихся на скрученных жилах того единственного, что поднято ими на знамя и принято ими на веру, того, что должно служить культу их нестареющего эго. Они обокрали алтари своих богов ради собственного украшения, ради устрашения тех, кто отверг их, ради того, чтобы собрать себя по частям в этом ущербном культе, вожделея своё подобие жизни.

У них нет божественного презрения к плоти, божественного презрения к тлену, но не к тлению. Нет достойного божества для них кроме них самих, нет достоинства божества в них, нет божественной простоты и гармонии, нет понимания проницающего их Зла, о чём твердит мистагог их изнанки. Они лишь способны дать увлечь себя своим Гениям, на краткий миг, обладая тиарой древнейшего из пороков, но их истинным человеческим богам ведома низкая цена их верности.

Распоряжаться собой, продолжаться гниющей плотью, существовать, лелея свой “неповторимый”, пародийный образ, свой самообожествленный, оцепеневший разум, стиснутый грудами плоти, и карабкаться по трупам наверх, чтобы найти на вершине собственные истлевшие кости и заключить их в раку бессмертия, — их удел, их выбор. У них нет свободного разума, чтобы проследить связи, сокрытые за пределами их утробного понимания, нет истинной непристойности в их грехопадении, нет изысканности подлинного греха у жалких, презренных, фальшивых в величии пожара вселенского порока.

Чей умысел может нести им угрозу, что выпотрошит их мнимое величие — им не дано узнать до последнего момента. Что будет судить глупцов, низвергая их с собственных пьедесталов — им не дано вообразить такого кошмара, когда им кажется, они обретают излечение от стольких гноящихся ран, в тех местах, где они сшиты воедино. Им кажется, они обретут избавление от внутренних и внешних мук, будучи распятыми, по ту сторону чистилища… Они будут кричать, вымаливая глоток милосердного забвения у незнаемого ими бога, не желая возвращения туда, где сгложет их кости, безжалостный, завывающий Коцит.

Испытывая болезненный страх перед тем неотвратимым, что жадно пульсирует в их венах, чувствуя внутри себя тот переполняющий их ужас, что взращен на пустошах Фобоса, что пожирает их изнутри своей тягостью, нарушая все выстроенные барьеры, все возведённые законы их внутреннего парадиза, они вымаливают избавления, давая пустую взятку своей гордости, пытаясь освободиться в последний раз от петли Ада, в очередной раз нанизанные на хорды христианского лимба. Они страшатся и требуют доказательств бытия Ада, пытаясь избежать возмездия, сведённые с ума или в могилу, оставаясь лишь осязаемыми фантомами внутренних пустот в глубинных, непонятых ими процессах плоти, жуткой иронией Дьявола над вечной страстью человеческого тлена стать богоподобным.

Смытые волнами Хаоса, растворённые в иллюзиях одушевлённого тлена, они были возвращены к жизни из выгребных ям, чтобы своей жалкой участью обозначать грань между преодолением и потворством, чтобы служить обоснованием в выборе сложного пути достижения превосходства над собой среди всей предпочтенной ими грязи самоудовлетворения.

Их тленное, мимолётное величие — ничтожно, их существование ради одних только себя бессмысленно и бесплодно, и тщетно, когда им не избавиться от трупов в себе; и не будет молящихся над их собственным прахом, когда придёт их черёд вновь распасться. Они поднимаются и опадают телесными надеждами, тленными богами — воплотившимися химерами зачумлённого человечества. Достойные лишь презрения, они устилают многие из плотоядных троп Ада, уводящих плоть прочь от божественности, ведущих от трупов прокажённых богов через агонию, катарсис, распад изжитых форм — к творцам Хаоса и огненному возрождению.

Священный путь погибели в волчью пасть Бездны.… В разуме отринувшего богов человека змеится тропа, бьющаяся о разломы тесной слепоты, неистовствующая во мраке рассудка, содрогающаяся всей своей чёрной, клубящейся плотью в распахнутой пульсирующей массе жадного, заглатывающего естества. Стиснутые в багряных кольцах мёртвой хватки, тёмные откровения, как воспалённые грозы, дарят нечеловеческое страдание и передают сокровенное чувство внутреннего, непрекращающегося горения проклятой человеческой душе, извивающейся в сердце пламени, чадящей вослед уходящему без возврата…

Дьяволы чёрными ветвями древа Хаоса простёрлись над ненасытной пастью, сгустились драконьей тьмой древней Ночи в тленных небесах, встали гигантскими тенями, как стражи и бессменные путники этих троп. Их обугленные дороги, проложенные прежде времён, сжатые в клубок Хаоса, вплетаются вглубь человеческого сердца, соединенные артериями с бренным существом. Они струятся токами изначальной крови по лезвию Зла, взрезающему покровы вселенского чрева, и взывают сквозь рёв ураганов и крики гарпий к освобождению подобных Им, непокорённых духом, и поднимают нарождающихся чудовищ из плена материи умерщвляемой души.

Они движутся за гранью мира измождённых форм, набрасывая на святость траур, скрежеща когтями по изрезанной поверхности земли, ледяным дыханием растворяя щит Вселенной, пропуская нить времён сквозь холодные пальцы канувших в Бездне галактик. Они сопутствуют пути человека к его вечному проклятию и тревожат его раны, разделяя с ним все его чёрные терзания, и наслаждаются скорбью его умирающей души.… Навеки разлучая с упокоением, они гладят против шерсти злое, сильное дитя, завораживая его душу хладным величием посмертных сфер, замораживая его взгляд гранями диамантов своих, несущих прозрение, глаз.

Они движутся за чертой, врываясь извне в людскую явь, прерывая кошмарами долгий сон созерцающего в себе иллюзии, скованного судьбой человека, оставленного умирать от истощения, пожирать самого себя, слепнуть и глохнуть в пределах плотского разума. Их продвижение вглубь, до самых основ, совершает взрыв и заставляет принять превыше всех грехов опыт тягчайшего, титанического отрицания, как растворение всех божественных законов в пропасти тотального небытия и чернейшего сатанизма. Поглощающие пространства и пьющие страх потерянной и растерзанной жертвенной души, в отчаянии взывающей к Ним сквозь нескончаемую протяжённость Бездны, Они протянули струну, которой рассечено отчаяние, и низвергают в бездонную пустоту пожранной души все огненные страсти безжалостного к себе человека. Восставшие из небытия… переламывающие хребет божественности… вызывающие болезненные видения Смерти… Они достойны тех, кто Их возлюбил.