Попробуй догони - Кауффман (Кауфман) Донна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/62
• Следующая

Впрочем, если в распоряжении механика Роби Пирсена имеется мощная снегоуборочная техника, подумал Таггарт, пряча лицо от холодного ветра, вполне может статься, что машины откопали из-под снежных завалов и отбуксировали в поселок. Но в любом случае надо наведаться в эту мастерскую.

– Было бы совсем неплохо знать хотя бы, как зовут девицу, которой ты интересуешься, – пробормотал Таггарт и стал думать, как ему лучше построить разговор с Роби.

Ей надо было прекратить о нем думать. По крайней мере до тех пор, пока на глаза у нее не перестанут наворачиваться слезы при одной только мысли о том, что она никогда его больше не увидит. Глаза у нее и без того покраснели от напряженного всматривания в дорогу, заметенную снегом. Возвращение в долину по извилистому серпантину отняло у нее много сил и нервных клеток. Вынужденная ехать очень медленно, Мойра поневоле вспоминала то и дело того странного американца, от которого сбежала на рассвете, вновь и вновь подвергая сомнению разумность своего поступка.

Прошло около семи часов с тех пор, как она тихо выбралась из их постели, скрепя сердце взглянула на посапывающего во сне незнакомца в последний раз и подавила желание снова нырнуть под одеяло, согретое теплом его великолепного тела. Но эта сцена запомнилась ей в мельчайших подробностях. Ее память отчетливо запечатлела и его длинные ресницы, темневшие на фоне бронзовой кожи, и мужественный подбородок, и крупные губы, которыми он слегка причмокивал во сне, рельефную мускулатуру рук с длинными сильными пальцами, доставившими ей неописуемое блаженство.

Словно бы наяву видела Мойра перед своим мысленным взором светло-коричневую племенную татуировку на его плече, которая вызвала у нее труднопреодолимое желание разбудить антрополога и выяснить у него, на каких еще частях его тела поставили свои клейма людоеды.

И даже спустя семь часов ей не удавалось отделаться от ощущения, что она поторопилась, навсегда лишив себя удовольствия от соприкосновения с его ртом и еще одним универсальным органом.

Однако настырный внутренний голос твердил ей, что она поступила мудро, потихоньку сделав из гостиницы ноги. Потому что в противном случае она бы не удержалась и раскрыла ему всю свою подноготную. Разумеется, взамен потребовав от него рассказать ей все без утайки о себе. Времени на задушевный разговор она, естественно, не пожалела бы.

Провидению было угодно удержать ее от этого опрометчивого поступка и сподобить ее сохранить свое инкогнито. После всех безумств, которым они предавались анонимно этой ночью, было бы верхом безрассудства назвать заезжему донжуану свою фамилию, рискуя покрыть ее неискупимым позором. Если, конечно, не считать таковым самое ее спонтанное грехопадение, совершенное в минуту полного умопомрачения вследствие неблагоприятного стечения многих обстоятельств и скверной погоды.

Так или иначе, прелесть этой фантастической ночи осталась ненарушенной, что позволяло ей сочинять бесчисленные вариации на эту тему. Имея такой неисчерпаемый источник вдохновения, она уже не будет сожалеть о разрыве с Джори и быстрее его навсегда забудет. Теперь, после незабываемого соития с загадочным американцем, этот похотливый козел, который предпочел ей блудливую подружку Присс, выглядел в ее глазах полным ничтожеством, и ей даже казалось странным, что она поначалу была уязвлена его изменой. Так что это даже и к лучшему, что она не продлила свое безумство еще на несколько дней, ничего путного из этого все равно бы не вышло. Она бы так и не насытилась дикарскими ласками своего нового бесподобного любовника, ниспосланного ей, несомненно, небом для утешения, и расстроилась бы окончательно, расставшись с ним. А ее израненное сердце нуждалось в отдыхе и покое.

Не говоря уже о том, что ей требовалось сохранить оставшиеся у нее крупицы здравомыслия, столь необходимые для решения бесчисленных проблем, ожидавших ее в Баллантре. Она должна была любой ценой сохранить этот замок в руках Синклеров, иначе гореть ей вечно в адском пламени в наказание за свою бестолковую жизнь, растраченную на глупые пустяки.

Мойра тяжело вздохнула, живо представив, как лохматые и рогатые черти поджаривают ее на костре, нанизав на вертел, и сосредоточилась на управлении пикапом, уже доставившим ее к низким каменным оградам, разделявшим земельные участки, за каждый из которых ей приходилось сражаться. И вновь, как уже случалось не раз, Мойра остро почувствовала моральную ответственность перед своими предками и потомками.

Каждый камень, выпавший из межевой стены, ложился тяжким грузом на ее хрупкие плечи. Но она не роптала и в одиночку несла свой крест, исполняя работу, явно непосильную тридцатилетней писательнице со скромными доходами. Нанять команду инженеров ей было не по карману, а привлечь к благоустройству своего родового замка уйму посторонних инвесторов она не хотела по моральным соображениям.

Вот на повороте в просвете между вековыми соснами открылся потрясающий вид на долину, раскинувшуюся у подножия заснеженных лесистых гор. И как обычно, Мойра притормозила, чтобы полюбоваться этим восхитительным зрелищем. Отказать себе в этом удовольствии она не могла, в любое время года и в любую погоду принадлежащая ей пока еще земля выглядела изумительно. Всякий раз, когда Мойра окидывала взглядом родовые владения Синклеров, она преисполнялась гордостью за свой род, история которого уходила корнями в седую старину. Вот и теперь руки ее крепче сжали баранку, а сердце заколотилось чаще, подгоняемое решимостью сохранить фамильное наследие.

Да, был грех, она порой жалела, что стала единственной дочерью и наследницей своих родителей, безвременно сошедших в могилу вскоре после того, как ей исполнилось шесть лет. Их смерть стала для нее серьезным потрясением. Но еще сильнее переживала она утрату своего любимого дяди Найла, постигшую ее двумя десятилетиями позже. Однако каким бы тяжелым ни казалось ей бремя взятых на себя обязательств, Мойра стойко преодолевала все трудности, потому что любила Баллантре всеми фибрами своей души.

После окончания колледжа ей представилась возможность сделать карьеру в Инвернессе, популярном центре туризма в Северном нагорье, где ежегодно проводился красочный горский фестиваль. И хотя в глубине души она и была уверена, что даже там, вдали от замка, с головой погруженная в увлекательную и хорошо оплачиваемую работу, она не забудет о своем долге, Мойра не осмелилась полностью доверить заботу о Баллантре управляющему и осталась жить в нем, став свободным литератором. Постепенно хозяйственные хлопоты стали смыслом ее существования, она уже не представляла своей жизни без регулярного общения с людьми, живущими на этой земле, простыми работящими фермерами, разводящими овец и возделывающими арендованные у Мойры участки. Она сердцем прикипела к этой долине и знала, что никогда не предаст свои родные места.

Вдохновленная их красотами, она тронула свой грузовичок с места, преисполнившись решимости удвоить свои усилия в борьбе за правое дело. Первым делом надо было написать в Америку детям Таггарта и убедить их инвестировать значительные средства в поместье Баллантре. Как заметил мистер Уэнтуорт в свойственной ему мягкой манере, даже продажа значительной части земли, прилегающей к замку, не спасла бы хозяйство от финансового краха. К тому же, добавил он с подкупающей улыбкой, найти покупателя будет весьма затруднительно.

Между тем древнее строение оседало, рассыпалось и загнивало быстрее, чем строители успевали его реставрировать. Гонораров, которые она получала за свои книги и статьи, на оплату труда рабочих уже не хватало. На арендную плату за землю надежды тоже с каждым годом становилось все меньше, дети фермеров не проявляли интереса к тяжелому крестьянскому труду и уезжали учиться или работать в Инвернесс и Абердин, откуда не возвращались.

Аналогичная картина наблюдалась и в соседней деревне, молодежь уходила оттуда на поиски лучшей доли столь же стремительно, как из фермерской общины. Доходы же тех, кто оставался, в значительной мере зависели от хода ремонтных и реставрационных работ в замке, к которым их привлекала Мойра. Но когда фонды иссякали, сокращалось и количество рабочих мест. Мойра, чувствовавшая свою ответственность за благосостояние всех земляков, не могла бросить их на произвол судьбы и, когда положение стало отчаянным, прибегла к тому же способу поправить дела, к которому прибегали еще в начале четырнадцатого столетия ее предки: обратилась за помощью к вождю клана Морганов, потомков когда-то могущественного клана Маккеев.

• Предыдущая
• 28/62
• Следующая