Неотразимая (Богатая и сильная, Новый Пигмалион) - Кауи Вера - Страница 29

• Предыдущая
• 29/109
• Следующая

— Не понадобится.

— Да… Вы кажетесь женщиной, которая дает себе отчет в собственных мыслях. — И в моих тоже, подумал он. — Это необычно для женщины. Но… — Глаза его смеялись, в то время как язык жалил. — Вы ведь не слишком женственны, правда?

Он был ошеломлен тем, что она восприняла его реплику всерьез.

— Да, — ответила она. — Не женственна.

— Вы действительно не подходите под это определение, — пробормотал он, разглядывая ее пристально, будто хотел снять мерку. — Но я должен сказать, что с расстояния, которое делит нас, вы выглядите безупречно.

— Как ваши манеры, — ответила она, допивая бокал.

— Я знаю свои возможности, — скромно заметил он, взяв у нее пустой бокал.

— Прекрасно. Я тоже.

И еще как! Он кипел, заново наполняя их бокалы.

Ничего не выходит. Она каждый раз ухитряется опередить его. Хуже того. Она совершенно точно видит, что он делает, и ей наплевать. Он не привык к равнодушию.

Волнения, желания, предвкушение или сомнение — но не равнодушие! Это выводило его из себя. Он не представлял себе, как это может быть. Впервые в жизни он не производил никакого впечатления.

— Как вы на все это смотрите? — спросил он доверительно, подавая бокал.

— Беспристрастно.

Дан глотнул мартини. Он чувствовал, что с трудом сохраняет спокойствие.

— Вам, наверное, все окружающее кажется ненастоящим, — настаивал Дан, — но, поверьте мне, это ужасающе реально.

Увидев ее улыбку, он понял, что и этот выстрел прошел мимо цели.

— Я уже поверила…

Он чувствовал, что возненавидел ее. Он готов был отдать жизнь, чтобы разделаться с ней. И не только из-за денег. Но пока — он поднял бокал.

— Пейте… Первый бокал зажигает огонь, второй — дает тепло… Жгите свечку с обоих концов. Как ни говори, вы можете себе это позволить.

— Вы опять вернулись к деньгам. — В голосе ее слышалась скука.

— Нет, я просто не могу оставить этой темы.

— Вы пробуете оставить меня без денег.

— Если предоставится возможность, — сказал он самым любезным тоном.

Она смотрела на него поверх бокала. Глаза казались драгоценными камнями.

— Что он обещал вам? — вопрос был поставлен прямо, без обиняков.

— Разделить на всех поровну.

— Почему же он не сдержал обещания?

— Это уже другая история. Сначала докончим вашу.

— Уверяю вас, моя история лишь следствие.

— Ну… О мертвых не говорят плохо.

— Почему? Они же не слышат вас.

Снова безжалостная логика. Нет, определенно не женственна. Как искушена в словесной игре! Даже в этом доме, где слова то и дело становились оружием, с которым все умели ловко обходиться, она без затруднений вела беседу.

— Вы чувствуете себя обманутым?

— Я и был обманут. Все мы были обмануты. Все досталось вам, — напомнил он ей. — В том числе и его долги. — Затем чарующе добавил:

— Считайте меня накладным расходом.

— Сомневаюсь, могу ли я себе это позволить, — ответила Элизабет, чуть улыбнувшись.

— Не можете не позволить. — Это прозвучало как предупреждение, краткое и мрачное. Затем он продолжал с любопытством:

— Правда ли, что вы выросли в приюте?

— Да.

— Но вы не всегда были такой, как сейчас?

Она поняла, что он имеет в виду.

— Нет.

— Выучились?

— Вся сила — в знании.

— Нет. В деньгах.

Он сел поглубже, чтобы видеть ее профиль. Он был само совершенство. На фоне горящих в камине яблоневых поленьев — хотя нужды в этом не было, Хелен всегда настаивала на том, чтобы разжигали камин, — ее профиль казался вычеканенным на монете.

— Вы должны выглядеть, как Рапунцель, когда распустите волосы, — заметил он, глядя на тяжелый узел волос на ее затылке. — Вы когда-нибудь распускаете волосы?

— При случае.

— Случай найдется! Мальборо, как вы видели, первоклассное место для подобных случаев…

— Это изумительно красивый дом.

— А вы — изумительно красивая женщина.

Никакой реакции.

— Вам, разумеется, уже не раз это говорили.

Ее голос нисколько не изменился:

— Мое лицо было моим богатством, пока я не унаследовала этого.

Сука! Но есть же способы укрощать и таких.

Дверь отворилась, и в комнату легким и быстрым шагом вошла Касс, одетая в платье, явно купленное на какой-то распродаже старья.

— О!.. Вы начали без меня, — запротестовала она.

И голос, и взгляд выдавали ее живейший интерес.

— Боже упаси! — Дан встал с места с готовностью и, что удивительно, с облегчением. — Ты ведь у нас душа общества… — Он налил ей мартини, и она, выпив бокал одним глотком, протянула его за другой порцией.

С полным бокалом в руке она устроилась на диване, стоявшем напротив, достала сигареты, придержала руку Дана с зажигалкой.

— Ну, что новенького? — спросила она, выдыхая дым. — Кроме мисс Шеридан, конечно.

— Я чем-то беспокою вас? — вежливо спросила Элизабет.

Касс фыркнула.

— Вы чересчур невозмутимы.

— Слишком сильные эмоции неприятны, наподобие холодного чая или теплого пива.

Касс уставилась на нее.

— В этом вы правы.

Еще одна уступка. Ну же, Касс, подумал Дан.

Давай. Срежь ее хорошенько.

— Возможно, я ошибаюсь, — сказала Элизабет, — но таково мое мнение.

— Которых у вас, разумеется, полный набор, — сладко протянула Касс, — и согласно которым вы живете сами.

Женщины смотрели друг на друга. Глаза их горели.

Дан наблюдал со стороны. Это может оказаться довольно забавным, подумал он, но тут же нахмурился, взглянув на Элизабет. Впервые он заметил на ее лице проблеск интереса. Глаза Дана смотрели то на одну, то на другую. Возможно ли? Он снова присмотрелся к Элизабет. Так это больше похоже на дело…

Элизабет начала разговор.

— Мистер Грэм сказал мне, что вы проработали с моим отцом тридцать лет.

— Это правда, — ответила Касс с большим достоинством.

— И что вы знаете об Организации Темпестов больше, чем кто-либо другой.

— Касс и есть Организация, — вставил Дан.

— И поэтому вы не одобряете, что отец оставил ее мне?

— Не одобряю! Да это все равно что поручить шестилетнему ребенку пост президента США!

Дан сдержал ухмылку. Продолжай в том же духе, Касс, мысленно подбадривал он ее.

— Возможно, он справился бы лучше, чем некоторые из тех, кто занимает высокие посты.

Перепалка продолжалась, Дан посматривал то на одну, то на другую.

— Касс, как всегда, драматизирует. — Дану страшно нравилась их стычка.

— Драматизирует! Да никакому драматургу и не снилось ничего подобного!

— Но это все же не причина для того, чтобы допускать худшее.

— Допускать? Что вы имеете в виду?

Ну, замечательно, молча наслаждался Дан.

— Вы не правильно рассуждаете, — спокойно объясняла Элизабет.

— Какого черта! Как ни рассуждай, все пути ведут к пропасти, и придется мне прыгать! — Она взглянула на Элизабет. — Назовите хоть одну причину, которая остановила бы меня.

Элизабет назвала.

— Я.

Выражение лица Касс заставило Дана прикусить губу.

— Боже, до чего вы уверены в себе!

— А у меня больше никого нет.

— Не по моей вине!

— Я не обвиняю вас. Но и вы не выносите мне приговора, не выслушав.

— В чем же будет состоять ваше заявление? — мгновенно отреагировала Касс. — Попытка самозащиты?

— Нет. Попытка изложить собственный интерес.

Я должна позаботиться о себе.

— Вы замечательно преуспели в этом!

Между женщинами шла настоящая схватка. Дан с удовольствием наблюдал. Можно надеяться, что Касс рассчитается с ней за то, что Дан до сих пор еще считал своими деньгами.

— Почему бы нам не поговорить обо всем? — спокойно спросила Элизабет. — Выложим карты на стол…

— Не надо! — воскликнул Дан, изображая испуг. — Касс опасный противник в покере.

— Здесь нечего терять, — продолжала Элизабет, — все давно потеряно. — Ее улыбка была холодной. — При мне вся эта кутерьма прекратится на деле…

• Предыдущая
• 29/109
• Следующая