Запретный плод (Найди меня, Путь к счастью) - Кауи Вера - Страница 32
- Предыдущая
- 32/84
- Следующая
Это была оплеуха в духе Пэт.
Едва Мэри успела прикрыть за собой дверь, как ей в спину полетело что-то тяжелое. Вот-вот, подумала Мэри с мстительной улыбкой, давай, бей хозяйскую посуду.
Готовя ужин – треску в чесночном соусе, – Мэри вновь с тоской вспоминала Пэт. Была бы она здесь – мигом поставила бы эту шлюху на место. В ту же секунду Мэри поняла, что и ей самой удалось это сделать, уроки Пэт не прошли даром. Раз уж Пэт нет рядом – а Мэри изо всех сил желала, чтобы Пэт везде было хорошо, – придется ей самой держать оборону. И кажется, это у нее сегодня получилось.
Пэт не выходила у нее из головы, и в течение нескольких дней она не переставала надеяться, что подруга каким-то образом даст о себе знать. Но Пэт так и не объявилась. Ну что ж, решила она наконец, Пэт ведь сама частоМэри повторяла: «Не плачь над разбитым горшком».
Срок, назначенный доктором, пришел и миновал, а роды не начинались. «Хватит ему расти, а то не разродишься. Будем вызывать искусственные роды».
От страха ее забила дрожь, так что сестра Блэшфорд ввела ей транквилизатор. Через полчаса отошли воды. Больно не было. У Мэри было ощущение, будто она парит в воздухе.
В ту же ночь, около двенадцати, она проснулась от резкой боли в спине и желания пойти в туалет. Сходя с унитаза, Мэри заметила кровь. Господи, подумала она, холодея от страха, началось! Она на ватных ногах прошла в спальню и нажала кнопку звонка. Через несколько секунд появилась сестра Блэшфорд.
– Надо спуститься в родильную.
Ширли спала как убитая и не шелохнулась, зато Беверли продемонстрировала свое неудовольствие жалобными вздохами. «Поздравляю, – тихо сказала ей Мэри, – ты от меня избавилась. У тебя еще все впереди... А у меня начинается последний и самый трудный акт», – подумала она про себя.
Лежа на жесткой неудобной кушетке в родильной палате, заставленной белой мебелью и хромированной аппаратурой, пропитанной запахами хлорки и хозяйственного мыла, она почувствовала, как в ней растет и становится невыносимой боль. Неведомая сила вдруг овладела ее естеством, заставив натужно сжаться.
– Нет, нет, тужиться еще рано! – скомандовала сестра Блэшфорд.
– Но у меня само получается! – через силу выговорила Мэри. Потом в предплечье вошла игла, и все исчезло. Но ненадолго. Придя в себя, она увидела, что часы на стене показывают восемь. Тут-то и началась настоящая боль. Ее затошнило, сестра поднесла ей таз... Но самое ужасное – это все-таки боль, как будто чьи-то руки выворачивали ей нутро.
– Боюсь, роды получатся затяжными, – раздался чей-то голос у нее над головой.
Мэри потеряла счет времени, единственной реальностью оставалась дикая боль, которая вымотала ее до полусмерти. Будто со стороны она услыхала свой плач и жалобы на то, что не может справиться с собой.
– Ничего, – успокаивающе ответил тот же голос. На этот раз она узнала его – он принадлежал доктору. – Ничего, просто ты устала. Но скоро все кончится. Потерпи.
Глаза, залитые слезами и соленым потом, почти ничего не видели. Она едва разобрала цифры на часах: стрелки показывали два. За окном было светло. Стало быть, день. А все это началось, когда еще не было двенадцати ночи. Сколько же это может продолжаться? На этот раз, когда ей опять подперло, разрешили тужиться.
– Так, хорошо! Давай, тужься изо всех сил! Умница! Теперь дыши легонько, как я учила, как собачка пыхтит, ну-ка – вот-вот! Когда начнется следующая схватка, тужься сильней.
Она послушно выполняла все команды, дышала и ревела, как зверек, так что горло начало саднить.
– Ну вот, еще чуть-чуть! Еще пару раз! А теперь как следует потужься!.. Хорошо, хорошо!.. Сейчас опять будет схваточка... Так! Давай, тужься как можно сильней!
Вдруг боль резко оставила ее. Тело освободилось от бремени. Будто сквозь туман она услышала слабый крик, но, может быть, это ей только показалось. Она лежала обессиленная, полумертвая. Отвернувшись от людей, которые хлопотали возле нее, Мэри закрыла глаза, чтобы отрешиться от происходящего, не вникать в смысл доносящихся до нее слов. «Это» ушло от нее, с «этим» покончено. Теперь она свободна. Из глаз ее потекли слезы облегчения.
Она слышала, как хлопнула дверь, потом голос доктора: «Хорошо, теперь надо избавиться от плаценты...» Мэри почувствовала, как чьи-то руки массируют ей живот, потом что-то болезненно отделилось от ее тела.
– Молодец, – сказал доктор. И добавил: – Ты славно потрудилась и заслужила хороший отдых. Сейчас придет сестра и поможет тебе. – Доктор сделал паузу: – Между прочим, это была девочка.
Она кивнула, не открывая глаз, и провалилась в глубокий сон.
Мэри проснулась с желанием съесть горячие гренки с маслом и выпить чашку чаю. Ширли принесла ей то и другое.
– Я сегодня шеф-повар и судомойка, – объявила она и, всплеснув руками, воскликнула: – Ну ты гляди!
– Что такое?
– Ты бы себя видела! Первый класс!
– И чувствую себя так же. А вот видела бы ты меня вчера! Представляю, что был за видок! А уж натерпелась я – легче было бы помереть!
– Неужто так тяжко было?
– Да уж, несладко, – ответила, дернув плечом, Мэри, а про себя подумала, что словами этого все равно не опишешь.
– Жаль, что не я отстрелялась. Мне еще до первого июня маяться. Торчать тут с этой Беверли. Это почище, чем слушать Мика Джаггера.
Ширли его терпеть не могла, она была поклонницей «Битлз».
– Я, правда, стараюсь с ней без особой нужды не встречаться...
Девушка явно соскучилась без собеседников и пыталась вознаградить себя за вынужденное молчание.
– Бедняжка, – посочувствовала ей Мэри, радостно предвкушая дни, которые ей предстояло провести в одиночестве. Их она считала наградой себе за пережитые муки. По совету Пэт она приготовила себе для этого случая книги. И теперь попросила Ширли принести их, когда у нее будет время.
– Хочешь, я тебе свой транзистор принесу? – щедро предложила Ширли.
– Спасибо, не надо. Хочу полежать в тишине и почитать.
Ей разрешили встать на четвертый день, но тут же началось кровотечение, и ей пришлось лечь опять. Вызвали доктора, он сказал, что ничего серьезного нет, но нужно полежать не меньше пяти дней. Мэри с удовольствием подчинилась. Она наслаждалась непривычной роскошью отдыха в постели с книжкой в руках. И много спала.
– А это нормально – так много спать? – спросила она сестру Блэшфорд, которая пришла, чтобы измерить пульс и температуру.
– Абсолютно нормально. Организм восстанавливает силы после тяжелой физической работы. От тебя потребовалась очень большая отдача. И психические затраты были велики. Сон приводит тебя в норму. Сон и хорошее питание.
Сестра Блэшфорд не скупилась на еду. И не делала попыток бинтовать ее ставшие огромными, как у Мей Уэст, груди. Только время от времени давала какие-то таблетки.
– Это чтобы молоко перегорело, – объясняла она. Таблетки сделали свое дело. На двенадцатый день Мэри восстановила свой 42-й размер. Ей разрешили сесть в кресло. Утром в день отъезда ее осмотрел доктор и велел месяца через полтора показаться врачу. Он дал ей адрес клиники, куда надо обратиться, и сказал, что обо всем договорился с доктором Раджибом. Консультация обойдется недорого. Доктор сказал, что состояние ее здоровья превосходно, пожелал удачи и ушел.
– Готова? – спросила сестра Блэшфорд, входя в комнату.
Нет, хотелось закричать Мэри, нет, не готова! Ей вдруг стало безумно страшно покидать этот уютный мир. Нет, не теперь, теперь мне не хочется отсюда уходить. Здесь мне так покойно, безопасно. А кто знает, что ждет меня за порогом?! Невероятно: то, что раньше казалось вынужденным убежищем, где ей приходится накапливать неприятный, но неизбежный опыт, теперь воспринималось как блаженное бегство от жестокой реальности. Даже работа на гардинной фабрике вспомнилась с удовольствием: голова была свободна, можно было мечтать о чем хочешь. Рядом находилась Пэт, в кармане бренчали деньжата, в чистой комнате ждала удобная постель, всегда к услугам первоклассное медицинское обслуживание, вкусная еда. Теперь даже о родах было нестрашно вспоминать.
- Предыдущая
- 32/84
- Следующая
