Старая столица - Кавабата Ясунари - Страница 17
- Предыдущая
- 17/34
- Следующая
Она все еще не решила, как вести себя с этой девушкой, когда та протянула ей правую руку и сказала: «Барышня…» Тиэко взяла протянутую руку. Она была обветренная, жесткая – не то что холеная ладошка Тиэко. Но девушка, по– видимому, не обратила на это внимания.
– Прощайте, барышня,– сказала она.
– Уже уходите?
– Я так счастлива…
– Но ваше имя?
– Наэко.
– Наэко? А я Тиэко.
– Я сейчас служу у людей. Деревня наша маленькая, и, если вы спросите меня, вам любой укажет, где я живу.
Тиэко кивнула.
– Барышня, а вы, видать, счастливая?
– Да.
– Я никому ни словечка не скажу про то, что мы встретились. Клянусь вам. Пусть об этом знает лишь святой Гион, которому мы сейчас молились.
«Хотя мы и двойняшки, Наэко, наверное, почувствовала разницу в нашем нынешнем положении,– подумала Тиэко и не нашлась что ответить,– но ведь подкинули-то не ее, а меня».
– Прощайте, барышня,– повторила Наэко,– пойду, пока на нас не обратили внимание…
Тиэко стеснило грудь.
– Наэко, наш дом недалеко – хотя бы мимо пройдемте.
Наэко покачала головой, но спросила:
– А кто у вас дома?
– Вы имеете в виду нашу семью? Только отец и мать…
– Я почему-то так и подумала: вас, должно быть, с самого детства любили.
Тиэко тронула девушку за рукав:
– Мы здесь уже долго стоим, не будем привлекать к себе внимание.
– Да-да.
Она обернулась к ковчегу и стала вновь самозабвенно молиться. Тиэко поспешно последовала ее примеру.
– Прощайте,– в третий раз произнесла Наэко.
– Прощайте,– ответила Тиэко.
– Я о многом хотела с вами поговорить. Наведайтесь когда-нибудь в нашу деревню. Мы пойдем в рощу, там нас никто не услышит.
– Спасибо.
Но почему-то обе пошли в одном направлении – к мосту у Четвертого проспекта.
Община храма Ясака велика. Она продолжает праздновать Гион и после процессии ковчегов семнадцатого июля. Двери всех лавок открыты настежь. На всеобщее обозрение выставляются чудесные расписные ширмы и многое другое. В прежние времена там можно было увидеть гравюры укиёэ[35] – из самых ранних! – и картины школы Кано[36], яматоэ[37], парные ширмы в стиле Сотацу. Ширмы были украшены и оригинальными картинами в стиле укиёэ, на которых изображались
«южные варвары»[38]. Жители Киото издавна с размахом отмечали свой любимый праздник Гион.
Отголоски этого теперь можно увидеть во время процессии ковчегов. Их украшают китайской парчой, гобеленами, камчатыми и золототкаными материями, узорчатыми вышивками. В былые времена многие известные художники участвовали в украшении ковчегов. Пышность, присущая эпохе Момояма, соседствует здесь с заморскими редкостями – из стран, с которыми торговала Япония.
На некоторых ковчегах даже устанавливали мачты с кораблей, имевших лицензию на торговлю с заморскими странами.
Музыка во время праздника Гион только на первый взгляд кажется примитивной. На самом же деле существует более двадцати шести способов ее исполнения. Причем в ней находят много общего с музыкальным сопровождением в пьесах мибу кёгэн[39] и с музыкой гагаку[40].
Вечером в канун праздника ковчеги украшаются гирляндами фонариков, громко играют музыканты.
Хотя процессия ковчегов не проходит через районы Киото, расположенные к востоку от моста Четвертого проспекта, но и там повсюду царит веселье, не говоря уж об окрестностях храма Ясака.
У моста толпа оттеснила Тиэко, и она немного отстала от Наэко.
Она все никак не могла решить: расстаться ли с Наэко здесь или дойти с ней до дома? И вдруг ощутила, как в душе поднимается теплое чувство к этой девушке…
– Барышня, госпожа Тиэко! – Это Хидэо у самого входа на мост окликнул Наэко.– Ходили гулять в канун праздника? Одна?..
Наэко остановилась в растерянности. Но не оглянулась, не стала искать глазами Тиэко.
Тиэко поспешно юркнула в толпу.
– Прекрасная погода, не правда ли? – обратился юноша к Наэко.– Похоже, и завтра она не переменится – взгляните, какие звезды…
Наэко поглядела на небо, стараясь выиграть время. Само собой, она видела Хидэо впервые.
– Недавно я допустил ужасную бестактность в отношении вашего батюшки. Скажите, вам пояс в самом деле понравился?
– М-м…
– А ваш батюшка не сердился после моего ухода?
– М-м…– Наэко не знала, что ответить, как себя вести с этим незнакомым юношей. И все же она не пыталась искать помощи у Тиэко.
Наэко была в растерянности. Ведь если бы Тиэко хотела встретиться с этим юношей, она бы подошла сейчас к нему.
Юноша был большеголовый, широкоплечий, глаза смотрели внимательно. Человек, кажется, неплохой, подумала Наэко. Наверное, он из Нисидзина, коли заговорил о поясе, да и спина чуть сутулая, как у ткача, привыкшего работать за станком, решила она.
– Я по молодости наговорил лишнего о рисунке вашего батюшки, ночь потом не спал и все же осмелился выткать по его рисунку пояс.
– …
– Вы хоть раз надевали его?
– М-м…– смущенно промычала она.
– Вам в самом деле понравился пояс?
Мост был освещен хуже, чем улицы, да и толпа то и дело их разделяла… И все же Наэко показалось странным, что юноша этот мог так обознаться.
Близнецов трудно различить, когда они воспитываются вместе, в одной семье, но Тиэко и Наэко жили порознь и росли в совершенно непохожих условиях. Может, он просто близорукий, подумала она.
– Барышня, разрешите мне по собственному рисунку выткать для вас пояс к вашему двадцатилетию.
– Благодарю вас,– запинаясь, ответила Наэко.
– Сами боги, позволившие нам встретиться в канун праздника Гион, помогут мне в этом.
Наэко оставалось предположить одно: Тиэко не желает, чтобы этот юноша догадался, что они двойняшки, поэтому и не подходит к нему.
– До свидания,– сказала она.
– Уже уходите? Как жаль…– Хидэо был несколько обескуражен.– А пояс я все же вытку… К осени, когда листья кленов станут красными,– настойчиво повторил он перед тем, как проститься.
Наэко поискала глазами Тиэко, но той нигде не было видно.
Собственно, ее нисколько не заинтересовал разговор юноши о поясе. Душа Наэко ликовала от встречи с Тиэко, которая, как она считала, произошла по воле богов. Склонившись к парапету моста, она некоторое время любовалась отражавшимися в воде огоньками.
Потом медленно пошла вдоль перил в сторону Четвертого проспекта, намереваясь помолиться в храме Ясака.
Дойдя до середины моста, она увидала Тиэко, беседовавшую с двумя молодыми людьми.
Она чуть не вскрикнула от неожиданности, но не подошла.
Некоторое время Наэко исподтишка наблюдала за ними.
О чем они разговаривают? – думала Тиэко, глядя на Наэко и Хидэо. Она сразу же догадалась, что Хидэо обознался, но как поведет себя эта девушка, оказавшись в столь щекотливом положении?
Может, следует подойти к ним? Но она сразу же отказалась от этой мысли. Мало того, услышав, как Хидэо обращается к девушке, произнося ее имя, Тиэко тотчас постаралась скрыться от них в толпе.
Почему она так поступила?
Душевное смятение, какое она испытала, встретившись с этой девушкой перед ликом божества у священного ковчега, оказалось более глубоким, чем волнение Наэко. Та хоть знала, что у нее есть сестра-двойняшка, и разыскивала свою сестру – младшую или старшую. А Тиэко такого и представить себе не могла. Все случилось чересчур неожиданно, и она не успела еще разобраться в себе, не успела почувствовать откровенную радость, какую испытала Наэко, отыскав сестру.
Сегодня она впервые узнала от Наэко, что ее родной отец разбился насмерть, упав с криптомерии, а мать вскоре тоже ушла вслед за ним в мир иной. Горечь потери болью отозвалась в ее душе.
35
Укиёэ – жанровые картины, появившиеся во второй половине XVI в. и достигшие расцвета в XVII – начале XIX в. в творчестве Утамаро, Хокусая, Хиросигэ.
36
Кано – Кано Масанобу (1434—1530), основатель школы живописи.
37
Яматоэ – старинный национальный жанр японской живописи, его расцвет приходится на XI—XIII вв.
38
«Южные варвары» – так называли в средневековой Японии европейцев.
39
Кёгэн – народное театральное представление в масках, исполняемое ежегодно в конце апреля в храме Мибу в Киото.
40
Музыка гагаку – придворная музыка и пляски VIII—X вв.
- Предыдущая
- 17/34
- Следующая