Льды возвращаются - Казанцев Александр Петрович - Страница 98

• Предыдущая
• 98/105
• Следующая

Меня уводит от тебя та же сила, то же неодолимое стремление, которое привело к тебе.

Буров, когда ты умирал, я рассказала тебе все... или мне казалось, что я рассказала... Возможно, ты не в состоянии были расслышать, ни понять всего. Потом, уже без тебя, ответила полной искренностью на проявленное ко мне доверие. Я рассказала все тем, кто сберег меня, поверив мне. Я рассказала, как в опасном и бессильном одиночестве, играя тройную роль, я хотела помочь осуществлению великой мечты, ее торжеству во всем мире. Только ослепленность авантюристической девчонки, какой я была когда-то, могла толкнуть меня на то, что я сделала. Буров, сейчас, когда ты здоров, когда ты после тех изменений, которые произошли в тебе, словно поднялся над своими современниками, сейчас ты, может быть, и не поймешь меня, как мог понять тогда, умирая... Я и сама уже не могу понять молодую американку русского происхождения, воспитанную в семье эмигрантов, которая, получив в США образование физика, решила очень странным образом служить идее коммунизма. Меня бросает в холодный пот, когда я вспоминаю, как явилась в разведывательный офис, с которым связал меня дед, бывший русский князь Шаховской. Я дала согласие стать шпионкой в коммунистической стране. Я отчаянно шла на это, задумав обмануть всех, служить там идее коммунизма, дезинформировать врагов коммунизма, срывая их планы и расчеты. И я воображала, что могу это делать одна, на свой страх и риск, никому, решительно никому на свете не раскрывая своих замыслов, видя в том содержание подвига. Собственно, в этом вся суть моего характера, так непонятного многим. Может быть, тебе, Буров, около которого я находилась как шпионка, но которому была предана всей душой, станут более ясными многие и мои промахи, ошибки, нелогичные поступки.

Все спуталось, усложнилось, стало болезненным, Буров, еще потому, что я полюбила тебя.

Я пришла к тебе под двойной маской в поиске подвига. И я ухожу теперь от тебя без всяких масок, Буров, найдя подвиг, который должна совершить. Может быть, сделанное подле тебя было еще не полным подвигом. Настоящий, он, такой же незаметный, но еще более трудный, лишь сейчас зовет меня. И требует жертв, Буров.

Первой жертвой стало то, что меня не было с тобой в вашей космической лаборатории. Как много тебе удается, Буров!

Я представляю вас с Лю плавающими в вашей наблюдательной кабине, увлеченными исследованиями, даже забывшими условия, в каких оно проводится. Ведь ты испытал там невесомость, Буров! Ты мог проверить свою память предков!..

А я вспоминала, как мы с тобой жили в салоне затонувшего корабля, куда проникали через прорубленный пол, как из проруби. Ты поражал меня не только своей энергией, изобретательностью – ты сделал изоляторы из плафонов люстры, пружинные подвески из струн рояля, ты поразил меня, Буров, и своим целомудрием. И это я тебя ударила на ледоколе!.. Теперь я готова была отдать за тебя жизнь. И счастлива, что мне удалось вытащить тебя, раненного, из-под воды. Впоследствии ты вынес меня из пещеры, в которую ворвалось разбуженное тобой протовещество. Мы квиты, Буров.

Буров, Буров!.. Потом нас обоих вернули к жизни... Ты уже оправдал это. А я? Способна ли я отплатить за возвращенную жизнь?

Я очень хорошо знала, кем ты вернешься на Землю из космоса, знала блестящие результаты ваших с Люд исследований. Ты, конечно, не мог понять, почему я вдруг уехала из Москвы, взяв на себя руководство запуском начиненных твоей «А-субстанцией» ракет в одном из самых отдаленных мест страны. Не знаю, удовлетворился ли ты этой моей помощью на расстоянии... Но ведь надо умело использовать все существующие установки.

Когда все понято, оно кажется таким простым!.. Ты открыл в каком-то непостижимом провидении единую сущность «А– и Б-субстанций». И получать их теперь кажется таким простым делом. Облучение по одному закону – «Б-субстанция», по другому – «А-субстанция»!..

Я быстро научилась это делать даже вдали от тебя, Буров.

Я подготавливала к действию ставшие в новых условиях уже ненужными установки, когда-то привлекавшие к себе жадное внимание враждебных разведчиков, тщетно пытавшихся разгадать, где они находятся. Одно только их существование многие годы сдерживало развязывание атомных авантюр, предотвращая конец цивилизации.

С грустной иронией я думала о том, что именно мне, когда-то засланной из-за океана шпионке, теперь доверено готовить группу таких стартовых устройств для новых задач.

Я думала о тебе, Буров, когда поднялась на пригорок, откуда видно и озеро, и нивы на его берегу.

Лес подходил к самому обрыву. Это был сосновый лес. Огромные, похожие одна на другую могучие сосны... А на обрыве росла одинокая тонкая березка, столь отличная от всех остальных деревьев... Ты забыл, наверное, о сказке, которую когда-то придумал для меня. А я не забыла. Ты рассказывал о березке... Художник нарисовал ее... И только один раз в день, когда солнечный луч падал на картину, тот, кто смотрел на нее, мог увидеть волшебное превращение березки в женщину... Герой твоей сказки до глубокой старости ждал, что девушка-березка сойдет к нему с холста. Я вспоминала твою сказку и думала, Буров, что ты тоже никогда не дождешься меня...

Передо мной раскинулись два огромных озера, окаймленных лесом, голубоватым вдали. Одно было синее, в нем отражалось ясное небо, другое – золотое. Это были нивы. Хлеб вырос на отбитой людьми у льдов земле.

Военные, ведавшие прежде старой установкой и приехавшие сюда вместе со мной, просили меня не отходить далеко.

Но мне хотелось быть одной.

Я бы не стала, Буров, описывать тебе того, что случилось, если бы... Но ты поймешь меня.

Это было очень странное, пугающее зрелище. Я даже не знаю, в каком месте оно поразительнее, – на озере или над нивой.

Вода в озере забурлила пузырьками, стала матовой, а над нивой в полукилометре от берега словно ветер взметнулся над колосьями. Потом из воды высунули носы исполинские рыбы. И в то же самое время над золотым полем хлебов, из-под земли выросли сразу несколько серебристых башен. И все это в полной кажущейся тишине. Звука еще не было слышно. Такими бесконечными казались мгновения! Потом башни вырвались из-под земли. И такие же башни выпрыгнули из воды, сквозь которые просвечивало пламя. Конечно, грохот уже докатился, обрушился на меня каменной лавиной крутых гор.

Группа гигантских ракет на миг, тоже казавшийся бесконечным, замерла в воздухе, словно силилась порвать оковы притяжения. Вода в озере и нива под ними вскипали волнами.

И потом все ракеты разом, одна чуть опережая другую, ринулись вверх, управляемые чьей-то невидимой рукой, отклонились от вертикали, легли на курс.

И в грохоте, извергая пламя, видное даже в залитом солнцем небе, уменьшались сверкающие точки, наконец исчезли совсем.

Они летели к Солнцу, унося на него добытую тобой, Буров, «А-субстанцию», способную нейтрализовать губительное для светила действие «Б-субстанции». Теперь Солнце разгорится с прежней силой. Об этом объявлено уже всему миру.

А я смотрела на обрыв над озером, и сердце у меня остановилось, Буров.

Одна из ракет взлетела из-под обрыва, вызвав на нем оползень...

Обрыв все так же поднимался над успокаивавшейся водой озера, по которому вдаль убегала волна, но моей березки... березки среди соснового леса не было...

Мне все ясно. Твоя сказка сбывается, Буров.

Сегодня погас первый термоядерный фонарь. Прошло достаточно времени. Ракеты с «А-субстанцией» достигли цели, забросили на Солнце исцеляющее его средство. Астрофизики уже зафиксировали разгорание нашего светила. Все выполнено, Буров. Впереди желанный мир!

И в этом мире будем и ты и я, Буров. Но у нас теперь уже разные задачи. Ты пойдешь в ногу со своим народом, со своей страной, Буров. А я...

У меня тоже есть мой народ, моя родина. И она еще должна выйти на тот путь, ради которого я готова была когда-то принести себя в жертву.

Это я делаю сейчас.

Я возвращаюсь домой, Буров, в Америку.

• Предыдущая
• 98/105
• Следующая