Черные небеса - Тепляков Андрей Владимирович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/84
• Следующая

— Мы шли к городу, все так. Вы богатые, у вас много вещей. И вы слабые, вы — стадо. Пастушата должны брать стадо, так? Мы дошли до того места, устроили большую стоянку. Женщины кормили детей в домах, мужчины кормили собак. Хорошее место, так мы думали. Хорошо отдохнуть. Ночью пришли они, звери из земли. Много-много-много. Они молчали. Они молчали и нападали на спящих: на мужчин, на женщин, на детей. Кровь текла, как река, по ней плыли части наших тел. Звери убивали быстро, очень-очень. Когда мы поняли, что нас убивают, оставалось только бежать.

— Как они выглядели?

— Красные, худые, голые. Люди и не люди. Они не брали вещи, не брали еду — они ели нас. Мы были стадом. Ты знаешь их?

Караско кивнул.

— Они приходили в Город. Но их было мало. Они тоже выходили из земли, из туннелей под Городом. Вы их раньше не встречали? Западнее? На закате?

— Нет. Мы шли от полуночи. У полуночи их нет. Думаю я, они идут от заката в вашу сторону. Идут медленно, не выходят на снег. В городах много-много пустот. Когда звери придут, твой город умрет.

Караско замолчал, обдумывая слова Пастуха. Происшествия с тараканами, участившиеся в последнее время, представлялись теперь не случайностями, не отдельными эпизодами, а частью будущего нашествия, которое захлестнет Город, утопив его в крови. Когда они придут? И сколько их будет? Если гнездо, найденное группой Ушки не единственное, то сколько их еще?

— Ваш город умрет, — повторил Пастух. — Вам нет нужды возвращаться. Оставайся с нами. Нам нужны люди. И машина твоя нам нужна.

Караско поднял голову.

— Мы не можем остаться.

— Вы не можете выбирать. Это ваш путь. Один путь, другого нет.

— Машина для вас бесполезна. Ей нужна нефть.

— Нефть? Черная вода? — спросил Пастух.

Караско кивнул.

— Черная вода есть. Дальше на закат. Ну так что? Я не хочу вас убивать. Мне нужны люди. И машина.

— Я должен переговорить с остальными.

— Зачем? Ты не старший?

— Я не могу решать за всех. У нас так не принято.

— Я тебе помогу.

Пастух вытащил изо рта трубку и ткнул ей в сторону одного из своих людей. Тот задрал голову, глубоко вдохнул холодный, пропитанный дымом воздух, и завыл.

— Что это? — спросил Караско, вставая.

На него тут же уставились несколько ружейных стволов.

— Ты садись, садись, — сказал Пастух.

Ной не понял, что сжимал в руке этот дикий парень. Предмет напоминал обрезок трубы — маленький цилиндр чуть меньше ладони. Но он уловил общее чувство, которое сковало всех в вездеходе: опасность. Ной успел испугаться, успел подумать о том, как глупо сейчас закончится его жизнь, а потом Ушки, неподвижно сидевший напротив парня, вдруг мгновенно распрямился, бросаясь вперед. Они столкнулись и повалились на пол. Ной зажмурился, ожидая, что сейчас грянет взрыв.

Но взрыва не было.

Ушки, всегда напряженный, всегда готовый к броску; Ушки с повадками зверя, странный парень, у которого не все в порядке с головой, спас их. Он успел схватиться за металлический цилиндр и отвел руку в сторону.

В следующую секунду подоспел Танк и ударил парня ногой в лицо. Тот заорал, Ной поспешно отвернулся, ощущая странную иррациональную волну возбуждения, пронизавшую тело. Ушки откатился в сторону, а Танк навалился на Волкобоя, прижимая его к полу.

— Ной, дай веревку! В ящике, справа от тебя!

Ной нашел моток веревки и протянул Танку. Разбитое лицо пленника заливала кровь, он рычал и вырывался, но Танк был тяжелее.

— Держи конец, сейчас мы его спеленаем.

Пока Танк связывал пленника, Ушки перебрался к Колотуну.

— Что с Караско?

— Сидит. Они держат его под прицелом.

— Они наверняка ждут, когда этот волчий выкормыш подаст знак. Сам он им вряд ли нужен. Поступим так. Я открою дверь и пригрожу, что кину бомбу в толпу. Потребую Караско. Если все пойдет нормально, берем начальника и рвем отсюда. Когда он пойдет, будь готов трогать.

— А если они не отпустят его?

— Тогда гони на толпу.

Ушки вернулся в пассажирский отсек и глянул на Волкобоя.

— Высунешь его наружу, — сказал он Танку. — Пусть увидят.

Танк кивнул. Ушки открыл дверь.

Увидев связанного, толпа на секунду замерла. Не давая им опомниться, Ушки вытянул руку с бомбой и крикнул:

— Всем стоять на месте и не шевелиться! Дернитесь, и я брошу это вам под ноги!

Краем глаза Ной уловил движение в окне. Скрытые от Ушки тушей вездехода, бежали люди.

— Там бегут, — сказал он.

— Выдайте нашего человека! — крикнул Ушки. — Немедленно!

Пастух удивленно смотрел на вездеход. С того места, где они сидели, Ушки не было видно, но его голос доносился отчетливо.

Обогнув вездеход, к костру подбежали несколько Пастушат.

— У него наша бомба!

— Они повязали Долгопята! Требуют вернуть своего человека!

— Они кинут бомбу!

Пастух отбросил трубку в снег и хлопнул себя по коленям.

— Ах ты, лютая стужа! Надо было слать постарше. Соплив еще Долгопят. Рано ему становиться мужчиной!

Он зло посмотрел на Караско.

— Угомони своих! Будет хуже! Все кровью омоетесь!

— Послушай меня, — ответил Караско, наклоняясь к нему. — У тебя мало людей, зачем тебе еще терять? Они бросят бомбу, тебе не помешать. Разойдемся по-хорошему? И все будут живы.

Пастух раздраженно теребил бороду.

— Пусть кидают бомбу. Тебя мы все равно пристрелим. Хочешь жить? Скажи своим выйти.

— Стреляйте, — сказал Караско.

Пастух повернулся к своим людям и выхватил у одного из них ружье.

— Ты смелый человек, — сказал он. — Вставай и иди. Если удача в твоих санях — дойдешь. Нет — умрешь.

— Он встал, — сказал Колотун. — Идет сюда.

Заворчал двигатель. Толпа колыхнулась, пастушата попытались отойти от машины.

— Стоять! — закричал Ушки. — Стоять на месте!

— Отдайте Долгопята!

Танк подвел связанного к двери и наклонил вперед, придерживая за веревки. Кровь капала на снег, заливая его цветом смерти и боли. Ною показалось, что они и не уезжали из Голенищева, просто взяли Голенищево с собой. При виде крови, толпа громко зароптала.

Подошел Караско, Колотун открыл ему дверь, и он забрался в кабину. Грохнул выстрел. Пуля с оглушающим звоном ударилась о железный ставень возле водительского стекла.

— Ходу! — крикнул Караско.

Колотун одновременно надавил на педаль газа и рукоятку ревуна. Улица потонула в громком вопле. Он пронесся по ней, отлетая от разрушенных стен, словно завывание разбуженного демона. Танк толкнул пленника вперед, и тот упал на красный ковер снега. Двигатель заревел, и вездеход тронулся с места. Пастушата бросились врассыпную, спасаясь от острого отвала, но Пастух оставался на месте. Он встал, поднял ружье и прицелился в кабину.

— Ставень! — крикнул Колотун.

Грохнул выстрел. Пуля угодила в щель между ставнем и стойкой кабины и с высоким визгом отрекошетила. Зазвенело разбитое стекло. Новые выстрелы заколотили по кузову. Когда вездеход тронулся, дверца пассажирского отсека по инерции распахнулась, Ушки повалился назад, сжимая обеими руками бомбу. Пули выбивали искры из стен. Ной попытался встать, чтобы отойти от двери, и в этот момент что-то ударило его в плечо, отбросив на Танка. Ной закричал. Боль вспыхнула в голове и растеклась по телу огненной рекой, и что-то странное произошло с ощущением времени — оно словно сжалось, утратило непрерывность, разбивая происходящее на серию мгновенных вспышек-картин.

Ушки поднимается, цепляясь за поручень возле двери. Высовывается наружу и кидает бомбу.

Вездеход резко дергается в сторону. Дверь вырывается из рук Ушки и снова распахивается.

— Что с Ноем? — это кричит Караско.

— Живой! — это Танк.

Опять включается ревун и, одновременно, заглушая его, гремит взрыв. Вездеход снова виляет.

— Не гони, зацепим!

Ушки захлопывает дверь. Что-то трещит под колесами. Танк хватает под мышки и тянет Ноя вглубь отсека. Он стоит на коленях и поэтому тянет медленно. Плечо прожигает боль.

• Предыдущая
• 26/84
• Следующая