Выбери любимый жанр

Метаморфозы власти - Тоффлер Элвин - Страница 18


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

18

ОТКРЫТИЕ ВОРОТ

К моменту рождения Милкина, 4 июля 1946 г., в экономике Соединенных Штатов правили бал огромные компании, созданные по большей части в моргановскую эру, — JM и Jodyear Tires, Berlington Mills и Bethlehem Steels. Эти фирмы, опиравшиеся на «фабричные трубы», так называемые «голубые фишки»[55], вместе с их лобби, политиками, оплаченными фондами и торговыми ассоциациями плюс организациями типа Национального союза производителей обладали огромным политическим и экономическим весом. Совместно они порой действовали так, будто страна принадлежала им.

Корпоративная власть увеличивалась их влиянием на средства массовой информации через контроль необъятных рекламных бюджетов и их способностью, по крайней мере теоретически, остановить работу завода в районе непокорного конгрессмена и переместить капиталовложения и рабочие места в другое место, с более благоприятным политическим климатом. Часто им удавалось склонить профсоюзы, представлявшие промышленных рабочих, трудившихся на них, присоединиться к ним в вопросах лоббирования.

Эта власть «фабричных труб» была защищена финансовой индустрией, поэтому конкурентам было трудно пошатнуть господство «голубых фишек». В результате этого базовая структура промышленной власти в Соединенных Штатах оставалась, по большому счету, в середине столетия неизменной.

Потом что-то произошло.

Милкин еще учился в начальной школе (это был 1956 г.), когда впервые доля служащих и «белых воротничков» превысила в Соединенных Штатах долю «синих воротничков»[56]. И к тому времени, когда он начинал свою карьеру в качестве молодого банкира в сфере инвестиций, экономика уже начала свой переход к новой системе создания материальных ценностей.

Компьютеры, спутники, многообразнейшее обслуживание, глобализация создавали в бизнесе совершенно новую, постоянно меняющуюся среду. Но финансовая индустрия, ограниченная и защищенная законодательством, создавала серьезные препятствия для изменений.

До 70-х годов долгосрочные кредиты с готовностью предоставлялись корпорациям-динозаврам, «голубым фишкам», а фирмы поменьше, вводившие инновации, получали их с трудом.

Уолл-стрит была финансовым Ватиканом мира, и в Соединенных Штатах две «рейтинговые службы», Moody ' s и Standart and Poor ' s, охраняли ворота в мир капитала. Эти частные фирмы проводили оценку риска[57] для облигаций, и лишь 5% американских компаний они относили к обладающим «инвестиционным качеством»[58]. Это перекрывало доступ на рынок долгосрочных кредитов тысячам компаний и отправляло их к банкам и страховым компаниям, а не к инвесторам на рынок облигаций.

Будучи студентом сперва Калифорнийского университета в Беркли, затем Уортоновской школы в Пенсильвании, Милкин изучал инвестиционный риск. Он обнаружил, что многие небольшие фирмы, не вхожие на Уолл-стрит, имеют хорошие данные для выплаты своих долгов. Они редко не выполняли обязательств и были готовы платить больше обычного, если бы кто-то купил их облигации.

Из этого неинтуитивного предвидения появилась на свет так называемая высокодоходная, или «мусорная», облигация[59], и Милкин, тогда мелкий чиновник «Дрекслера», принялся продавать их инвесторам с миссионерским рвением.

Детали этой истории для нас значения не имеют. Суть в том, что успех Милкина превзошел самые смелые ожидания. Результатом же стало то, что он практически в одиночку прорвал финансовую изоляцию, в которой до тех пор пребывали второстепенные[60] фирмы. Это было сродни прорыву плотины. Поток капитала устремился в эти компании, проходя по пути через «Дрекслер». К 1983 г. рынок «мусорных» облигаций достиг астрономической суммы — 180 млрд. долл.[61]

Чем же все это лучше «денежного траста» Моргана? Милкин внес настоящую конкуренцию в мир финансов и лишил их монополии, открыл, так сказать, ворота и вывел тысячи фирм из зависимости от банков и страховых компаний. Эти фирмы обскакали высокомерные компании с Уолл-стрит, которые существовали, чтобы служить «голубым фишкам». Облигации Милкина позволили администраторам идти прямо к правительству или институциональным кредиторам[62], таким как пенсионные фонды, за государственными деньгами на строительство новых заводов, расширение рынков, исследования и развитие — или для поглощения других фирм.

Около 75% «мусорных» облигаций были использованы для инвестиций в новые технологии, новые рынки и прочие «обреченные на успех» начинания. Компания «Дрекслер» в своей рекламе придавала большое значение тому факту, что в то время, когда трудовая занятость в «голубых фишках», старых гигантах не успевала за расширением экономики, рабочие места в меньших по размеру фирмах, которые она финансировала, увеличивались стремительнее, чем в экономике в целом. Некоторая часть денег, предоставленных Милкином, пошла на заранее подготовленные поглощения одних фирм другими.

Это была полная драматизма открытая финансовая борьба. О ней сообщали выпуски новостей, она ошеломила фондовый рынок и всю страну. Цены на акции взлетали вверх и стремительно падали в зависимости от слухов, касающихся очередных поглощений и рейдов[63] на некоторые из самых известных компаний страны. Заключались сделки, которые уже не были обеспечены разумным балансом риска и вознаграждения для инвестора. Во время этой оргии спекуляций долги выстраивались в пирамиды[64], в основании которых лежали необоснованные займы. Таксисты и официантки со знанием дела обсуждали последние новости и звонили своим биржевым брокерам, надеясь заработать на ожидаемых стать необычайно выгодными сделках, по мере того как «налетчики» повышали цены предложения[65] на акции корпораций, которые могли быть поглощены. Поскольку и другие фирмы с Уолл-стрит вышли на рынок «бросовых» облигаций, денежная машина, созданная Милкином и «Дрекслер» и уже не находившаяся только в их руках, превратилась в вышедшую из-под контроля всесокрушающую силу.

Такие насильственные перемены, часто включавшие в себя борьбу на личном уровне, вели к истреблению невинных. Компании «сокращались в размерах», рабочие безжалостно увольнялись, ряды администрации редели. Неудивительно, что массированная контратака была направлена в первую очередь против Милкина.

КОНТРАТАКА

Заставив открыться шлюзы ворот капитала, Милкин взволновал всю структуру власти фабричных труб в Америке. Обогащая «Дрекслер Бернхэм» (и зарабатывая свое собственное состояние, оцениваемое в 550 млн. долл. уже в 1987 г.), он нажил себе врагов в лице двух чрезвычайно могущественных групп. Одна состояла из фирм старого образца с Уолл-стрит, которые прежде мертвой хваткой держали движение денег к американским корпорациям; другая — из менеджеров высшего звена крупнейших фирм. У обеих групп были все основания уничтожить его, если бы они смогли. И у них имелись могущественные союзники в правительстве и средствах массовой информации.

Сначала Милкина растоптала пресса, изобразившая его воплощением капиталистической неумеренности, затем против него было выдвинуто федеральное обвинение, насчитывавшее 98 пунктов, в том числе мошенничество с ценными бумагами, рыночные спекуляции и «парковка»[66] (о незаконном хранении акционерного капитала, принадлежавшего Ивану Боуски, арбитражеру[67], заключенному в тюрьму за инсайдеровскую торговлю[68])[69]. Побоявшись использовать силы закона, предназначенные для борьбы с мафией, а не с нарушениями на фондовом рынке, федеральное правительство вынудило «Дрекслер» порвать отношения с Милкином и выплатить сокрушительный штраф «Дяде Сэму»[70] в размере 650 млн. долл.

18
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело