Все явное становиться тайным - Трушкин Андрей - Страница 4

• Предыдущая
• 4/35
• Следующая

— Машина-то у вас какая? — поинтересовалась я.

— «Жигуленок», а какой модели, не знаю, — не разбираюсь я в этом, — шуровала в замке Ирка. — Сейчас вот замок откроем этот и еще другой, внутренний, и потом какая-то сирена включится — ну и шуму же будет!

— А как отец ее выключает?

— Не знаю, — прикусила губу Ирка. — Он входит и, по-моему, что-то слева отключает. Ну да, кажется, слева.

Двери гаража распахнулись, и не успели мы сделать и двух шагов, как, действительно, из гаража раздался жуткий рев Минотавра, заблудившегося в собственном лабиринте.

Мы быстро начали щупать руками стенку гаража с левой стороны, но ничего, кроме заноз в пальцы, не получили, потому что никакого выключателя там не было! А сирена орала пуще прежнего и, казалось, все громче и громче. Мы в панике бросились к правой стороне, но и там тоже ничего, кроме полочки, где валялись промасленные тряпки и какие-то гаечные ключи, не обнаружили.

Краем глаза я увидела, что прохожие, которые шли по другой стороне улицы, как-то подозрительно посматривают в нашу сторону. Но, слава богу, никто из них пока не подошел.

Вдруг из-за поворота вырулила «канарейка» с проблесковым маячком наверху. Двигалась она неторопливо, с чувством собственного достоинства, как хозяин рынка вдоль торговых рядов. Это был наш микрорайонный патруль. Услышав сирену, машина, будто задумавшись, притормозила, а потом решительно повернула в нашу сторону.

— Ирка, — сделала я страшные глаза. — Ну-ка быстро вспоминай, чего еще твой отец делал, когда в гараж входил, а то худо нам сейчас всем будет!

Ирка в панике стала теребить свой локон и бормотать:

— Ну как… Ну, он входил… входил, потом слева рукой что-то шарил, потом проходил прямо…

— Ну вот и иди, — говорю я ей. — Пошарь слева и иди прямо, может, наткнешься на чего.

Ирка так и сделала, прошла в глубь полутемного гаража и вскрикнула:

— Есть! Есть! Выключатель какой-то!

— Ну давай, — скомандовала я.

Она щелкнула выключателем. Тут зажегся свет, но сирена тем не менее не умолкла.

— Смотри внимательнее, — рыкнула я. — Я пойду попробую милиционерам зубы заговорить, а ты постарайся побыстрее заткнуть эту оралку.

Ирка двинулась еще дальше в глубь гаража и тут увидела небольшую красную кнопку, которая была вмонтирована внизу одной из полок. Она щелкнула этой кнопкой, и сирена тут же устало и простуженно закашляла и замолкла. Но милиционеры, скорее, видимо, от скуки, чем из любопытства, все-таки подъехали к гаражу. Один из них вышел наружу и, постукивая резиновым гуманизатором по своей здоровой, как теннисная ракетка, ладони, осведомился:

— Ну-с, барышни, по гаражам бомбим?

— Что вы, дяденьки, — залебезили мы. — Это просто подружку нашу, Ирку вон, отец послал сигареты из машины забрать.

— Ты чего? — шепнула еле слышно Ирка. — Мой отец не курит же вовсе.

Тем не менее я захлопала глазами и честным взором юной пионерки посмотрела в глаза милиционеру. Он подозрительно зыркнул на нас, заглянул в гараж и еще раз осведомился:

— А вы тут случаем бензином не кумаритесь?

— «Не кума…» чего? — поползли вверх брови Ямахи.

— Ну, — засмущался милиционер. — Бензин тут случайно не нюхаете?

— Что мы, дурочки, что ли, — хихикнула Ямаха, — бензин нюхать! Да и потом, мы здесь долго и не собираемся быть: потом этим самым бензином разить будет за версту — за день не отмоешься.

— Ну смотрите, — еще раз обернулся к нам милиционер. — Если что — обращайтесь.

Он сел в машину, хлопнул дверью, что-то сказал напарнику, тот загоготал, «канарейка», скрипнув тормозами, развернулась и неторопливо поехала прочь.

Ну и извазюкались же мы в этом гараже! Никогда бы не подумала раньше, что в таком маленьком пространстве можно держать столько всяких промасленных тряпок, канистр, инструментов, пружин, колес со стертым покрытием и прочих причиндалов, назначения которых, наверное, ни одна девчонка бы не поняла, включая и нас.

Мы самым тщательным образом обшарили весь салон машины. Ирка даже не поленилась заглянуть вниз — под днище. Но никаких пакетов, приклеенных скотчем или прикрученных веревками, там не обнаружилось. Совершенно упавшие духом, мы объединенными силами закрыли гараж и поплелись по дороге.

— Не нашли, не нашли, — в отчаянии сжимала кулаки Ирка.

— Да погоди ты переживать! — дотронулась до ее плеча Ямаха. — Поищи еще дома как следует. Наверняка они в каком-нибудь простом месте лежат, может быть, прямо на самом виду, а мы и не догадывались. Мы тебе завтра после школы позвоним сразу.

— Точно, позвоним, — кивнула я. — А ты пока подумай, не мог ли твой отец деньги еще куда-нибудь спрятать или, может быть, кому-нибудь отдать.

Всю ночь я не могла заснуть как следует: то какие-то кошмары снились, то вдруг казалось, что вот-вот — и я смогу догадаться, где Иркин отец спрятал пачку в десять тысяч долларов. Иногда приходили в голову самые дикие мысли, от которых нужно было то ли смеяться, то ли просто покрутить пальцем у виска и забыть. Уже перед самым подъемом мне приснилось, что Иркин отец запаял деньги в консервную банку, которая преспокойненько стоит сейчас в кладовке вместе с вареньями и всякими другими разносолами.

Так что проснулась я утром с головой, гудящей, как Курский вокзал во время летнего прилива пассажиров. Все было бы ничего, но у нас в этот день должна была случиться контрольная по алгебре. А тут черепушка раскалывается, да еще и к самой контрольной я, скажем так, была «не совсем готова».

Путаясь в вещах, я огрызалась на маманины реплики о том, что я, как всегда, встаю слишком поздно и поэтому не могу позавтракать как следует, а из-за этого не учусь так, как учатся другие дети… От этих «так как», «потому что», от бесконечных причинно-следственных связей у меня голова разболелась еще больше. Теперь понятно, почему утром, когда у мамани не слишком хорошее настроение, я собираюсь в школу со скоростью Гагарина, пролетающего по орбите, с тем, чтобы как можно скорее съесть какой-нибудь бутерброд и выскочить из квартиры…

Естественно, о сменке из-за такой спешки я вспомнила только около школы. Да-да, как это ни смешно, в нашей школе до сих пор и от малышей, и от старшеклассников требовали сменку. Сама завуч школы — сухая, похожая на упрямую козу с острыми рогами и злым глазом, — курировала этот вопрос. Каждое утро, как броневик Ильича, стояла она у порога школы на страже интересов родного учебного заведения и его чистоты.

Чтобы хоть как-то отвадить ее лазить по чужим сумкам, я еще вчера положила в свой рюкзак подушечку с иголками. Завуч наша имела обыкновение запускать руку в портфели и самолично шарить там на предмет сменки, а также вещей, строжайше запрещенных в нашей школе, к которым относились пистолеты и газовые баллончики всех систем, сигареты и косметика.

Заранее жалея свои измученные нервы, я осторожно открыла рюкзак и положила подушечку с иголками на самый верх. Не подумайте, что я такая садистка, но просто завучиха наша могла достать кого угодно — и меня она достала!

У ворот школы я пристроилась к очереди, которая гуськом продвигалась ко входу. Было такое ощущение, что все мы хотим попасть на концерт каких-нибудь «Иванушек Интернешнл» и потому занимали здесь очередь с утра. Но делать было нечего, я покорно плелась вслед за затылком какого-то мелкого младшеклассника и наконец оказалась нос к носу с нашей завучихой.

Звали ее за глаза Анкой-пулеметчицей — именно такую кликуху приклеили к ней еще в незапамятные времена. Сложилось прозвище, вероятно, из-за того, что завучиха отчитывала учеников, не утруждая себя подбором слов и — с бешеной скоростью. За долгие годы педагогического труда обличительные тирады сложились у нее в хорошо отрепетированную и злобную цепочку слов: «Если вы думаете, что вам здесь будет позволено хулиганил безобразничать, то вы глубоко ошибаетесь, потому что здесь школа, а не дискотека, и потому здесь надо учиться, а не выделывать фортеля. А тот, кто не хочет учиться, а желает выделывать фортеля, может получить справку и выкатываться отсюда хоть сегодня же…»

• Предыдущая
• 4/35
• Следующая