Повелители кладов - Трушкин Андрей - Страница 25

• Предыдущая
• 25/43
• Следующая

— Ладно, — решился наконец Вовка, — вроде Никос — парень нормальный. По крайней мере, без него, — он загородился рукой от солнца, высматривая нового знакомого, — мы бы сегодня в Фортеццу не попали. И неизвестно еще, как бы выбрались бы вовремя домой.

— Да, поспешать надо, — глянул на часы Лешка. — Давай сейчас определим, где здесь был западный пороховой погреб. Именно оттуда нужно будет прокапывать небольшой тоннель, чтобы добраться до сабли.

Ребята разыскали Никоса недалеко от того самого места, которое их интересовало в Фортецце больше всего. Они поманили его в небольшой полузасыпанный ров, где можно было присесть в тени, и, помолчав некоторое время, наперебой, торопясь, взахлеб стали рассказывать новому другу о цели своего путешествия на Крит.

Никос слушал не перебивая, и глаза его разгорались заинтересованным огнем — глядя в них, любой археолог сразу узнал бы своего собрата.

— Неужели это так просто? — похлопал рукой по ноздреватому теплому камню Никос. — Где-то вот в этом месте прорыть метра два-три — и сабля Улуч-Али наша!

— Точно, — подтвердил Вовка, — по крайней мере, такую гипотезу высказал один писатель у нас, в России. Он считал, что Сфорца Паловеччини достал бы саблю сам, но, видишь, его не вовремя подкосила малярия. Но эта книга выпела у нас в России давно, тогда выезжать за рубеж было достаточно трудно, так что сам писатель не смог сюда попасть, чтобы проверить свое предположение. А вот мы, как видишь, добрались.

— Атас! — вдруг присел на корточки Лешка. — Прячьтесь! Земляки идут!

В том, что он заметил тюменских жуликов, у него сомнений не было: Лешка достаточно хорошо разглядел в аэропорту круглую и крепкую, как антоновское яблоко, голову гражданина Бутякова и дряблую, будто гнилая дыня, физиономию его друга Грибкова-Майского.

Два жулика с видом заправских туристов шагали по верхней части крепости, с которой открывался вид на город. Однако любой маломальский сыщик сразу бы понял, что интересуют их не красоты Фортеццы, а нечто иное. Хотя бы по той детали, что ни у одного из лжетуристов с собой не было фотоаппарата.

Вовка толкнул в плечо Никоса и, прильнув губами к его уху, быстро зашептал, стараясь в минимум времени вложить максимум информации о тюменских гастролерах. Потом ребята, перебегая за редкими на территории Фортеццы строениями, приблизились к мечети Ибрагима, заскочили в гулкое здание и выглянули в стрельчатое окно.

Беззаботно о чем-то переговариваясь, Бутяков и Грибков-Майский миновали то место, где когда-то находились казармы гарнизона, и, словно обозревая окрестности, огляделись кругом. Вероятно, не заметив ничего подозрительного, они вместе прыгнули в тот самый ров, где еще пять минут назад находились ребята.

— Ничего себе финт, — прошептал Лешка. —

Чего это им там, интересно, надо?!

— Чего, чего! — Вовка в отчаянии стукнул кулаком о каменную стену и тут же взвыл от боли. — А, черт, этого только не хватало! Конечно, они там ищут то же, что и мы. Тоже небось не дураки — книжки читают.

— Ну это какое-то странное совпадение, — не согласился Лешка. — Они же не могут мысли наши читать. А о наших планах мы вроде бы на рыночной площади не кричали. И вообще никак эту поездку не афишировали. Откуда им было узнать?

— Не знаю, не знаю. — Казаков дул на свои пальцы и с тревогой наблюдал за передвижениями лысоватой макушки Грибкова-Майского и черной, стриженной под "ежик" шевелюры Бутякова по траншее.

— А может, этот самый Грибков-Майский взял да и посмотрел мой формуляр в библиотеке?

— Ну и что? — задумчиво покусывал травинку Лешка.

— А то, — пояснил Вовка, — что там, в формуляре, кроме разных книжек, фигурирует еще и "Алжирский клинок".

— Ах вот оно в чем дело! — все еще не веря в выдвинутую Вовкой гипотезу, пробормотал Лешка Иконников.

— Невероятно, но факт. А может быть, они просто откуда-то знают об этом деле больше, чем мы. Скажем, из других источников.

— И все равно это совпадение для вас слишком имеет невероятный характер, — вклинился в разговор Никос, уже чувствуя себя полноправным участником поисков клада.

— Да, — не мог не согласиться Лешка, — это все равно что подбросить монетку, загадать, что она упадет "орлом" или "решкой", а та встанет на ребро.

— И все-таки факты налицо, — голосом трагика продолжал отстаивать свое мнение Казаков. — Вот, — сделал он картинный жест в ту сторону, где находились аферисты, — посмотрите — их черепушек уже не видно. Они там присели и выкапывают нашу саблю.

— Ну и как мы им можем помешать? — хмыкнул Иконников. — Разве что полицию на них натравить.

— Да-а, с нашей полицией шутки плохи, — ухватился за идею Никос. — Тут у нас вопросы решаются достаточно жестоко.

— Жестко, ты хотел сказать, — поправил его Казаков.

— Нет, кажется, жестоко, — не согласился Никос.

— Да хватит вам, — оборвал их Лешка, — устроили тут урок литературы и родной речи! Лучше следите в оба, чтобы эти жулики не смылись, а когда они будут выходить отсюда, постарайтесь разглядеть — не прячут ли они где-нибудь саблю.

Через десять минут над траншеей, где прятались аферисты, приподнялась сухощавая, с реденькими волосиками, голова Грибкова-Майского. Его цепкие барсучьи глазки обшарили окрестности. Потом он быстро, как дрессированная мартышка в цирке, выбрался наружу и подал руку грузному Бутякову. Отряхивая ладони, "туристы" двинулись обратным ходом, не ознакомившись с остальной частью крепости.

— К воротам пошли, — прокомментировал Никос. — В город.

— И в руках ничего не несут, — заметил Лешка.

— Сам вижу, что не несут, — решил сказать хоть что-то и Вовка. — Но, может, они саблю как-то спрятали. Под брюки или что-то в этом роде. Жулики все-таки.

Как только тюменские аферисты скрылись из виду, Вовка выскочил из мечети и, перебегая с места на место, прячась то за пальмой, растущей среди камней в огромной кадушке, то за пригорком, двинулся к траншее. Более осторожные Никос и Лешка все посматривали по сторонам, а Казаков, которому загорелось узнать, раскопали ли тюменцы саблю или нет, несся вперед, уже почти не скрываясь. Он спрыгнул в траншею и начал осматривать стену, сложенную когда-то из ноздреватого, изъеденного морской солью камня. Когда его друзья, увлекая за собой струйки пыли, похожие на мини-лавины, приземлились рядом, Вовка уже нашел то, что искал.

Один из камней привлек его внимание тем, что раствор вокруг него выглядел чуть темнее, чем между другими, точно такими же камнями. Внизу под подозрительным местом, на желтой, прокаленной солнцем глине, уже почти неразличимо, выделялась своим более насыщенным, чем земля, цветом какая-то масса — то ли песок, то ли раствор, который Бутяков и Грибков-Майский выколупнули вокруг камня.

— Ну точно, — схватился за голову Вовка, — саблю они искали. Только что-то их спугнуло.

— Да что их могло спугнуть, — не согласился Лешка, — тут рядом и не ходил никто. Кстати, а нам бы пора сматываться отсюда. А то заявится сейчас сюда какой-нибудь смотритель — вот воплей потом будет. Никос, слетай встань на шухере.

Никос захлопал своими черными ресницами. Сразу было видно, что он не понял, о чем идет речь. Поскольку Лешка к нему не оборачивался, парню пришлось признаться в плохом знании современного русского нелитературного языка:

— Я вас не понял. На что мне встать?

— Да не на что, а зачем. Ну, короче, поднимись там, посмотри, чтоб, во-первых, эти жулики вдруг случайно не вернулись, а во-вторых, может, какие туристы сюда нос сунут, или местная охрана, или кто тут у них есть.

— А, теперь я вас понял, — кивнул Никос и, цепляясь рукой за камни, вылез из ямы.

Он прошел несколько шагов до бастиона и присел на корточки в тени зубцов стены.

— А как мне подать вам знак, если кто-то будет приближаться?

— Ну пой что-нибудь эдакое…

— "Сердце красавицы склонно к измене", — предложил Лешка.

— Это как исполнять? — не понял Никос. — Я не знаю такой песни.

• Предыдущая
• 25/43
• Следующая