Кое-что о Еве - Кейбелл Джеймс Брэнч - Страница 19

• Предыдущая
• 19/50
• Следующая

– Плиний Старший, знаменитый древнеримский натуралист, родившийся в 23 г. н. э. и погибший в 79 г. н. э. во время извержения Везувия, – ответила Эвайна, – справедливо заметил, что каждый народ имеет свои обычаи.

Затем Эвайна ловко отхватила голову петуха ритуальным топором и, обратившись на восток, трижды произнесла необходимое заклинание. Вошел некто в алом камзоле, желтом жилете и коротких зеленых штанах. Голова у него была как у мастифа, только с двумя рогами и ослиными ушами, а ноги и копыта – как у быка. Именно он и забрал петуха, которого Джераль принес для повелителя Лисьего Духа в качестве умиротворяющей жертвы и приманки.

Джеральд улыбнулся и вежливо пожал руку Эвайны, ученой Лисицы.

– Я – бог, – сказал Джеральд.

Она ответила:

– Я служу всем богам. Я почитаю все роды тех божественных существ, чье существование ученые считали плодом различных физических, этических, исторических и этимологических заблуждений, возникших в результате гомонимии и полионимии. Но за свое благочестие я требую гонорар.

– Какой гонорар?

Она объяснила ему. И пока Эвайна рассказывала, она подступала к нему все ближе и ближе, а она была чрезвычайно привлекательна. Если бы она не начинала все больше и больше напоминать Джеральду Эвелин Таунсенд, он был бы не в силах устоять.

– Ну что ж, прекрасно! – охотно согласился Джеральд. – Ты получишь свой гонорар завтра утром, если не передумаешь и не попросишь более ценной награды.

И тут же добавил:

– Мадам, вы меня неправильно поняли!

Затем, посредством тщательно подобранных выражений он поставил их отношения на более благопристойную основу.

Эвайна-Лисица рассмеялась. Она заявила, что когда божество проявляет такую бесчувственность, это так же удивительно, как Семь Чудес Света, а именно:

Египетские пирамиды,

Висячие сады Семирамиды,

Мавсолей,

Храм Дианы Эфесской,

Колосс Родосский,

Статуя Зевса работы Фидия,

Фаросский маяк в Александрии.

Но она знает, продолжала Эвайна, что может довериться ему...

– Не стоит себя утруждать! – сказал Джеральд. – Даже не нужно отдавать мне все. Нет, мадам, я вам не советую, потому что, я вынужден подчеркнуть, вы при вашей неувядающей юности и необъятной учености на несколько тысяч лет старше меня в моем настоящем воплощении. В сравнении с вами я – просто мальчишка. А для мальчика часто великое несчастье, настоящее проклятье ответить взаимностью на великодушное доверие и любовь женщины, которая гораздо старше его самого. Это нездорово. Это – не по-американски.

– Неужели это не соответствует обычаям континента в Западном полушарии (который впервые был назван Америкой Вальдзеемюллером, учителем географии в колледже Сан-Диэ в Вогезе, в трактате «Космография» опубликованном в 1507 г.), если я люблю тебя так сильно, что хочу хотя бы просто прикоснуться к тебе и быть рядом с тобой?

– Нет, мадам, сожалею, но это универсальный обычай. Кроме того, я не конкретно вас имею в виду. Я имею в виду только тех женщин, сударыня, которые, как и вы, и я, знаем, охотятся за юными мальчиками. С этой целью они используют до последней крупицы все свое доверие и великодушие. Многие сухие, черствые, циничные мужчины потеряли веру во все святое и доброе в раннем детстве благодаря доверчивости и великодушию той или иной женщины средних лет и из-за ее последующих упоминаний о том, сколь многим он ей обязан.

– Возможно, ты высказываешься ясно – а ясность есть главное достоинство речи, как говорил Квинтиллиан, родившийся в Испании около 25 г. н. э. и умерший около 95 г. н. э., которому оказывали покровительство Веспасиан и Домициан – но я определенно не поняла ни слова из того, что ты сказал.

– Однако, – продолжал Джеральд, – когда между мальчиком и старшей женщиной существует прекрасная, чистая дружба, это ценнейший и полезнейший опыт в его жизни. Подобная дружба представляется мне прекрасной идеей. Старшая женщина – особенно когда она старше на много тысячелетий – может научить его понимать женщин так, как не может даже мать с ее поверхностными знаниями, накопленными в течение каких-то лет пятидесяти. Она может вдохновлять его и руководить им. Она может разжечь его амбиции. Она может воодушевить его. Она может дать ему во всех отношениях либеральное образование.

– Определенно, я никогда не успею освоить вашу американскую манеру высказывать такое количество банальностей – от французского banalite, что значит «обыденная, избитая истина, плоскость, пошлость» – если попытаюсь все это сделать.

– Ах, но наши уроки должны быть исключительно устными; уберите, пожалуйста, от меня, мадам, ваши маленькие ручки. Вот так гораздо лучше!

– Лучше все-таки позволить упрямому человеку поступать по-своему – изречение, приписываемое Периандру, древнему мудрецу и тирану Коринфа в шестом веке до н. э. – если уж ты решил заплатить мне мой гонорар ни за что, – довольно сердито сказала Эвайна.

Но Джеральд и не думал делать ничего подобного. Но поскольку объяснять его истинные намерения было бы неловко, он предпочел о них умолчать.

Потом Джеральд принялся расспрашивать ученую Лисицу. Она охотно разъяснила ему законы Литрейи и описала корзину, в которой они были найдены. Она подробно рассказала о том, как эти законы были дополнены коллегией повивальных бабок и каменщиков. Она рассказала о проклятии, которое она наложила на Литрейю. Она говорила о Тенхо, о том, как в ранней юности он получил имя Тенхо Долгонос, и привела замечательную статистику. Потом она рассказала о ветре в межзвездном пространстве, о величии Древней Греции, о выборе, который сделал Гобсон, о сундуке Дэви Джонса, о причинах вулканической активности, о яйце курата, о лучших средствах против облысения. Ибо никакие сведения не были тайной для Эвайны, которая знала все и служила всем богам.

– Я вижу, ты обладаешь знанием, и твои мысли интересуют меня чрезвычайно, – сказал Джеральд. – Какие еще сведения хранятся на складе твоего всеведения?

Он все время поглядывал в сторону Зеркала Двух Истин. Но он, разумеется, и словом не обмолвился о зеркале. Сейчас его задача состояла в том, чтобы заманить эту ученую и злобную тварь в смертельную западню.

Ибо Лисица, как видел Джеральд, продолжала заниматься примитивным колдовством ведьм, которое сводит мужчин с ума, и теперь она рассуждала о все более и более опасных материях, которые вполне могли привести Джеральда в бешенство. Она говорила о битве жизни, о пиршестве разума, об иронии судьбы и колесе фортуны. Она затронула тридевять земель, невзгоды и сокрушенные лица. Она рассуждала о жестоком заточении, скоротечных и мимолетных часах, о долгожданной смерти, о тусклом свете веры и о жаре, которая не была сыростью. Она упомянула Гилеадский бальзам, место под солнцем и что один в поле не воин. После этого она дала краткие рецепты – как сделать гору из кротовьей норы, как попасть пальцем в небо и как получить добродетель из необходимости.

Ибо ни одна разновидность дьявольских фраз не утаилась от мудрости Эвайны, которая знала все, служила всем богам, и которая теперь намеревалась испытать на Джеральде магию ведьм, лишающую мужчин рассудка.

Но Джеральд лишь улыбался, чуть ли не с одобрением. Эта женщина все больше и больше напоминала ему Эвелин Таунсенд, и никогда еще его сердцебиение не было таким ровным.

– Я вижу, мадам, вы обладаете большими познаниями и завидным словарным запасом, который им служит подспорьем. Поэтому, мадам, меня, как божество, гораздо более интересуют ваши знания, чем ваши весьма лестные предложения иного сорта.

Теперь настала очередь Джеральда говорить. И он поведал ошарашенной Лисице, что он – Светловолосый Ху, Помощник и Хранитель, Князь Третьей Истины, Возлюбленный небожителей, очень могущественный бог, временно утративший свою мифологию. Он рассказал всезнающей Лисице – которая знала все, за исключением только того, как и когда ее знание найдет свой конец, – о приключениях Джеральда в течение весьма насыщенных двадцати четырех часов, минувших с тех пор, как он покинул Личфилд.

• Предыдущая
• 19/50
• Следующая