Кое-что о Еве - Кейбелл Джеймс Брэнч - Страница 35

• Предыдущая
• 35/50
• Следующая

Само по себе это вовсе не было удивительным, так как Гастон Балмер был знатоком искусства, которое Джеральд изучал в те далекие дни, когда он еще не знал о своем божественном происхождении. Удивительно было то, как состарился Гастон за последнюю неделю. Но Джеральд все равно был очень рад видеть своего старого друга и наставника – человека, который так долго был, в сущности, его тестем.

Однако Гастон не пожелал зайти в дом отобедать, потому что, как он признался, ему не хотелось бы встречаться с Майей. Более того, его желанием и целью его приезда было освободить Джеральда от того, что Гастон Балмер, удивительным образом, называл губительной магией умной женщины.

– Ерунда! – сказал на это Джеральд. – В самом деле, если бы это не было так грустно слышать, это было бы просто уморительно. Я невыразимо удручен твоей галлюцинацией, которая, я уверен, скоро пройдет. Однако давай не будем говорить о моей жене. Расскажи мне лучше, как поживает мое тело.

Итак, они уселись под каштаном, и Гастон Балмер ответил:

– Твое тело, Джеральд, с тех пор, как ты его покинул, стало знаменитым ученым и литератором.

– Ага! – сказал Джеральд. – Так значит, мой роман о Доне Мануэле Пуактесмском был завершен и заслужил всеобщее восхищение!

– Нет, потому что твое тело стало, как я сказал, ученым. А ученые не пишут романов.

– Однако вы упомянули литератора...

– Теперь твое тело – знаменитый этнолог. Оно имеет дело с научными и историческими истинами. Твое тело пишет толстые тома in quarto на темы, которым ни один роман, даже самый пошлый, не уделил ни одной фразы.

Джеральд поймал себя на том, что нервно поглаживает свой вытянутый подбородок.

– Однако, как я помню, нынешний владелец моего тела когда-то убеждал меня, что есть только две истины, в которых наука может быть уверена.

– И что это за две истины?

Джеральд назвал их.

Тогда Гастон сказал.

– Демон последователен. Ведь именно эти две истины как раз и являются научной специальностью твоего тела. В настоящее время твое тело пишет бесценные труды, в которых объясняются и систематизируются те странные и интересные обычаи, которыми сопровождается взаимодействие этих двух истин, а также суррогаты этого взаимодействия, так как они существовали во все времена и у всех народов. Современный Личфилд гордится ученостью и растущей славой Джеральда Масгрэйва.

– Я рад, что мое тело так преуспело. И я надеюсь, что у твоей дочери Эвелин тоже все хорошо?

– Джеральд... – ответил пожилой джентльмен, озабоченный более серьезно, чем Джеральд обычно позволял кому-нибудь в своем обществе. – Джеральд, это нехорошо, что твоя кузина Эвелин, не ведая того, сохраняет такую тесную дружбу с одержимым демоном телом.

– А, так значит, дружба продолжается!

– Она продолжается, – ответил Гастон, – и ничего не изменилось. Тебе должно быть интересно узнать, Джеральд, что у твоей кузины Эвелин сейчас есть сын, замечательный рыжий мальчонка, родившийся ровно через год после того, как ты одолжил свое тело этому вероломному Силану.

Джеральд учтиво ответил:

– Ну что ж, это прекрасная новость! Фрэнк всегда хотел мальчика.

– Мой зять действительно очень доволен. Но я беспокоился о моей дочери. Мне кажется, что сложившаяся ситуация едва ли благоприятна для нее.

– Мое тело, – это единственная часть меня, с которой она когда-либо была знакома. Так что я не думаю, чтобы что-нибудь изменилось.

– Но Джеральд, когда я думаю о том, что такая красивая, образованная и целомудренная благородная женщина...

– Ну да, да, разумеется! Ты рассуждаешь в освященных временем терминах Личфилда. И я в самом деле не понимаю, зачем я тебя перебил.

–...Когда я думаю о том, что, не ведая того, благородная женщина сохраняет такую тесную дружбу с телом, одержимым обыкновенным демоном...

– И она, разумеется, доверяет ему и отдает ему все?

– Всю свою дружбу и естественную для родственницы любовь. Да, это печальное зрелище. Это непристойное зрелище. Поэтому мне кажется, что твой долг как Масгрэйва и как благородного южанина – вернуться к земной жизни и к своим земным обязанностям, и в особенности к твоим обязательствам в отношении твоей кузины Эвелин, с которой ты дружил всю жизнь.

– Вздор! – сказал снова Джеральд.

Ведь образ мысли и благородные предрассудки Гастона Балмера теперь, ввиду его божественного происхождения, казались Джеральду совершенно бессмысленными. Богу не было никакого дела до такой ерунды, как кодекс поведения обыкновенного смертного джентльмена и необходимость соблюдения принятых на Земле правил обыкновенной супружеской измены. Божеству Диргической мифологии не пристало вмешиваться во внутренние дела планеты, которая, согласно протестанско-епископальной вере Джеральда, была сотворена и управлялась Епископальным божеством. Ведь Джеральд предусмотрительно хранил веру, адептом которой он был до того, как узнал что-либо определенное о религии, в которой он сам был богом.

Поэтому Джеральд сказал:

– Милый Гастон, я не сомневаюсь, что твои намерения чисты. И не твоя вина, что ты, будучи обычным человеком, не можешь понять некоторые вещи и, определенно, не можешь смотреть на них с точки зрения божественного всезнания.

Пожилой джентльмен отвечал:

– Я, во всяком случае, понимаю то, что ты все эти годы жил, будучи околдован ужасной полумагией, и что твои глаза ослеплены розовыми очками этой женщины. И я хочу тебя спасти.

– Ты хочешь спасти меня для провинциальной жизни вашего маленького Личфилда! Ты хочешь, чтобы я стал еще одним благородным, тупым, придурковатым Масгрэйвом приятной наружности! Ты отрицаешь мое божественное предназначение и хочешь превратить меня в светского льва. Но с моей стороны это было бы трусостью, Гастон. Ведь, хочу ли я того или нет, на меня возложены определенные божественные обязанности по исполнению одного древнего пророчества.

– Это что еще за пророчество?

– Это Диргическое пророчество. Но не важно, на каком языке сказано пророчество, важно другое... Да, в этом то все и дело! Ведь ты должен знать, что, хотя я вынудил свою жену представить меня местным жителям как странствующего колдуна, но, скажу тебе по секрету, Гастон, на самом деле в пророчестве говорится, что я как Князь Третьей Истины буду править Антаном.

– И кто тебе сказал такую глупость?

– Кое-какие люди, которых я встретил по пути. О, это очень уважаемые люди, Гастон!

– А кто тебе сказал, что ты – Князь Третьей Истины?

– В этом смысле свидетельство безупречно. Оно исходит, Гастон, из уст прекрасной, образованной и целомудренной женщины, которая говорила со всей откровенностью в то время, когда мы вместе с ней лежали в постели.

– Но как ты можешь править Антаном, когда ты даже не пытался туда попасть? Ведь все эти годы, насколько я могу судить, ты валял дурака здесь, на расстоянии вытянутой руки от Антана!

Джеральд, слегка нахмурившись, как человек, находивший неподобающим любое беспокойство, ответил:

– Меня, дорогой друг, несколько смущает то, что ты постоянно ссылаешься на множество истекших лет. Я признаю, что некоторые обстоятельства технически и формально затруднили мое восшествие на престол. Я покину Миспекское Болото, как только покончу с еженедельной стиркой, – после обеда в четверг...

– О мой бедный Джеральд! В четверг после обеда, или как ты это ни назови, ты не отправишься ни вперед, в Антан, ни назад, в Личфилд. Ты здесь потерял всяческое чувство времени. Ты даже не подозреваешь, что за те несколько дней, которые ты провел здесь, в Личфилде минуло четыре года! Я говорю тебе, что умная женщина со своей полумагией и со своими проклятыми очками, совершенно задурила тебе голову. И я теперь начинаю понимать, что тебе, одурманенному самой страшной из всех разновидностей колдовства морщинистой богини, ничем нельзя помочь.

На это Джеральд уже третий раз ответил:

– Вздор! Ни одна колдунья не обладает властью над богом. И ты совершенно ложного мнения о моей жене, Гастон. Ведь не было ни дня, чтобы она не напоминала мне о необходимости поспешить в Антан.

• Предыдущая
• 35/50
• Следующая