Таинственный замок - Кейбелл Джеймс Брэнч - Страница 20

• Предыдущая
• 20/42
• Следующая

Не заинтересовал Флориана и обряд инициации – ужасно болезненный для девственников. Флориану казалось, что здесь больше подошел бы какой-нибудь естественный предмет, чем этот холодный зазубренный прибор. Любопытно было увидеть, что же стало с останками бедняги Филиппа. Четырех младенцев умертвили по древнему ритуалу – герцога утешила относительная простота обряда, сходного с потрошением кроликов, сопровождающегося произнесением заклинаний. Флориан подумал, что Жанико приходилось каждый год искать новую женщину, чье тело служило бы алтарем… Герцог гнал прочь эти мысли.

В целом у новичка все происходящее могло вызывать некий интерес, однако тот, кто видел это каждый год, по мнению Флориана, должен был бы умирать от скуки. Ритуал не менялся с незапамятных времен, и всякий интерес неизбежно сошел бы на нет. Герцог поделился своими размышлениями с сидевшими рядом существами. Он заметил, что вокруг него собралось довольно много всевозможных тварей, но разглядеть их детально не представлялось возможным из-за сгущавшихся сумерек. Он видел лишь ближайших соседей – огромного роста и с немигающими глазами.

Один из них согласился с герцогом: да, теперешнему обряду не хватает остроты и зрелищности. В старые добрые времена все было иначе, и шабаш отличался гораздо большим богохульством.

Заинтересованный, Флориан принялся расспрашивать собеседника. Выяснилось, что его мрачного соседа зовут Мардук. Когда-то он повсеместно почитался миллионами людей и являлся повелителем всего сущего. В его руках находились нити судеб и вселенское знание. Апсу в те славные деньки отличался куда более богохульным поведением, а шабаш – зрелищностью и великолепием. Да, настали плохие времена, и празднование становится просто убогим.

– Апсу сильно изменился, – заметил Мардук с каркающим смехом, – с тех пор, как умерла его жена. Ее звали Тиамат. Что же касается ее…

– Я полностью согласен с вами. Он был куда могущественнее во времена, когда я был вечным источником света, хозяином вселенной, всемогущим и всезнающим, и когда никто кроме прохвоста Арна-Мануи не смел спорить с Ахура-Мазда. Да, времена меняются к худшему, и ничто не утешает меня более, – поддакнула сидящая неподалеку тень.

– Да. Плут Вукуб-Какикс вовремя подоспел, когда Старик в зеленом оперении впервые вышел из вод и попытался сделать человечество добродетельным. Тогда он был очень силен. Он немного раздражает меня, но в целом довольно хорош. Теперь времена изменились: враг богов человеческих не имеет более достойных соперников… – вступил в разговор третий фантом.

– Каждый из вас дает Хозяину новое имя! Как же зовут вас, месье? – спросил изумленный Флориан.

Третий призрак ответил:

– Кспиакок.

– А, тогда я понимаю, почему вы более терпимы к поведению Хозяина! Мне представляется, что все вы тоже лишились былого высокого положения в церкви. Любопытно, а не собрались ли вы, бывшие боги, здесь с целью заговора? – Флориан красноречиво указал пальцем на небо.

– Нет. Хотя еще совсем недавно люди поклонялись нам, и желание отомстить тому, кто лишил нас этого поклонения и могущества, кажется вполне естественным, мы собрались не с целью заговора. Мы слишком обессилены, чтобы противостоять ему. Время унесло нашу злобу и ненависть. Совсем иначе обстояли дела в старые добрые дни, когда мне в жертву приносили младенцев на копьях… Теперь все изменилось… – ответил четвертый призрак, лишенный одного глаза, подобно бедняге Филиппу. Призрак склонил голову к ворону, сидевшему на его плече и добавил:

– К тому же, мудрый Юрген говорит мне, что могущество любого бога эфемерно и вряд ли стоит борьбы. Я пал. Они падут. Но это, по словам мудрого Юргена, не имеет значения.

Больше призраки не изъявляли желания обсуждать Хозяина. Он отверг их, когда они были властителями вселенной и миллионы людей поклонялись им. Хозяин всегда выступал против любого бога, становившегося могущественнее других. Сам он не отличался особыми талантами и никогда не стремился обладать всем. Он довольствовался тем, что провозгласил себя Князем мира. Он не интересовался делами богов на других планетах, но здесь, на Земле, проявлял необыкновенное упорство. В конце концов большинство властителей вселенной оставили его в покое. Сегодня их могущество испарилось, а не слишком великая власть Хозяина осталась с ним. Древние боги не находят этому объяснения, да и не стоит думать о таких вещах. На свете не существует вообще ничего, о чем стоило бы серьезно задумываться – время освободило нас от ответственности.

Флориан проникся легкой жалостью к павшим богам, влачившим теперь столь жалкое существование. Компания их порядком наскучила герцогу, и он испытал облегчение, когда ритуал наконец подошел к концу. Забрезжил красный рассвет, и слуги Хозяина покинули шабаш. Сам Хозяин стоял теперь в одиночестве на плоском жертвенном камне. Флориан учтиво поклонился дряхлым богам и расстался с ними. Монсеньор подошел поближе, снял зеленую с золотой каймой шляпу и отвесил Жанико тот церемонный поклон, который он приберегал для равных герцогу де Пайзену.

– О, к нам пожаловал наш романтичный герцог де Пайзен, для которого любовь божественна, а любимая женщина – богиня, – зевая в предрассветном рождественском сумраке, заговорил Жанико.

Флориан ответил не сразу. На мгновение он забыл о необходимости получить меч Фламберж. Согласно церемониалу, единственным предметом туалета Жанико была полоса из шкуры фавна, перекинутая через плечо. Обувь тоже отсутствовала, и Флориан увидел ноги чародея. Дворцовая выучка не позволила герцогу комментировать особенности чужого телосложения. Он всегда думал, что хорошо воспитанный человек никогда не должен задевать чувства окружающих в любых обстоятельствах, не имея на то веских причин. Поэтому его замешательство длилось лишь мгновение и не бросалось в глаза – он лишь вздохнул.

– Какого дьявола вы стонете? Разве это подходит человеку, чья любовь попрала законы времени, природы и даже некромантии? – спросил Жанико.

– Ах, месье Жанико, серьезность повсюду идет рука об руку с мудростью, а я стал мудрее со времени нашей последней встречи. Я побывал в таинственном месте, и мои желания претворились в жизнь, – ответил герцог.

– Естественно, ибо все мои друзья получают все, чего жаждут в этом мире. Каждое неисполненное желание лишает человека частички счастья, монсеньор.

– Развлечение суть лихорадочная страсть. Удовлетворение же суть спокойствие, – ответил Флориан.

– Так вы довольны, мой маленький герцог?

– Слово маленький, месье Жанико, в обычном своем значении не несет неучтивого подтекста. Применимо же к человеку…

– О, герцог, я прошу прощения за неправильно выбранное прилагательное, и спешу забрать свои слова обратно.

– С готовностью принимаю ваши извинения. Да, месье Жанико, я доволен. Я достиг осуществления самой – Флориан закашлялся – своей заветной мечты. Но теперь, увы! Наша с супругой великая любовь должна принести плоды, и необходимо следовать логике. Так что я вполне осознаю – без противоестественного чувства сожаления – что моя обожаемая жена вскоре навсегда покинет меня.

– Прекрасно! Так значит, за столь короткий период вы успели перейти от удовольствий придворной жизни к радостям домашнего очага?..

– Месье, я де Пайзен. Мужчины в нашем роду отличаются большой страстностью.

– …И она уже?..

– Месье, я лишь повторю уже сказанное.

– Ну да, конечно же. Вы не теряли времени даром, и вероятно даже не спали, стремясь оправдать репутацию своей фамилии. Педантизм и верность старым добрым традициям ваших отцов впечатляет. Теперь о нашей сделке. Хотя я и проникся к вам уважением, и, несмотря на то, что расставание с женой заставит вас страдать, Флориан, соглашение не может быть нарушено…

Герцог выразительно нахмурил брови.

– Несомненно, мои ближайшие друзья называют меня…

– Согласен, что заслужил упрек, беру назад звательное местоимение и вновь прошу вашего прощения, монсеньор герцог.

• Предыдущая
• 20/42
• Следующая