Ужасы - Хёртер Дэвид - Страница 14

Наверняка в его квартире всего одна комната. Я ни за что не смогу пробраться туда незамеченной.

Он старше тебя и похож на родственника из провинции, этакого деревенского дядюшку. Подойдет ли он для той роли, которую я ему приготовила?

На следующий день я слежу за ним в продуктовом магазине. Как и мы, он покупает стандартный для одиноких людей набор продуктов: два яблока, помидор, печенье, овсяные хлопья. Набор бедняка. Я встаю за ним в очередь к кассе. Намеренно толкаю его, когда он расплачивается, и заглядываю в его бумажник. Там ровно столько денег, сколько необходимо, чтобы оплатить покупку. У него нет ни гроша, если не считать копеечной сдачи. Я даже готова дать ему немного денег, если вдруг не хватит.

Он такой уродливый, хромой… Идеально.

Незачем идти к нему домой, но мне хочется. Это важно. Мне необходимо выяснить, кто он такой.

Я открываю его замок с помощью нашей кредитки.

Ну и бардак! За ним должен приглядывать кто-то вроде нас. Его кровать завалена одеялами. Комната плохо отапливается. В ванной вместо двери — занавеска. Там нет ни ванны, ни душа. Я открываю краны: из горячего течет холодная вода, из холодного — тоже. На кухне имеется только старая плита. Холодильника нет. На окнах нет занавесок. Я могла бы вскарабкаться к окну и наблюдать за ним снаружи.

Здесь нет никаких фотографий из путешествий. Ни одной фотографии родственников. Ничто здесь не напоминает о друзьях, как и в нашем доме. Вы созданы друг для друга.

Может, показать ему, что я была здесь? В этот раз мне не хочется дурачиться. К тому же в квартире такой беспорядок, что он вряд ли заметит.

Холодно. Я не снимаю пальто. Делаю себе чашку чая (без лимона и молока, конечно, — их здесь нет). Сажусь в его единственное кресло дурацкой зеленой расцветки. Вся мебель этого типа как будто подобрана на помойке, а прикроватная тумбочка напоминает ящик для фруктов. Прихлебывая чай, я просматриваю его журналы. Похоже, они уже побывали в чьем-то мусорном ведре. Я дрожу от холода. (Неудивительно, что его нет дома. И теперь понятно, почему он не бреется. Ведь каждый раз приходится греть воду на плите.)

Ему нужна кошка. Нужен кто-то, кто спал бы на его груди, согревая его, как твой кот согревает меня.

У меня с собой наши покупки из продуктового магазина. Я кладу два апельсина и пышку на тарелку рядом с плитой, оставляю немного денег, записку с нашим адресом и следующим текстом: «Приходите на Рождество. В два часа. На мне будут красные кожаные брюки. Ваша соседка Нора». Но кто именно из нас наденет красные брюки, я еще не решила.

Я прибираюсь немного, но так, чтобы он заметил, если он наблюдателен. Впрочем, люди видят только грязь и никогда не замечают, что она убрана.

По пути домой я встречаю тебя. Ты идешь и смотришь прямо на меня. На мне твой зеленый свитер и черные брюки. Мы смотрим друг на друга, твои карие глаза встречаются с моими… Единственное наше отличие в том, что твои волосы убраны назад, а мои распущены и падают на лицо. Ты проходишь мимо, и я оборачиваюсь. Ты — нет. Я посмеиваюсь над тем, что тебе приходится надевать эти красные брюки с блузкой в черную и белую полоску.

Он слишком робок и не уверен в себе, чтобы прийти. Он стесняется хромать на людях и стыдится своей бедности. Хотя если его напугало мое вторжение в его жилище, то он придет. Наверняка он захочет узнать, кто такая Нора и настоящий ли адрес указан в записке. Предлогом станет благодарность за деньги и угощение. Возможно, он даже захочет их вернуть. А вдруг он один из тех богачей, которые только притворяются бедняками? Эх, нужно было мне поискать у него деньги или банковские счета! Займусь этим в следующий раз.

Звонят в дверь. Кто еще может быть, кроме него?

Ты открываешь.

— Вы Нора?

— Да.

— Я хотел бы поблагодарить вас.

Я знала. Я предполагала, что он захочет вернуть деньги, с надеждой на угощение.

— Но я хотел бы вернуть ваши деньги. Это было очень мило с вашей стороны, но они мне не нужны.

Ты не знаешь, что ответить. Ты подозреваешь, что все это устроила я. Что я опять усложнила тебе жизнь. Ты не знаешь, что делать. Он выглядит безобидным, но это невозможно знать заранее. Тебе хочется поквитаться со мной. Ведь ты считаешь, что если он опасен для тебя, то он опасен и для нас обеих. Поэтому ты приглашаешь его войти. Прихрамывая, он перемещается в твою гостиную. Ты усаживаешь его, предлагаешь чай. Тянешь время.

У него в руке все еще зажаты деньги. Он кладет их на журнальный столик.

Ты не знаешь, твои ли это деньги и как они попали к нему.

— Нет, нет, я не могу их принять… Где вы их взяли?

— Я нашел деньги у себя в комнате вместе с запиской от вас. Там был ваш адрес. Вы пригласили меня на Рождество.

Ты гадаешь, что нужно сделать, чтобы досадить мне. Пригласить его на ужин? Маловероятно. Ведь ты приготовила ужин только для себя и знаешь, что я знаю об этом.

— Кто-то подшутил надо мной. Как насчет чая?

Тебе нужно как-то помочь, поэтому я толкаю тебя в холле, когда ты несешь поднос с чашками в гостиную. Все падает и разбивается. Это плохо. Ведь ты достала лучшие свои фарфоровые чашки, несмотря на то что этот мужчина выглядит не слишком привлекательно.

Конечно, он вскакивает и, прихрамывая, спешит на помощь. Ты говоришь, что сейчас принесешь еще. Он просит тебя не беспокоиться. Вы вместе идете на кухню. Я иду за вами. Крадучись, скользящей походкой. Кот идет следом. Вы оба носите очки с толстыми стеклами. Я надеюсь, что вы меня не заметите, и прячусь под стол. Он кладет осколки чашек на стол. Ты достаешь еще две.

— Они слишком хорошие, — говорит он.

— Они достались мне от матери.

— Не нужно доставать розентальский фарфор только ради меня.

Кот запрыгивает на стол, и ты прогоняешь его. Неудивительно, что ко мне он привязан больше, чем к тебе. Я всегда разрешаю ему ходить там, где вздумается, и даже по столу.

Ты смотришь на нашего мужчину — изучаешь его крючковатый нос. Сейчас ты обнаружила то, что ни я, ни ты не замечали раньше: кольцо с большим камнем. Похоже на кольцо с эмблемой какого-то университета. Ты постепенно меняешь своем мнение об этом человеке, так же как и я.

Он слишком хорош для тебя. Возможно, он больше подходит мне…

Мы все втроем очень похожи. Когда ты утром выходишь из дому, ты прежде проверяешь, нет ли за дверью кого-то, кому придется говорить «доброе утро».

Но сейчас вы разговариваете. Ты думаешь. Ты спрашиваешь. Ты интересуешься. Ты смотришь на свою полосатую блузку и жалеешь, что сейчас не можешь надеть привычную одежду. Я сижу под столом в твоей коричневой блузке с бледным узором в виде опавших листьев. Выгляжу как старая сморщенная сумка, которую закинули под стол и забыли там. Кот мурлычет рядом. Двум одиноким людям, живущим в мире своих фантазий, не нужно много времени, чтобы обнаружить друг в друге то, чего нет на самом деле.

Вы ждали друг друга всю жизнь. Вы уже почти произнесли это. Кстати, у него было бы неплохое жилье, если бы… если бы из этого что-то получилось.

Я вспоминаю о черном кружевном белье. О розовой шелковой сорочке. Как только у меня появится возможность, я отправлюсь за ними наверх. Они могут мне пригодиться.

Как продвигается дело? Вы оживленно беседуете. Вернее, ты беседуешь, а он больше молчит. Возможно, один взгляд на ночную рубашку — и дело сдвинется с мертвой точки, но это будет попозже. Хотя, с другой стороны…

Я осторожно придвигаюсь к полке за моей спиной и вытаскиваю бутылку хереса. (Пусть думают, что это кто-то из них двоих достал бутылку.)

Вы так и думаете.

Ты ставишь на стол бокалы для вина и то, что ты приготовила, и говоришь, что разделишь свой ужин на две части. Это фаршированная индейка. Ты зажарила ее специально на Рождество. Конечно, он отказывается и просить тебя съесть все самой, но ты отвечаешь, что не можешь этого сделать ни в коем случае, и в конце концов индейка поделена.