Лживый язык - Уилсон Эндрю - Страница 33

Я сделал домашнее задание, спустился вниз и увидел раскрасневшуюся маму. Она сказала, что ужин почти готов. Где отец? — спросила она. Неужели опять ружья чистит? Я сказал, что поищу его в саду.

Я вышел из дому и по узенькой тропинке направился к синей калитке, что вела в длинный сад. Папа? — крикнул я. Папа? Я зашагал по газону. Над ягодными кустарниками роились насекомые. Я протянул руку за одной ягодкой, но только приготовился ее сорвать, как почувствовал жужжание на своей коже. Это была сонная муха.

Наконец я увидел отца. Он стоял спиной ко мне у сарая в конце сада. Чай готов, папа, сказал я. Мне показалось, он не услышал меня, и я повторил свои слова. Но, когда я приблизился к нему, он не повернулся, чтобы поприветствовать меня. Продолжал стоять, как стоял, глядя на полоску земли у него перед глазами. Я спросил, не стряслось ли с ним чего, и обошел грядку, чтобы увидеть его лицо. Взгляд у него был странный, лицо бледное. В конце концов он пришел в себя и сказал, что просто грезил наяву.

Сегодня в школе я не сказал ни слова. И плевать. Молчать легко, нужно только к этому привыкнуть. Как бы то ни было, я предпочитаю писать. Мистер Крейс говорит, что написанное слово живет вечно.

Идя на урок истории, я увиден Левенсона и Джеймсона. Я развернулся и пошел в обратном направлении. Если выйти из центрального входа, можно обойти здание школы и зайти с черного хода. Я уж думал, что улизнул от них. Но, забежав за школу, увидел перед собой Джеймсона. Я повернулся, чтобы бежать в другую сторону, но путь мне преграждал Левенсон. Я хотел кинуться через поля, но тогда я непременно опоздал бы на урок. Я остановился как вкопанный, не зная, что делать. Мальчики стали приближаться ко мне; я слышал, как хрустит гравий под их ногами. Джеймсон прижал меня к стене, и я увидел злые глаза Левенсона. Он замахнулся на меня и хотел уже ударить, как на его плечо легла чья-то рука. Это был мистер Крейс.

Он спросил, что происходит. Ничего, ответили мальчики. Тогда он спросил у меня, так ли это. Я кивнул. Я видел, что он не верит нам. Мы просто оживленно беседуем, солгал Левенсон. В таком случае, сказал мистер Крейс, после занятий он приглашает всех принять участие в дискуссионном клубе. Левенсон и Джеймсон попытались отказаться, но он даже слушать их не стал. Братья Пемберли заболели, сказал он, и парочка лишних крикунов в клубе пришлась бы весьма кстати. Мистер Крейс велел мальчикам уйти, а потом обратился ко мне — мягко, с теплотой в голосе. Сказал, чтоб я не волновался. Я могу не участвовать в дискуссии, если не хочу. Буду вести протокол.

Как только прозвенел звонок, я отправился в кабинет мистера Крейса. Постучал в дверь. Мистер Крейс разрешил войти. Я пришел первым. Открыв дверь, я увидел, что он сидит за столом и что-то пишет. Он поднял голову, обрадовался моему приходу.

Я услышал стук в дверь, и в кабинет начали входить мальчики. Последними вошли Левенсон и Джеймсон. Оба сердито смотрели на меня, будто это я был виноват в том, что их заставили прийти сюда. Мистер Крейс сказал ученикам, что сегодня мы будем говорить о демократии. Он немного осветил эту тему, а потом разделил нас на две группы. В одну попали Левенсон, Поулс, Миллер и Райт, в другую — Джеймсон, Додд, Флетчер и Уорд. Мне он сказал, чтоб я взял под свою ответственность справочный материал, помогал мальчикам, искать цитаты и записывал то, что они говорят. Мальчики собрались вокруг моей парты. Левенсон и Джеймсон вели себя так, будто я их лучший друг. Левенсон заявил, что он предпочел бы выбрать более интересную тему для дискуссии. Миллер спросил, о чем бы он хотел поговорить. О девчонках, хихикнул Райт. Левенсон обозвал его дураком и предложил обсудить такую тему: дозволено ли ученикам убить директора школы.

Я увидел, что мистер Крейс поднял голову от своего стола. «Таким образом, на школьном собрании принято предложение, что директора школы следует повесить на виселице и принести в жертву», — дурашливым голосом произнес Левенсон. Лично я голосую обеими руками, добавил он.

Я заметил, что мистер Крейс смотрит на нас со своего места, и ждал, что он сейчас же урезонит Левенсона. Ничего подобного. Мистер Крейс выдвинул ящик стола, достал блокнот и что-то записал в нем.

Вчерашний день ничего не меняет, сказал мне Левенсон. Он дал мне подзатыльник и рассмеялся. Потом обозвал, меня и пошел прочь.

Сегодня мистер Картрайт, учитель музыки, заболел и вместо него урок проводил мой отец. Мальчишки продолжали болтать, когда он вошел в класс. Он прошел к учительскому столу и попытался привлечь их внимание. Они смотрели сквозь него. Он пару раз сглотнул. Лучше бы на замену прислали кого-то другого. Я знал, что отец согласился только ради меня.

Тихо, мальчики, сказал отец. Гомон не прекратился. Напротив, казалось, мальчишки зашумели еще громче. Так, все успокоились, сказал отец. Лицо у него было усталое. Я сидел и молча слушал, как мальчишки издеваются, глумятся над ним. Ни он, ни я не пытались бороться с ними.

Когда я вернулся домой, отец ничего мне не сказал. Я тоже промолчал. Мы оба все прекрасно понимали. Отец выглядел постаревшим и очень, очень печальным.

Я сидел на верхней ступеньке лестницы и слушал. Меня окружала темнота. Мама с папой разговаривали на кухне. Они думали, что я в своей комнате, сплю за закрытой дверью. Говорили они тихо, почти шепотом, но мне удавалось разбирать слова. Отец был расстроен. Мама пыталась утешить его. Тщетно. Директор пригрозил уволить его из школы, если он не научиться держать учеников в узде. А это означало, что меня тоже выгонят из школы. Мама старалась успокоить его, предупреждала, что возможен еще один такой инцидент. Отец не знал, что делать. Они замолчали. Потом, услышав, что отец заплакал, я на цыпочках вернулся в свою комнату.

Все мальчишки пребывают в возбуждении, ведь завтра вечером будет костер. Последние несколько дней они собирают в лесу сучья, которые сваливают в одну большую кучу у одной из надворных построек за зданием школы. Некоторые из старших мальчиков соорудили небольшие тележки, на которых они возят хворост. Только и разговоров о том, сколько у кого петард и что это будет всем кострам костер — вознесется до небес и станет виден на много миль окрест, говорили они. Я тоже с нетерпением жду завтрашнего дня.

После собрания я последовал за отцом в кабинет музыки. Вид у него был встревоженный. Он сказал, что у него много работы и ему сейчас не до разговоров. Он подошел к стулу возле рояля, поднял крышку инструмента и взял пачку нот. Сказал, что хочет разложить их — по композиторам или тональностям. Что-то странное было в его поведении. Он быстро просмотрел ноты, пробормотал что-то себе под нос.

Я спросил, все ли у него хорошо. Он сказал, что у него три урока: один будет в одиннадцать, второй — в двенадцать и последний — в четыре. Картрайт опять болен, объяснил он, ему придется его замещать — в очередной раз.

Я вспомнил свое расписание. Сказал ему, что увижусь с ним позже. Он не ответил. Когда я уходил, отец разбирал ноты на крышке рояля. Остаток дня тянулся медленно. Я все поглядывал на часы, ожидая удобного момента. В 4:15, на уроке химии, я пошарил в карманах, проверяя, есть ли в них все, что мне нужно. Потом поднял руку и спросил, можно ли мне выйти в туалет. Я снова подвергся насмешкам, но мне было плевать. Мистер Ормерод кивнул. Я выскочил в коридор и помчался к кабинету музыки. Присев под одним из окон, я осторожно приподнялся и заглянул внутрь. Все было так, как я и предполагал. Мальчишки хулиганили. Некоторые бросали друг в друга скомканную бумагу, другие передавали записки и смеялись. Один мальчик закинул на парту ноги. За столом перед классом сидел, опустив в руки голову, мой отец.

Убедившись, что меня никто не заметил, я бегом вернулся в здание школы, заскочил в туалет, нашел свободную кабинку и запер дверь. Затем опустил крышку сиденья на унитазе, сел на нее, вынул из кармана лист чистой бумаги, ручку и шестидюймовую линейку. С помощью линейки я крупными печатными буквами написал:

БЕСПОРЯДКИ В КАБИНЕТЕ МУЗЫКИ — ПРЯМО СЕЙЧАС

Я сложил вдвое листок, сунул его в карман — на тот случай, если меня кто-нибудь увидит, — и пошел к кабинету директора. К счастью, дверь была заперта. Я просунул записку под дверь и побежал в свой класс.