Год хорошего ребенка - де Грун Элес - Страница 19

• Предыдущая
• 19/36
• Следующая

Времени до отправки автобуса оставалось все меньше: последние, самые крепкие поцелуи, последние, самые важные советы.

— Не пей много этой гадости, — попросила бабушка, намекая на «Фрешель».

— Чтобы приехала живая и здоровая! — погрозила мама Розалинде пальцем. — Береги себя!

— Береги костюм! — закричал Вильям.

Ребята вошли в автобус, который тоже был желтый. Автобус тронулся, и Розалинда стала махать рукой своим родным. Она махала, пока их было видно.

Наконец у нее появилась возможность рассмотреть своих спутников. Это были ребята, с которыми она сдавала экзамен. Но она узнала только одного — барабанщика, выступавшего под номером 60. Они сидели с ним рядом.

— Правда, здорово? — спросил мальчик.

У него были блестящие темные глаза, и он в своем костюме был похож на золотого петушка:

— А где твой костюм?

— В чемодане. Моя бабушка говорит, что «Фрешель» — химия, а вы все похожи на бананы.

Мальчик скорчил гримасу:

— Костюм просто блеск. У твоей бабушки не все дома, что ли?

Розалинда хотела согласиться с ним. Но потом подумала, что попала сюда только благодаря бабушке. Она хотела рассказать о своей бабушке, как она помогла ей сдать экзамен. Но не знала — можно ли доверять этому мальчику.

— Этот последний экзамен, — начала она неуверенно, — был очень трудный. Ну… когда нам надо было паять, чинить… Правда?

— Почему? Совсем не трудный. Мне было легко.

— У тебя был шестидесятый номер?

— Да.

— И кто-то из жюри приходил тебе помогать?

— Верно, — сказал мальчик и засмеялся. — Одна женщина хотела помочь мне чистить картошку. Только я делал это быстрее ее.

— Почему?

— Я дома часто чищу картошку. Я все умею: готовить, шить, чинить электричество. И этот конкурс не был для меня трудным.

Розалинда посмотрела на него с удивлением.

— Понимаешь, — сказал мальчик, и улыбка ушла с его лица, — мы живем только с папой и сестренкой. Так что в доме всегда находится работа.

— А где твоя мама? — тихо спросила Розалинда.

— Умерла. Мой папа жениться не хочет. Он любил маму. Нам хорошо втроем. Сестренка еще маленькая, ей только девять. Я за ней присматриваю.

— А кто сейчас с твоей сестренкой?

— Сейчас она у тети.

После того, что сообщил ей мальчик, Розалинде стало как-то неловко. Она не знала, о чем говорить. Мальчик сам спросил:

— Тебя как зовут?

— Розалинда.

— Ого, какое длинное имя!

— Дома меня зовут Рози… или Робби.

— А меня Ханс, — представился мальчик. Он тоже засмущался и провел рукой по своим жестким и черным волосам, которые торчали во все стороны:

— А правда, здорово?

— Что?

— Все… И что мы едем в Жевену.

— Здорово! — согласилась Розалинда, Рози-Робби.

К востоку от Утрехта пейзаж начал меняться. Вместо пастбищ, воды и деревень Розалинда теперь видела только леса и поля.

Шоссе было переполнено. Со всех сторон автобус «Фрешель» окружали частные машины.

А вокруг Голландия казалась почти пустынной: меньше деревень, меньше больших городов, больше свободного пространства.

Как хорошо было бы, если бы ее родители открыли велосипедный магазин именно здесь. Сколько хочешь катайся на велосипеде!

Они подъехали к пограничному пункту, который состоял из нескольких зданий, расположенных в стороне от шоссе. Приближаясь к нему, машины на несколько секунд замедляли скорость и скапливались.

У границы стоял служащий, который махал рукой, чтобы машины проезжали быстрее и не было пробки. Автобус фирмы «Фрешель» тоже пошел быстрее.

И вот они в Германии. Ничто не изменилось. Та же дорога, те же металлические ограждения, те же на зеленые квадраты разрезанные поля, плоские как монета. Никаких гор не появилось. Только дорожные указатели поменяли язык. И по этому главному признаку дети поняли, что они уже за границей.

— Никаких дорожных пробок! — сказал Аренд, складывая паспорта в небольшую сумку для документов. — А по пятницам здесь что творится. Почему-то во время выходных все люди хотят оказаться в одном и том же месте в один и тот же час.

— А мы никогда не попадаем в пробки! — высокомерно сказал один мальчик. — Мы всегда летаем самолетом. Мы почти каждый год ездим на Канарские острова. Потому что моя мама любит солнце.

— А мы ездим в Испанию, — сказал другой мальчик. — На каникулы.

Кто-то хихикнул. Это был Ханс.

— А я проведу свои каникулы в Жевене, — сказал он.

По случаю Года Хорошего Ребенка Жевена была переполнена развевающимися знаменами, лентами, детьми и силами безопасности. Они вели строгое наблюдение за гостиницами, в которых жили дети.

Конечно, дети были хорошими. Но некоторые из них прибыли из регионов, находящихся в состоянии войны. И для некоторых взрослых Жевена была не местом примирения, а местом, где можно было продолжать военные действия и диверсии. Поэтому и была организована усиленная охрана.

Голландская команда расположилась в отеле «Вильгельм Тель». Это было шестнадцатиэтажное здание, построенное в виде полукруга.

Эмма и Аренд никому не разрешали выходить на балкон, а это было самое замечательное место. Отсюда открывался прекрасный вид на ярко украшенный город с его розовыми и зелеными оштукатуренными зданиями в стиле Ренессанса, широкими авеню и крупнодеревными парками.

Сначала Эмма и Аренд не возражали против балконов. Но после того, как один мальчик перевесился через балконные перила будто постельное белье, Эмма и Аренд заперли балконные двери. Еще бы! Они жили на двенадцатом этаже, отсюда легко было упасть и разбиться всмятку. И никакая полиция не спасет, хоть выстрой их всех с растянутым в руках батутом.

А Дидерику нравилось, что было много полиции:

— Короли, папы и президенты всегда имеют надежную охрану.

Дидерик был тем самым мальчиком, который заявил, что умеет играть на пианино, но играть не стал, потому что пианино ему не принесли. У него была благородная прическа, благородное лицо, благородное произношение.

Дидерик Розалинде не нравился. Может быть потому, что у нее по какой-то необъяснимой причине всегда было что-то не то с внешностью. (Дырки, родинки, оторванные пуговицы.) Ханс — барабанщик под номером 60 — был куда лучше. И третий мальчик был ничего себе. Из девочек ей больше всего нравилась Симона — та самая, которая на конкурсе умельцев что-то жалобное пищала на флейте.

Несмотря на жалобное пищание, она была шалуньей, и чувствовалось, что Эмме и Аренду с ней придется нелегко.

Странно, но Розалинда ощущала себя одинокой. Это среди такой суеты и сотен самых веселых детей!

По коридорам гостиницы носились мальчики и девочки всех цветов и размеров: коричневые, черные, белые…, с широкими и узкими носами…, с толстыми и тонкими губами…, с раскосыми и круглыми, как сковородки, глазами…, с прямыми, волнистыми и совсем каракулевыми волосами.

Шум, который они все вместе производили, напоминал вавилонское столпотворение — так много было разных звуков, криков, стуков, грохота, падений.

И Розалинде все это должно было бы нравиться, если бы она каждую секунду не думала о Роме. Где же он? Где проживает советская делегация?

Как ей сообщила Эмма, русские проживали вместе с китайцами и американцами в гостинице «Амбасадор» в шести кварталах от них. Только Эмма не знала, прибыли они или еще нет.

— Хочешь, я помогу тебе найти русских, — предложил Ханс, которому Розалинда в дороге рассказала о переписке с русским мальчиком.

— А как мы сможем отсюда убежать?

Эмма и Аренд не спускали с ребят глаз. В то же самое время они ласково смотрели друг на друга.

— Они влюблены! — с видом знатока сказал Ханс, намекая на то, что с этим связан их путь к свободе.

• Предыдущая
• 19/36
• Следующая