Год хорошего ребенка - де Грун Элес - Страница 3

• Предыдущая
• 3/36
• Следующая

Когда я стану взрослой и буду иметь свой дом, я возьму эту собаку себе. Я возьму еще одну собаку, чтобы ей не было скучно. И еще у меня будут жить кошки и лошадь, если я, конечно, буду богатой.

Мои родители небогатые люди, они такие же, как все. Одна девочка из моего класса из богатой семьи. У ее родителей есть две машины, два компьютера, а животных нет ни одного. Правда, странно?

Если я буду богатой, я буду много путешествовать. Мама спрашивает: „А кто тебе даст на это денег?“ Я не знаю, что ей ответить. Но месяц назад мой папа подарил мне гитару, настоящую. Она не новая, но выглядит очень красивой. Я буду долго тренироваться играть и тогда смогу путешествовать и играть на гитаре. Я буду так зарабатывать деньги. Или я буду рисовать картины и продавать. В общем, я что-то придумаю, чтобы достать денег.

Вот такое письмо я написала. Надо бы рассказать, как я выгляжу, но я не буду. Я и так слишком много рассказала. Я никому еще так много не рассказывала. Хорошо, что мы далеко друг от друга живем.

Завтра я это письмо суну в карман пальто вашего советского директора. Я купила для него большую марку. Хотя не знаю, нужно ли это делать. До свиданья. Это визитная карточка моего папы».

Рома сидел и размышлял:

— Надо же, в Голландии на одного человека приходится почти по половине кошки или собаки, а девочки лазают по деревьям, чтобы увидеть пейзаж или два. Там запросто можно завести лошадь и путешествовать, играя на гитаре.

Девочка Розалинда ему очень понравилась. Ему понравилось, как она придумала засунуть письмо в карман русского директора Питера Сергеевича Окункова и таким образом избежала надзора своих голландских учителей.

— Ишь ты! Их учителя, как наши, все хотят знать. Не выйдет!

Теперь предстоял второй, более сложный этап его новой английско-голландской жизни — надо было писать ответ. И, как принято в многовековой дипломатической традиции, на английском языке.

Сначала Рома стал писать письмо по-русски. В этот процесс активно включилась Ольга:

— Ты начни с того, что у тебя есть сестра. Ей это будет интересно.

— Именно с этого я и начну, — сказал Рома. — Дорогая Розалинда, у меня есть сестра. Она очень бестолковая.

— Сам ты бестолковый! — сказала Ольга и ускакала к подружке вязать модный шарф. Рома стал сочинять:

«Уважаемая Розалинда! Я живу хорошо. Меня зовут Рома Рогов. Мне 12 лет, я пионер. Я тоже люблю сидеть на дереве. Уменя тоже есть, как у тебя, сестра. То есть наоборот. У меня, как у тебя брат, естьтакая же сестра.

Я немного задержался с ответом, потому что я семь дней читал твое письмо. И еще семь-восемь дней буду писать ответ.

Я живу в квартире из трех комнат с соседкой Елизаветой Николаевной. Моя мама архитектор. Она проектирует детские сады. Это такие сады для детей. Мой папа женился второй раз и с нами не живет. У нас дома стоит большая чертежная доска. Мама иногда на ней чертит по вечерам.

У нас в классе 40 человек. В основном это мальчики. Хотя среди них есть и девочки. Их двадцать один человек. Вернее, двадцать одна человек… то есть их двадцать одна девочка.

Недавно мы всем классом ездили в город Загорск. Это такой город в Московской области. Мы были в музее. Я узнал, что был такой русский святой Сергий Радонежский. Он помог нашему главному князю Дмитрию Донскому выиграть главное сражение у татарского ига. Я очень удивился: оказывается, от святых бывает польза. Я даже купил его портрет в виде иконы из бумаги.

Завтра мы всем классом идем в театр. Будем смотреть „Конька-горбунка“. Это такая русская народная лошадь. Она волшебная и похожа на маленького верблюда. Она помогает Ивану-дураку достать волшебное перо жар-птицы. Потом целую птицу. Потом помогает достать жену-царевну.

Зимой я люблю играть в хоккей во дворе. А летом я люблю рисовать. Я умею разрисовывать шкатулки и ложки.

Еще я умею мыть пол, стирать, ходить в магазины и буду крупным ученым.

Летом мы живем на даче под Москвой. Или я еду в пионерский лагерь в Малаховку. Это такая станция. Там есть большое озеро с рыбой, и мы ловим рыбу и купаемся. Я могу сидеть под водой очень долго. Особенно если мы купаемся без разрешения, а мимо идет старшая пионервожатая.

Однажды мы убежали с ребятами купаться ночью без разрешения. И вдруг пришли вожатые. Мы спрятались в камышах. И вдруг пришел директор. И вожатые тоже спрятались в камышах. Они тоже пришли без разрешения. Хорошо, что они нас не заметили. Только директор не прятался. Он померил температуру в озере градусником и ушел. На другой день мы все чихали и кашляли. Вожатые тоже.

Дорогая Розалинда, приезжай в Москву. Мы с сестрой и мамой и соседкой Елизаветой Николаевной будем тебе очень рады».

Не прошло и двух недель, как письмо с помощью Елизаветы Николаевны было переведено на английский язык и отправлено в Голландию.

— Почта какая-нибудь есть? — спрашивала Розалинда каждый раз, когда из школы днем вбегала в магазин.

— Здравствуй, — говорили ей родители. — Ничего нет.

Это продолжалось почти две недели. В первые дни Розалинда спрашивала иначе: «Есть ли для нее письмо из России?» Мама поправляла ее:

— Не из России. Из Советского Союза. Люди, мечтающие путешествовать, должны знать правильное название страны.

Тогда Розалинда стала кричать с ходу:

— Мама, есть письмо из Советского Союза?

Если в магазине были покупатели, мама сердилась и жестом приказывала ей помолчать.

А однажды объяснила:

— Послушай, Розалинда, когда в магазине есть покупатели, не вскакивай со своими вопросами. Есть люди, которые… как бы тебе это сказать… считают не совсем правильным получение писем из Советского Союза. Эта страна не всем нравится.

Розалинда не могла понять этого. Она хотела получить объяснения. Но в этот момент забренчал колокольчик.

— Проклятый звонок! Ну почему у нее мама не такая, как все. Зачем она зарабатывает деньги? Сидела бы дома, заботилась о детях. Придешь из школы — а тебя уже ждет горячий чай. У всех друзей Розалинды были такие мамы. Вернее, почти у всех.

Но с этого дня она стала просто спрашивать:

— Есть для меня письмо?

— Нет, — отвечала мама из-за прилавка.

— Нет, — отвечал папа из мастерской.

Их квартира находилась на втором этаже, над магазином. Спросив о письме, Розалинда сразу бежала наверх — посмотреть, что там натворил без нее младший брат Вильям. Ему было девять лет. Он был крикливым и требовательным ребенком.

Он все время дразнил ее:

— У нас с папой велосипедный магазин, а не сказочный лес. Надо работать, а не путешествовать.

Он повторял за папой все, как папу… то есть, попугай.

Прошло три недели. Письма не было. Розалинда теперь его не очень-то и ждала. Она просто по привычке узнавала:

— Почта есть? — все равно как бы она спрашивала: «Как дела?»

Она даже начала думать, что ничего не выйдет из этой переписки. А папа, который чинил велосипеды черными, как уголь, руками, часто толковал ей:

— Советский Союз — огромная-преогромная страна. И там твое письмо может легко затеряться. Это во-первых. Но есть еще кое-что. У них другая система жизни. Они думают так же, но по-другому. Может быть, они не пропустят твое письмо через границу, чтобы ты не влияла на мысли их детей.

Розалинда слушала с удивлением. Этих русских директоров школ ведь пропустили через границу. Этот Питр Окунков даже сам просил написать письма русским ребятам.

— Папа, — говорила она. — Я ничего не понимаю.

• Предыдущая
• 3/36
• Следующая