Сын Китиары - Уэйс Маргарет - Страница 38

С горестной улыбкой Танин вытянул вперед правую руку. Стурм положил правую ладонь на ладонь брата, а Палин положил свою руку сверху.

– Согласен, – сурово произнес каждый из них.

– Приключения всегда начинаются подобным образом, – проговорил Танин, деловито оглядывая постоялый двор.

– Надеюсь, ты не говоришь это серьезно! – в ужасе воскликнул Палин.

– Я даже лошадь не поставлю в такой грязи, а ты хочешь, чтобы мы тут заночевали!

– В действительности, – доложил Стурм, появляясь из–за угла строения, после того как совершил краткий осмотр постоялого двора, – в конюшне чисто, по сравнению с самой гостиницей, и запах там намного лучше. Предлагаю спать там, а лошадей поставить в трактире.

Трактир, расположенный у причала в приморском городке Санкристе, имел в точности такой же убогий, потрепанный вид, как и те немногие завсегдатаи, что плелись туда. Окна, выходящие на причал, были маленькими, они будто сощурились и окосели, слишком долго всматриваясь в морскую даль. Свет изнутри едва просачивался сквозь грязные стекла. Само здание, сильно побитое ветром и песком, притаилось в тени на краю переулка, будто разбойник, поджидающий очередную жертву. Даже название «Латаный стаксель» звучало Как–то зловеще.

– Я так и думал, что младший брат начнет жаловаться, – едко заметил Танин, слез с коня и посмотрел на Стурма. – Он соскучился по белым простынкам, которые мама поправляет ему ночью. Но я не ожидал этого от тебя, Стурм Маджере.

– У меня нет возражений, – непринужденно ответил Стурм, слез с лошади и начал развязывать мешок, – Я так просто сказал. Нам все равно выбирать не из чего, – добавил он, вынув небольшой кожаный кошелек и встряхнув его. Там, откуда следовало бы донестись звону монет, лишь что–то жалко звякнуло. – Сегодня простыней не будет, Палин. – Он улыбнулся младшему брату, который все еще с безутешным видом сидел на лошади. – Подумай, однако, о завтрашней ночи. Мы будем в замке Ут–Вистан, в гостях у князя Гунтара. Там ждут не только белые простыни, но, возможно, и розовые лепестки, рассыпанные по постели.

– Не помру я без белых простыней, – ответил уязвленный Палин. – Однако простое постельное белье было бы приятным разнообразием! И я бы предпочел спать на кровати, где матрац не кишит живностью! – Он раздраженно засунул руку под белый балахон и почесался.

– Воин должен привыкать ко всему, – произнес Танин голосом старшего брата, знающего жизнь, отчего Палину захотелось толкнуть его в корыто с водой. – Если во время твоего первого похода на тебя нападут только клопы, можешь считать себя счастливчиком.

– Похода? – горько проговорил Палин, сползая с седла. – Сопровождать тебя и Стурма в замок Ут–Вистан, где вас должны посвятить в рыцари? Это не поход! Пока что все происходило как на прогулке кендеров. И вы, и отец знали, что так и будет, когда решили взять меня с собой! Единственная опасность, грозившая нам с тех пор, как мы выехали из дому, исходила со стороны кабатчицы, которая пыталась отрезать кухонным ножом Стурму уши!

– Такую ошибку каждый мог допустить, – пробормотал Стурм, покраснев. – Я вам уже говорил!.. Я хотел взять кружки. Просто она, как вы бы сказали, девушка пухлая, и, когда она нагнулась надо мной, держа поднос, я всего лишь не обратил внимания на то, что делал…

– Ты прекрасно обратил на это внимание! – сурово сказал Палин. – Даже когда она набросилась на тебя с ножом, нам пришлось оттаскивать тебя оттуда! И глаза у тебя были размером с твой щит.

– Ладно, по крайней мере я интересуюсь этим, – ответил раздраженно Стурм. – В отличие от некоторых, кто считает себя чересчур уж воспитанным…

– У каждого есть свои принципы! – оборвал его Палин. – Я не падаю с ног от первой попавшейся пухлой блондинки, которая хихикнет в мою сторону…

– Прекратите! – устало приказал Танин. – Стурм, отведи лошадей и распорядись, чтобы их почистили и накормили. Палин, иди со мной.

Палин и Стурм явно были готовы кинуться на брата, так что голос Танина сделался строже:

– Вспомните о том, что наказывал отец.

Братья вспомнили. Стурм, все еще ворча, схватил поводья и повел лошадей в конюшню. Палин сдержал едкое замечание и двинулся следом за братом.

Танин, хоть и уродился вспыльчивым в свою мать, все же унаследовал немало других качеств. Характером он больше походил на человека, в честь которого был назван, – самого близкого друга родителей, Таниса Полуэльфа. Танин прямо–таки был готов молиться на своего героя и изо всех сил старался ему подражать. И как следствие – двадцатичетырехлетний парень вполне серьезно принимал роль вожака и старшего брата. Это хорошо делать, когда есть младший брат. Любящий развлечения Стурм являлся почти что воплощением своего отца, унаследовав веселый, беззаботный характер Карамона.

Не желая самостоятельно принимать решения, Стурм обычно беспрекословно подчинялся Танину. Но Палин, которому было всего двадцать лет, обладал острым умом своего дяди, могущественного архимага Рейстлина. Палин любил своих братьев, но его уязвляло властное покровительство Танина и безмерно раздражало крайне несерьезное отношение к жизни Стурма.

В конце концов, это был «первый поход» Палина, о чем Танин не забывал напоминать ему, по крайней мере, один раз в час. Месяц назад юный маг прошел суровое Испытание в Башне Высшего Волшебства в Палантасе. Теперь он – полноправный член ордена колдунов на Кринне. Но это почему–то особого удовольствия не приносило. Чувствовал он себя грустно и подавленно. В течение нескольких лет его величайшей целью было выдержать Испытание. Цель, которая, будучи достигнутой, должна открыть бесчисленное множество дверей.

Она не открыла ни одной двери. Конечно, Палин считался теперь молодым магом. Сил пока у него было не много, он мог пользоваться лишь простенькими заклятиями. В идеале он должен поступить в ученики к какому–нибудь искусному архимагу, который возьмет над ним покровительство. Однако ни одному архимагу не потребовались его услуги. У Палина было достаточно ума, чтобы понять почему.

Его дядя Рейстлин был величайшим из когда–либо живших на Кринне волшебников. Он облачился в Черные Мантии Зла и бросил вызов самой Владычице Тьмы, желая править миром. Попытка эта закончилась его гибелью. Хотя Палин носил Белые Мантии Добра, он понимал: в ордене найдутся те, кто не поверит в его честность и добросердечие. Не поверит никогда. Палин обладал колдовским жезлом – могущественным Жезлом Магиуса, переданным ему при загадочных обстоятельствах в Башне Высшего Волшебства. Среди членов Совета уже бродили слухи относительно того, как Палин мог заполучить этот жезл. Жезл все–таки находился в помещении, закрытом страшным заклятием. Нет, все, чего он сумеет достичь, Палин хорошо это понимал, он достигнет так же, как и его дядя, – изучая, работая и борясь в одиночку.

Но все это в будущем. А пока нужно быть довольным тем, что едет он вместе с братьями. Его отец, Карамон, являвшийся, как и его брат–близнец Рейстлин, героем Войны Копья, имел на этот счет твердое мнение. Палин не знает мира. Он все время просидел, уткнувшись в книги, погруженный в свои занятия. Если он поедет в Санкрист, то должен подчиниться авторитету Танина, доверившись руководству и защите братьев.

Палин поклялся своему отцу священной клятвой в том, что будет слушаться братьев, так же как Танин и Стурм поклялись в том,. что будут его защищать. В действительности взаимная любовь братьев делала клятву излишней – Карамон понимал это. Но отец прекрасно сознавал, что первое совместное путешествие станет испытанием для братской любви. Палину, самому умному из братьев, не терпелось утвердить себя – не терпелось вплоть до безрассудства и глупости.

«Палин должен чтить достоинство других людей, научиться уважать их за знания, даже если они не соображают так же быстро, как он, – говорил Карамон Тике, с сожалением вспоминая своего брата–близнеца, который так и не выучил этот урок. – А Стурму и Танину надо научиться уважать его, надо понять то, что они не могут решить всех задач ударом меча. Но прежде всего им надо научиться доверять друг другу! И пусть боги будут с ними».