Радужная Нить - Уэно Асия - Страница 26

По кварталу Ночных Костров мы добрались до Врат Правителя, тоже увешанных лентами скорби, где я предъявил вечно хмурому привратнику свою печать. Мы пересекли опущенный по мирному времени мост. Ещё при первом государе был вырыт канал, и земля в речных объятиях превратилась в островок с обрывистыми, хорошо укреплёнными берегами. Так и появилась Дворцовая Площадь.

Дом наш расположен на её западном краю. Большинство моих родичей обитает здесь. Жилища представителей трёх других кланов — Древа, Земли и Металла — находятся в непосредственной близости от сердца города, но всегда за пределами внутренних стен. Что касается клана Воды, то после войны его потомки смешались с простонародьем, а чистая кровь сохранилась лишь на севере, в Тоси, древнейшей из трёх столиц.

— Прибыли, — я кивнул нарядному Ю и его спутнице, как только повозка остановилась перед входом.

Парадные арки домов выходят на улицу, почтительно взирая на Летнюю Резиденцию. Когда двор переезжает — такая толкотня стоит! И это несмотря на все правила, требующие уважительного отношения чиновников низкого ранга (обычно из семей, состоящих в отдалённом родстве с императорской) к придворным высокого ранга, родовитым и обладающим правом преимущественного проезда. Но положение — это одно, влияние — другое, а имя — и вовсе третье. Мой дед Кото-но Ринтаро двадцать лет занимал пост Министра Левой Руки, не будучи близким родственником семьи правителя. Да и брат наделён высочайшими полномочиями не по происхождению, а за заслуги перед отечеством. И всё же такие примеры редки, оттого и возникают споры. А ещё, мнится мне, вся эта бессмысленная суета и склоки, противопоставляющие заслуженные чины врождённой знатности — показатель общего смятения в рядах приближённых Сына Пламени, а также беспорядка в стране…

Что во дворце, то и на дворе… А что у нас во дворце? Скоро узнаем. Прямо напасти какие-то свалились на Алую Нить: только брат покончил с восстанием в провинции, как стали перешёптываться о проклятии, а теперь ещё и траур. Что-то будет?..

Я провёл гостей через красную арку парадного входа (с двумя птицами Хоо, гордо восседающими по углам) и по высоким дощатым подмосткам — к дому. Сосновый настил возвышается над землёй на полтора человеческих роста и пересекается с другими, такими же. Сад, разбитый под ними, выглядит совсем иначе, когда прогуливаешься по мощёным мелкой розовой галькой тропинкам. А сверху всё кажется маленьким, аккуратным и изумительно упорядоченным. Верхушки приземистых мандариновых деревцев качаются едва ли на высоте моей груди, наполняя воздух чарующим свежим ароматом. Я сорвал цветущую ветвь с мелкими капельками на сомкнутых из-за дождя лепестках и протянул её Мэй-Мэй; та рассмеялась, но дар приняла. Взор мой скользнул от лица девушки, сосредоточенно втыкающей белоснежное украшение в причёску, к земле, на тёмное пятно посреди сада. Место, где росло дедушкино любимое дерево, так и осталось нетронутым после его кончины: отец знал о нежной привязанности тестя и не позволил засадить этот участок цветами. Я поддержал его решение, зато братцу обгорелый пень как будто жить мешает! Хоно частенько заводит речь о том, чтобы выкорчевать этот мрачный призрак прошлого, но отец непреклонен. Редкое явление, когда речь заходит о старшем сыне.

Хитэёми-но Хидэ выделял его с детства, всячески потакая — в пределах разумного, конечно. Но, если что в отношении отца к нам двоим и задевало, то это равнодушие ко мне, а не любовь к Хономару, милому брату. Разве можно его не любить? Во всяком деле он первый, истинный наследник рода Хитэёми, в чьих жилах собрались лучшие капли его крови. А я, на пять лет младше, вылитый Кото, весь в мать и её отца. Тоже неплохо! До смерти дедушки я считал, что лучшей доли и желать нельзя.

Отец и мать не играли в моей жизни важной роли. Я уважал деда и преклонялся перед ним. Старик не баловал никого, но в глубине души я чувствовал: именно на меня он возлагает некие безмолвные надежды. И это льстило. Когда Хоно прогуливал занятия (бывший Левый Министр обучал внуков начертаниям, а также истории летописной и легендарной), ему не доставалось настолько крепко! Но я и небрежение науками выказывал реже — очень уж интересные вещи можно было узнать от деда. Даже Хоно, с его непоседливостью и жаждой действий, в упоении внимал рассказам о битвах прошлого, давнего и не столь отдалённого, дворцовых интригах, мрачных временах Чёрной Нити и светлых — Золотой (столь древней, что никто не помнит её предшественниц). Зато истории о необычайных происшествиях он считал и по сию пору считает нелепыми детскими сказками. Эх, познакомить бы его с юмеми и Мэй-Мэй! Жаль, нет сейчас брата в столице, и не вернётся он, пока не закончит осмотр гарнизонов севернее Овары и в Тоси, а это — надолго.

Слуги поприветствовали нас, когда мы переступили порог, и проводили в приёмные покои, где ожидал отец. Высокий и сутулый, с жёлчным выражением на немолодом лице, он даже вежливость соблюдал так, будто делал мне одолжение. Всё, как обычно. Впрочем, на гостей это не распространялось — как знать, кто они такие, и чем полезны. Люди, подобные отцу, легко достигают высокого положения при дворе, если действуют обдуманно и последовательно, и как бы невзначай. К сожалению, Хитэёми-но Хидэ лишён столь ценных качеств, необходимых для успешного продвижения по службе. Что не мешает ему болезненно интересоваться всем, что происходит при дворе — а это сейчас мне на руку!

Завершив церемонии, приличествующие встрече почтительного сына с родителем, я представил своих спутников. Разумеется, не вдаваясь в подробности относительно сновидческого дара ханьца и природы девушки-куклы. Последнюю я, по предварительному сговору, назвал госпожой Ю. Единственная и неизбежная ложь. О прочем же умолчал.

Хранить тайну гостей даже перед родными и близкими я решил ещё в пути. Во-первых, чужая. Во-вторых, кто знает, куда она способна завести? Памятуя о цели поездки… какой цели? Правильно, неизвестной, а посему разумно придержать язык. Да и не всякий сундук следует открывать; история несчастной Мицко — красочное доказательство сей древней мудрости. К тому же, долг перед Сыном Пламени превышает сыновний, а ведь юмеми зачем-то понадобился моему троюродному дяде! Вечером отправлю Дзиро с донесением в Судебную Управу. А завтра мне наверняка велят препроводить ханьца к императору. Тогда всё и прояснится. Хотелось бы верить.

Мать, возраст которой никак не отразился на изящном сложении, с обычным достоинством внесла саке, тепло поздоровалась со всеми и вернулась в свои покои, уведя Мэй-Мэй. Отец завёл ничего не значащую, но обязательную беседу с расспросами о благополучии Южной Столицы (можно подумать, сам не вернулся оттуда меньше месяца назад). Ханец вежливо заверил его, что в Кёо царит благодать, и выразил надежду на процветание великой Центральной Столицы Овары. Я добавил, что путешествие было омрачено лишь непогодой. Очередная недосказанность. И, наконец, спросил о том, что терзало меня с того самого мгновения, как повозка миновала Алые Ворота:

— Поведайте, о ком скорбит наша столица?

— Скончался принц Таката, — кратко сообщил отец.

Я с удивлением и некоторым облегчением посмотрел на него. Потеребил верхнюю губу и, встретив недовольный взгляд Хитэёми-но Хидэ, поспешно сложил руки на коленях.

Второй сын императора был крепким, как бык, мужчиной немногим старше меня, если чем-то и обделённым, то никак не жизненными силами. В то время как наследный принц Тоомаро и Коори, третий сын моего дяди, пошли здоровьем в родителя, никогда не отличавшегося телесной мощью, заподозрить среднего отпрыска даже в обычной головной боли не могло самое воспалённое воображение. Чтобы голова болела, в ней должно что-то находиться, а Таката на протяжении всей своей жизни доказывал обратное.

Я его недолюбливал, а брат — откровенно презирал, частенько сталкиваясь с ним по долгу службы. Кто-то внушил бестолковому увальню, что он — непревзойдённый воитель, и тем самым нанёс удар честолюбивым помыслам Хономару. Избавление государственных дорог от разбойного люда, столь успешно начатое последним, сразу же пошло на спад, как только стражу возглавил могучий принц, упивающийся назначением из чистого злорадства. К сожалению, это не препятствовало ему упиваться в прямом смысле. Однажды мой брат и его люди едва не погибли, исправляя оплошности начальства, после чего Сын Пламени, отринув отцовскую любовь, передал полномочия Хоно, за что Таката невзлюбил прежнего подчинённого ещё сильнее. С тех пор вражда протекала меж ними вяло, но неустанно, как наша медленная река, несущая потоки вдоль Срединной равнины в Млечное море.