Возвращение королевы - Флевелинг Линн - Страница 21

• Предыдущая
• 21/128
• Следующая

— Я сплю.

Он огляделся по сторонам и обнаружил, что они находятся во дворе театра. Некогда знакомые места выглядели теперь как пейзаж из ночного кошмара. Ки даже почувствовал себя призраком вроде Брата. «Но лучше уж здесь бродить, чем метаться в одинокой постели», — с горечью подумал он.

Днем было полегче. Тамир по-прежнему отказывалась постоянно носить женскую одежду, и иногда Ки казалось, что он видит Тобина. Но во сне ему снились печальные глаза Тобина на незнакомом лице.

Поэтому, не в силах бороться с горькими видениями, он, как и в прошлые ночи, умчался в сожженный город. Лисичка навязался ему в попутчики без приглашения. Ки не знал, то ли Тамир приказала ему присматривать за своим оруженосцем, то ли юноша сам решил взять на себя такую обязанность. Может, это было просто привычкой, еще с тех пор, как он был оруженосцем. Но как бы то ни было, в последние ночи Ки не удавалось сбежать одному. Конечно, он не мог сказать, что Лисичка был неприятным спутником, нет. Он почти не разговаривал, не мешая Ки погружаться в мрачные мысли, что по-прежнему преследовали его, как он ни старался их отогнать.

«Как же я ничего не замечал все эти годы? И как Тобин мог скрывать от меня такую тайну?»

Эти два вопроса постоянно жгли его разум, хотя Ки провалился бы сквозь землю от стыда, если бы произнес их вслух. Конечно, страдания Тобина были несравнимо сильнее. Он… то есть она несла бремя своей тайны в одиночку ради спасения всех. Аркониэль устроил все весьма умно.

Все вокруг, даже Фарин, приняли перемену довольно легко. И только Лисичка, похоже, понимал его по-настоящему. Ки видел это во взгляде своего молчаливого друга. Ну, в определенном смысле они ведь оба потеряли своих лордов.

Когда Ки прокрался в спальню, Тамир не спала. Она тихо лежала под стеганым одеялом, всматриваясь в его лицо в слабом свете ночника, когда он шел к гардеробной. Ки выглядел усталым и печальным, таким она никогда не видела его днем. Тамир ужасно хотелось окликнуть его, пригласить в слишком большую кровать. Почему Ки должен страдать из-за своей верности, это несправедливо. Но прежде чем она набралась храбрости и успела поправить неудобную влажную повязку между ногами, он уже исчез. Тамир слышала, как он раздевается, как скрипнули веревки его кровати.

Она повернулась на бок, наблюдая за тенями, которые бросала сквозь открытую дверь его свеча. И думала, не лежит ли и Ки без сна, не смотрит ли и он на эти тени?

На следующее утро Ки зевал за столом и выглядел необычно бледным и утомленным. После завтрака Тамир все же собралась с духом и отвела его в сторону.

— Может, ты хотел бы, чтобы на ночь со мной оставалась Уна вместо тебя? — спросила она.

Ки искренне удивился.

— Нет, что ты! Конечно нет!

— Но ты не спишь! Откуда у тебя возьмутся силы защищать меня? Что не так, Ки?

Он лишь пожал плечами и улыбнулся:

— Дурные сны. Мне было бы намного спокойнее, если бы ты перебралась в Атийон, вот и все.

— Ты уверен?

Она подождала, давая Ки возможность высказаться. Ей всем сердцем хотелось этого, даже если она и не желала услышать то, что он мог сказать, — но он лишь улыбнулся и легонько хлопнул ее по плечу, и оба они оставили свои мысли при себе.

Нирин стоял на стене крепости, наслаждаясь влажным ночным воздухом. Корин только что снова поднялся в башню к Налии. И Нирин видел, как в окне ее спальни погас свет.

— Потрудись как следует, мой король, — прошептал чародей.

Он уже снял с Корина отравляющие плод чары, и юноша должен был подарить Налии здорового ребенка. Наконец-то настало избранное Нирином время, когда предстояло зачать истинного наследника Скалы.

— Господин? — Мориэль возник возле его локтя бесшумно, как всегда. — Ты как будто доволен чем-то.

— Так и есть, мой мальчик.

Да, этот парнишка оказался весьма полезным приобретением. При всех своих грехах старый мерзкий педераст Орун отлично воспитал Мориэля, научил его вынюхивать, высматривать и продавать свою преданность. Нирин мог позволить себе платить, к тому же он хорошо знал, в какой мере можно доверять юноше. Впрочем, он наложил на юного Мориэля особые чары, так что теперь парень ревностно старался заслужить его благоволение.

— Ты присматривал за тем новым лордом, как я просил? За тем, что прибыл вчера?

— Герцог Орман. Да, мой господин. Он, похоже, вполне согласен с королем. А вот герцог Сирус опять жалуется, что Корин как будто даже и не собирается выступать против узурпатора.

Мориэль никогда не называл Тобина по имени. На то имелись личные причины, хотя Тобин был не единственным компаньоном, против кого Мориэль затаил злобу.

— А как поживает лорд Лута?

— Надутый, как всегда, и постоянно таскается за лордом Калиэлем. Вчера вечером я снова видел, как они шептались на стене. Им не слишком нравятся перемены. Они думают, ты сбиваешь с пути короля Корина.

— Это мне прекрасно известно. Мне нужны от тебя прямые доказательства измены. Верные доказательства. Иначе Корин просто не станет ничего предпринимать.

Юноша приуныл.

— Да ведь все скрывают. А еще что-нибудь я могу для тебя сделать, мой господин?

— Нет, отправляйся спать. Постой-ка, Мориэль!

Юноша остановился, его бледное трусливое лицо выражало неуверенность.

— Ты уже не раз доказал, что можешь быть очень полезен. Я полагаюсь на тебя, и ты это знаешь.

Мориэль заметно просветлел.

— Спасибо. Спокойной ночи, мой господин.

«Ну-ну, — думал Нирин, провожая Мориэля взглядом. — Похоже, у тебя все же есть характер. А я-то думал, Орун давно выбил из тебя всю волю. Да, полезный юноша».

Нирин вернулся к созерцанию ночи. Небо было чистым, а звезды светили так ярко, что небосвод приобрел цвет индиго.

Волшебник прогуливался по стене, и караульные почтительно приветствовали его. Многие из них были его собственными гвардейцами, а воины других отрядов благоразумно проявляли должную почтительность. Нирин уже коснулся умов нескольких капитанов и не раз нашел плодородную почву, щедро засеянную страхами и сомнениями, которыми он мог управлять по собственному желанию. Даже в мысли наставника Пориона оказалось удивительно легко проникнуть; впрочем, тут за Нирина всю работу сделало несокрушимое чувство долга капитана по отношению к Корину. В разум Пориона вмешиваться было просто ни к чему.

Наставник самого Нирина, Кандин, давным-давно объяснил ему, что величайший дар таких волшебников, как Нирин, заключается в умении заглядывать в сердца обычных людей и воздействовать на скрытые в них слабости. Пороки и изъяны Корина были для Нирина открытой дверью, через которую он свободно входил в ум молодого короля, несмотря на то что юноша испытывал к волшебнику сильную неприязнь. Нирин лишь выжидал удобного момента, когда было бы легче всего воздействовать на Корина. Первые осторожные шаги он начал делать в последний год жизни старого короля, когда Корин уже запутался в сомнениях, пьянстве и проститутках.

В первые дни после смерти Эриуса, когда принц пребывал в растерянности и тоске, Нирин воспользовался смятением юноши и вполз в его сердце так же легко, как в свое время вполз в сердце его отца.

Впрочем, с Эриусом все было не так просто. Король был человеком чести и сильной личностью. И лишь когда его разум начало разъедать безумие, Нирин смог утвердиться в нем.

А вот Корин всегда был слаб и переполнен страхами. Когда принц был еще ребенком, Нирину приходилось использовать магию, но позже ему хватало лишь нескольких тщательно подобранных слов и искусной лести — это действовало ничуть не хуже чар. К тому же предательство любимого кузена Корина окончательно облегчило работу волшебника.

Оглядывая темную крепость, Нирин раздувался от гордости. Все это было делом его рук, так же как сожжение жрецов Иллиора и изгнание бессчетного числа упрямых лордов. Особое наслаждение ему доставляло унижение высокородных господ и знатных дам. Он упивался страхом, который вызывал в других, и ничуть не тревожился из-за того, что его ненавидело множество людей. Их ненависть была настоящей оценкой его успехов.

• Предыдущая
• 21/128
• Следующая