Кофейная книга - Фрай Макс - Страница 39

Уж поверьте, не шляпка и не утянутое в талию платье так поразили Дона. На то она и Деревня, что всякий тут одевается как хочет. Хоть в пекарскую фольгу завернись, никто внимания не обратит, разве только туристы со Среднего Запада оглядываться станут. Но они тихие, боятся выказать провинциальность, так что ходи в чем вздумается, самовыражайся на здоровье.

К тому же платье незнакомки было вполне современным, просто необыкновенно удачно стилизованным под платье Девушки с Собачкой. Но главное не это. Почти фотографическое сходство: рыжеватый локон из-под шляпки, милая курносость, темные пушистые ресницы и обворожительно капризный пухлый рот. Не хватало только собачки.

Дон продолжал помешивать кофе совсем уже истаявшим леденцом, не в силах оторвать от видения глаз. Девушка замерла, она почувствовала его взгляд. Поставила локоть на стол, выгнув кисть руки. Зачем-то поводила соломинкой в стакане с водой. Убрала локоть со стола, смяла салфетку. Потом, словно решившись, повернулась и взглянула прямо на Дона. Ее лицо словно бы таяло в дымке вокруг темных карих глаз. Ренуар был бы в восторге.

Дон почувствовал, что тонет, пропадает. Он уцепился за чашечку с эспрессо как за соломинку и сделал хороший небрежный глоток. Поперхнулся — это был не кофе, это был сахарный сироп. Девушка едва заметно улыбнулась и отвернулась.

Ну конечно, Дон с ней познакомился. Ее звали Джейн, и она тоже жила где-то в Деревне. Впрочем, где еще может жить такая девушка? Они ушли из кафе вместе и до темноты бродили по улицам. К концу вечера Дон был покорен и очарован. Она была неподдельно женственна и как-то очень уместно умна. Не навязывала своих суждений о литературе или живописи, была аккуратна и осторожна в оценках. Ее хотелось назвать обворожительным дилетантом. Но главное, главное, что обезоружило Дона, была, конечно, ее женственность: без тени жеманства или игры. Только чуть-чуть, совсем капельку наивного кокетства.

Они встречались почти каждый вечер. Заходили в «Данте», гуляли по улицам. И говорили, говорили… Дон не торопил неспешное развитие их романа. Все так отличалось от его интрижек с нахрапистыми подружками, когда встреча начинается ланчем, а заканчивается деловитым вопросом: «Тебе как больше нравится?» Нет, этого нам не надо.

Единственное, что тревожило Дона все больше и больше, была какая-то патологическая скрытность Джейн. Он до сих пор не знал толком, где она живет. Они всегда прощались около какого-то безликого многоквартирного дома, и Джейн исчезала, как ему казалось, даже не дойдя до подъезда. Он не знал и чем она живет — когда он начинал расспрашивать о работе, Джейн мягко, но неумолимо меняла тему разговора.

И еще — они всегда встречались только после девяти вечера. Он знал номер ее мобильного и не раз пробовал позвонить ей раньше, скажем около семи. Но ответ был всегда одинаков: «Извини, я очень занята, встретимся на нашем месте сразу после девяти». В трубке слышались обрывки каких-то несвязных голосов. Бывали дни, когда она вообще не брала трубку или телефон был попросту выключен. На его вопросы, связано ли это с правилами на службе, Джейн погружалась в беспросветное молчание.

Дон давно собирался поехать в Парк скульптур около Трентона. Он много слышал об этом загадочном Парке. Некоторым слухам даже не верил. Кое-кто из его друзей, уже побывавших там, со значением говорил Дону: старик, это место для тебя!

Дон примерно знал историю Парка: что с десять лет тому назад то ли «Джонсон и Джонсон», то ли «Проктор и Гэмбл» купили под Трентоном заболоченный пустырь с несколькими десятками гнилых тополей. И объявили конкурс на проект Парка. Победили двое довольно молодых ребят из Деревни: ландшафтный дизайнер и скульптор по металлу. Эти ребята, по утверждению людей, видевших Парк, оказались гениями.

Дон не очень верил в гениев, вот так запросто бродящих среди нас, но на Парк взглянуть было, конечно, любопытно. Естественно, он пригласил с собой Джейн.

— Поедем завтра, у меня в музее выходной, и ты отпросись с работы. Я возьму машину в прокате. Это около Трентона, езды-то минут пятьдесят по джерсийской стороне.

— Нью-Джерси? За Тоннелем?

Джейн выглядела испуганно. Если бы Дон не знал ее так хорошо, решил бы, что она из тех, кто никогда не покидает Манхэттен. Есть такой сорт людей.

— Ты поедешь по девяносто пятому хайвею? — встревожено расспрашивала она.

— Ну да, а что? Поехали вместе, Джейн. Говорят, это совсем ни на что не похоже! А буклеты в интернете какие-то мутные, ничего не поймешь. Парк-то довольно молодой… Ну поехали!

Джейн была непреклонна. На все просьбы упрямо отвечала: «Не могу». Без объяснений. При этом было заметно, что даже мысль о поездке в Трентон ее пугает. Все это немного рассердило и озадачило Дона. Сказала бы прямо: меня с работы не отпустят, — и Дон бы понял, чего тут не понять? Но все, что касалось ее работы, Джейн по-прежнему упорно обходила молчанием.

Утро визита в Парк выдалось пасмурным. Один из таких темных дней, когда кажется, что солнце позабыло взойти. Дон все же твердо решил ехать. Сел в арендованный «крайслер» и погнал его на юг. Въезд в Парк он нашел, слегка поплутав по мелким дорожкам, вдоль которых уже выстроились с готовностью какие-то абстрактные скульптуры.

Парк был открыт и пуст. Что ж, это было понятно — среда и погода так себе. Дон даже не удивился, что не было никого при въезде, чтобы продать ему билет. Он запарковался в полном одиночестве на стоянке и пошел бродить, слегка досадуя на полное отсутствие служителей: даже карту не попросишь.

Впрочем, скоро он забыл об этом огорчении. Парк сразу же его очаровал. Весь разбит живыми изгородями, куртинами и купами деревьев на небольшие полянки, и повсюду самые неожиданные скульптуры. Дон знал толк в современном искусстве и понимал, что здесь потрудились по-настоящему талантливые люди.

Так он брел по дорожкам и узким аллеям, за каждым новым поворотом натыкаясь то на фонтан с плывущим над ним туманом, то на квадратный строгий водоем в черном граните, то на унылую очередь черных бронзовых фигур вдоль мраморной стены, а то вдруг на небольшой греческий амфитеатр. Жаль, думал Дон, что небо такое хмурое — как бы все это заиграло. Темнело все сильнее. Он уже не мог без солнца толком сообразить, с какой стороны пришел, и теперь брел наугад.

Но почему, думал Дон с легким недоумением, друзья говорили ему: это место, где ты захочешь жить? Да, красиво, оригинально, но жить здесь?! Это чересчур.

Невольно Дон опять вернулся мыслями к Джейн. Позвонить ей? Он достал телефон, но почему-то не мог заставить себя набрать знакомый номер и, досадуя, убрал его обратно.

Пройдя по очередной глухой аллее между двумя рядами туй, он повернул налево, откуда раздавались невнятные голоса, и замер. Внизу расстилалось озерцо, стлался туман, и на мелкой ряби покачивался черный парусник. Дон потряс головой — нет, не показалось. Черный парусник на волнах. Он опустил глаза и увидел живописную компанию, которую сразу и не заметил: дамы с кружевными зонтиками и в кринолинах, мужчина, внимательно рассматривающий парусник в подзорную трубу. Все это старательно переносил на мольберт стоящий справа человек.

Иллюзия была настолько полной, что Дон не сразу сообразил, что это тоже скульптуры. Даже когда он спустился к набережной и живописные незнакомцы оказались на расстоянии вытянутой руки, они по-прежнему казались живыми. Просто почему-то решили застыть, как в детской игре «Море волнуется». Он стоял в картине. В одной из тех картин, в которых так хотел поселиться. Так вот что имели в виду его друзья!

Зачарованный, он побрел по дорожке вдоль озера. Слева открылась поляна посреди рощицы. Обнаженная натурщица и художники застыли при его приближении. «Завтрак на траве». Казалось, он застал их врасплох и им не терпится дождаться, когда он уйдет.

Нет, ему было решительно необходимо поделиться всем этим с Джейн. Он вытащил мобильник, позвонил, едва дождался, когда она возьмет трубку, и начал сбивчиво рассказывать: